Рука (2/2)
Джизас не спит всю ночь, дрожа в его руках. Джудас бодрствует вместе с ним.
Утром Джудас начинает задыхаться. Рука не болит больше, но лучше бы болела она — шею сдавливает всё сильнее с каждой минутой. Джизас, морщась от случившихся две тысячи лет назад побоев, сидит рядом с ним — не даёт горло в кровь расцарапать в жалкой попытке глотнуть воздуха и ладонями обнимает напряжённую шею.
Дышать от этого немного легче.
Джудас голову болезненно запрокидывает и хрипит, цепляясь за его руки и собственный ускользающий рассудок. Джудас в какой-то момент просто теряет сознание.
Джудас приходит в себя через пару часов, и Джизас устало прижимается к его груди, вздрагивая от ударов просвистевшего два тысячелетия назад бича.
Джудас гладит его по спине, будто пытаясь ладонями стереть боль от изодранной в лохмотья кожи. Это почти не помогает — как не помогают чуть позже поцелуи стереть впивающиеся в виски колючки и гвозди, пробившие насквозь ладони. Джизас держится за него, кусая губы. Джудас стирает слёзы с его щёк, не замечая, что сам плачет.
Господи, пожалуйста, пусть это…
…это заканчивается в три часа дня — Джизас обмякает в его руках, и Джудас почти ненавидит себя за кружащее голову облегчение. Джизас никогда не говорил, что видится ему в забытьи; мрачнел и переводил тему, но Джудасу достаточно и слёз, и хмурой складки на лбу, и дрожи, и отчаянно цепляющихся за него тонких рук. Джудас от него не отходит — гладит беспорядочно спутанные волосы, обнимает, укрывая собой, и бормочет на ухо бесконечное ?вернись-вернись-вернись-вернись-ко-мне-ты-мне-нужен?.Почему-то кажется, что иначе он не очнётся.
Вся суббота проходит так — а в воскресенье Джудас просыпается от того, что правая рука начинает болеть — так знакомо и так ничтожно по сравнению со всем пережитым, что это почти не причиняет неудобства. Моментально изгоняет сон из головы другое: Джизас, приходя в себя, чуть дёргается в его объятиях; напрягаются под ладонями костлявые плечи.
Напрягаются — и расслабляются тут же; Джизас расслабляется в его руках. Прижимается чуть ближе, уютно утыкаясь в грудь; выдыхает умиротворённо:— Ты.
— Я, — покорно соглашается Джудас. — И ты со мной.
— С тобой, — эхом отзывается тот.
Горячечная пульсация в прóклятой руке постепенно усиливается — Джудас уже привык к пику боли перед тем, как всё окончательно вернётся на круги своя ещё на год. За миг до того, как боль становится невыносимой, Джизас тянет его за запястье и прижимается губами к ладони; льнёт к горячей обожжённой коже прохладной щекой, проваливаясь в мирный целительный сон впервые за эту неделю.
Джудас прикрывает глаза, прижимаясь лбом к лохматой макушке.
Рука почти не болит.