Убить бога — 1 (2/2)

— Я ослушался, не он, забирай меня! — он отчаянно руку Джизаса сжимает, чувствуя себя совсем маленьким перед огромным нахмурившимся небом.

Тот утыкается в его спину и, кажется, плачет.

Джудас вслух ?он м-о-й, ты забрать его не посмеешь? не говорит; впрочем, от звучащего в голове голоса скрыть это невозможно. Он ч-у-в-с-т-в-у-е-т, как его мысли осматривают, ворошат небрежно; он думает упрямое ?люблю-люблю-люблю-люблю-его? и ?не отдам, не отдам, не отдам? и до крови впивается ногтями в ладонь.

Во второй руке всё ещё пальцы Джизаса, и он слишком боится причинить ему боль.

Свет становится ещё ярче. От боли Джудас едва способен дышать; он смотреть продолжает с вызовом, ничего уже не видя перед собой.

— Отец, остановись, — тихо говорит Джизас.

?_Ты_ мне перечишь??

Джудас тихо стонет сквозь зубы, когда голос в голове звучит снова. Джудас не падает лишь из упрямства.

— Оставь его, — Джизас становится рядом, выйдя из-за спины. — Оставь его. Я сделаю, что нужно.

Джудас мотает головой. Шипит болезненно:

— К дьяволу мир, — он снова пытается вслепую закрыть Джизаса собой, — к дьяволу человечество, они не заслужили, грешат — так _их_ убей, _меня_ убей, не жалко… не жалко. Только…

Голос обрывается; Джудас закашливается и чувствует привкус крови на губах. Джизас стискивает его плечи. Джудас смотрит на свет перед собой, весь дрожа.

?Он м о й, — выговаривает в мыслях упрямо, зная, что его услышат. — Не заберёшь. Не отдам. Не сможешь. Он мой?.

?Да, — голос в голове звучит вдруг мягче. — Любить — это не грех. Пока люди ещё способны любить, они…? — и всё тонет в раскате грома.

Сильный порыв ветра и прошедшая по земле дрожь роняет на землю обоих — и Джудас Джизаса прижимает к себе, пытаясь телом закрыть, ещё не понимая, что свет погас. Его колотит.

Тихое ?всё, уже всё? доходит до сознания не сразу — как и то, что по лицу и плечам бьют капли дождя.

Джудас отпускает его медленно, осознавая, что сжал в объятиях слишком сильно.

Джудас поднимает голову.

Джудас

его

не видит.

Он чувствует пальцы, ласково стирающие с лица кровь пополам со слезами; он чувствует, что они остались одни; он чувствует, как Джизас прижимается лбом к его лбу.

— Я даже исцелить тебя не могу, — шепчет тот. В родном голосе звенят слёзы. — Не мог бы, даже если… а теперь я совсем человек. _Он_ оставил меня… нас оставил. Теперь всё.

— И хорошо, — хрипит Джудас. Добавляет неловко: — Человеком ты мне нравишься больше.

?Человеку не нужно умирать неизвестно ради чего?.

Джудас тянется к нему, сжав плечи, будто убеждаясь, что Джизас с ним и цел. Мажет пальцами по щеке, стирая — капли дождя? слёзы?

Джизас целует его глаза, зарываясь пальцами в волосы, и вздрагивает не то от холода, не то от горя. Джудасу кажется, что глаза у него совсем выжжены; Джудас не может даже плакать.

Если это цена за жизнь Джизаса, Джудас не против её заплатить.

Джудасу зрение не нужно, чтобы видеть родные синие — ч-е-л-о-в-е-ч-е-с-к-и-е — глаза.