Уснуть (1/2)

Лагерь так непривычно тих, что у Джудаса первая мысль — они просто ушли. Оставили его, бросили, устав от разногласий и предпочтя уйти вот так вместо очередного спора.

Джудас стискивает зубы, отгоняя подозрение, и крепче перехватывает сумку. Уйти так было бы просто глупо с их стороны — его же за провизией отправили, у него деньги, они так не уйдут. Им надо как-то жить.

Он вот так не уйдёт. Ни за что не уйдёт. Просто Джудас… Джудас в его любовь всё ещё никак не может поверить. Джудас вообще доверять не умеет — только слепо, отчаянно любить и защищать всем собой, не ожидая ни крохи тепла взамен. Джудасу получать тепло и любовь в ответ всё ещё странно.

А если они…Джудас, поражённый новым, страшным до леденящего ужаса предчувствием, ускоряет шаги; на бег срывается, уронив сумку.

Джудас так отчаянно хочет ошибиться…

…Джудас не ошибается. Он понимает это, когда в нос ударяет густой запах крови, боли… смерти.

Они никуда не уходили. Они никуда уже не уйдут.

Джудас мечется среди тел, задыхаясь; скользит по пропитавшей землю крови и, кажется, по-настоящему молится. Джудас в лица заглядывает, узнавая и не узнавая — смерть изменила их, исковеркала гримасами знакомые черты.

У него одного лицо спокойно и светло. Будто спит — только бледно-голубые, до серого выцветшие глаза смотрят сейчас, застывшие, в небо.

Джудас на колени падает, не устояв, и протягивает к нему дрожащую руку. Пальцы прижимает к тонкой шее, к бледной до пергаментного коже; биение крови пытается отыскать, зная, что не отыщет.

Старается не смотреть на кровавое, расползшееся по худой груди пятно. Будто надеется ещё на что-то… будто тонкое лицо с отпечатавшейся на нём смертью — недостаточное доказательство.

Жилка на шее давно не бьётся. Жизнь с кровью ушла в землю — Джудас понимает это слишком хорошо; касается дрожащими пальцами его лица.

Как при жизни, спокойного… так неестественно спокойного сейчас.

Джудас начинает дрожать; пополам гнётся, будто сломавшись, и утыкается в его грудь с беззвучным криком; землю пальцами скребёт, ломая ногти и не замечая боли совсем. Вздрагивает от сухих рыданий, судорогой выкручивающих тело.

Ему не удаётся даже взвыть. Глаза горят огнём — но он ни слезинки не роняет.

Только отчаянно больно где-то в груди. Только вой застревает в горле, царапая его до крови.

Только повеситься хочется на ближайшей ветке, грудь себе разодрать ногтями, вырвать сердце, чтобы так не болело, не билось в лохмотья о рёбра…

…а перед этим — отомстить.

Пока по земле ходят люди, сотворившие это, Джудас покоя найти не сможет. Даже в смерти — не сможет.