he hurts me (1/1)

Джизаса нет всю ночь, и Джудас места себе не находит.Мечется по крохотной квартирке, словно взъерошенный волк — то на стены бросается яростно, то задушено скулит, уткнувшись носом в огромную кружку кофе.Джизас приходит к пяти утра, и Джудасу от облегчения плакать хочется.Джизас трезвый как стеклышко и не пахнет ничем, кроме привычных сигарет; Джизас растрёпанный и волосы мокрые от предрассветного тумана; Джизас дышит тяжело и глаза в пол уводит, с порога руки вскидывает ладонями вперёд, едва только Джуд к нему бросается:"лучше даже не трогай меня".— Джей... Джей, что такое, что случилось, Джей?.. Ну посмотри на меня хотя бы, объясни, скажи, пожалуйста, я прошу тебя...Джудас невесомо водит пальцами над его плечами, не смея прикоснуться.Джудас видит, как его трясёт, колотит, дрожь пробивается изнутри через стиснутые зубы и сжатые кулаки, дрожь вызвана не холодом и не усталостью, а тем самым — застарелым и жутким, что в них обоих просыпается иногда.Джудас знает, как это н е в ы н о с и м о, как от этого сбежать хочется, отринуть, отдаться забвению.Джудас помнит — в прошлый раз его благословенным забвением сам Джизас и стал.Джудас жмурится до слёз и падает перед ним на колени.Джудас губами тянется к узким трясущимся, жутко заломленным запястьям — целует, целует, целует, стараясь успокоить и тремор унять. Джудас руки его поддевает и выдохами греет страшные шрамы на ладонях.И ладони эти решительно прижимает к собственной шее.— Я твой, — твердит тихо и мудро. — Я... тебе надо сейчас.— Нет, — Джей мучительно ёжится в комок; мотает головой и ударяет по глазам отчаянным синим взглядом: — Нет, нельзя, мне плохо, больно, я... и тебе больно сделаю, так нельзя...— Так н у ж н о, — Джудас улыбается мягко и чуть-чуть печально, на мгновение лбом прижимаясь к его животу. — Тебе нужно. Делай. Я переживу. Я буду в порядке, клянусь, всё будет в порядке, я... я твой. Принадлежу, — хрипло выдыхает он, поднимая взгляд, покоряясь тонким подцепившим подбородок пальцам, — доверяю, слушаюсь... люблю, — этот придаток к формуле стал уже почти привычным, и зелёные глаза сияют упрямо и ровно. — И это не изменится, делай со мной, что хочешь.Джизас головой качает, сжимая губы в тонкую нитку, и дрожащими пальцами вдруг жестко впивается Джудасу в волосы, вздёргивает на ноги.Ударяется зубами о зубы.Дрожь выходит наружу с волной безумия.Джизас кусается яростно и вжимает пальцы под ключицы до боли, до синяков, до кровящих лунок от ногтей; Джизас пихает пальцы ему в рот, толкается в горло издевательски, едва не вызывая рвоту, и отчаянно расцарапывает грудь и рёбра; Джизас ошейник на нём проворачивает шипами вовнутрь и рывком тянет назад, вглубь комнаты.Джуд покоряется, задыхаясь.Джуд ждёт, пока Джизас его запястья судорожно и убийственно безразлично приматывает к столбикам у изголовья кровати — Джуд впервые думает, что она, блять, слишком широкая, потому что в мышцах болезненно тянет и плечи как будто ещё немного и вывернутся из суставов. Джуд негромко скулит, когда Джей хлестко бьёт его по внутренней стороне рук — даже не плетью, просто ладонью, но это ощущается неожиданно остро, нервные окончания сходят с ума.Джизас давит на ошейник, вжимая шипы в кадык, и жадно припадает губами ко рту, выпивая стон реальной боли, а свободной рукой терзает низ живота — щипает и раздирает ногтями тонкую кожу на бёдрах.У Джудаса от неудобного положения ноет спина и затекают плечи.Джизас связывает его щиколотки и седлает ноги.И всё.Джизас даже не пытается стащить с него черные джинсы. Джизас ёрзает на нём сверху, трётся задницей о ноющий член через слои ткани и не предпринимает больше н и ч е г о — его словно выключило, вырубило, схлынула волна; он кажется ужасно потерянным, когда находит синим взглядом измученные зелёные глаза.— Просто поцелуй меня, — усталым шёпотом просит Джуд.Ему, конечно, никто не давал права просить.Но ему очень нужно вспомнить сейчас, что Джизас его, правда, любит.Всё замирает: Джей, почти распластавшись на нём, невесомо и солоно от слёз мажет по губам губами и дрожащими уже не какой-то сверхъестественной, а нормальной человеческой дрожью пальцами судорожно выворачивает ошейник на правильную сторону, сдвигает его выше и виновато скулит, гладя прохладными ладонями кровоточащие ранки... Джудасу от этого капельку легче.Джудас всё равно не может отделаться от одной гадкой мысли, которая сейчас червяком проскользнула в голову и пожирает...— Это месть? — тихо спрашивает он. Джизас смотрит на него непонимающе, и в синих глазах слёзы блестят, Джизас плачет — Джудасу невыносимо хочется его обнять и погладить по голове, но руки привязаны крепко, не вырваться.— Ч-что?— Ты буквально меня р а с п я л, — Джуд не находит в себе сил, чтобы улыбнуться, когда Джизас всхлипывает-вздрагивает конвульсивно; Джуд тревожится о другом. — Т-ты говорил, что я прощён, — в зелёных глазах стучит глухое отчаяние. — Просто... скажи мне, если это не так. Джей... скажи мне правду?— Это и есть правда! — Джизас выкрикивает сквозь слёзы. Джизас сейчас выглядит на редкость юным, уязвимым и трогательным — и Джуд не может ему не верить. Джуд ему душу отдаёт. — Я же... это всё я, я, я виноват, моя вина, моя боль, и каждый раз я не умею с ней справляться, я же говорил, что нельзя, ну зачем ты подставился, зачем-зачем-зачем...— Тшшш... Хэй, тшшш... Так было нужно, всё в порядке, тшшш. Так было нужно, мой маленький бог.Джизас умирает от того, что в его голосе после всего столько нежности; Джизас, задыхаясь, кулаком ударяет его в грудь и снова плачет — слёзы приносят успокоение.— Развяжи, — спустя, кажется, вечность негромко просит его Джудас слабым выдохом по щеке.Джей спешно бросается выполнять, едва не сдирает костяшки о тугой узел на лодыжках, но как только у Джудаса одна рука оказывается свободной — он коротко стонет, поводя ноющими лопатками, и тут же его обнимает вот так, одной рукой, крепко-крепко.Словно пытается уберечь, всем собой объять... утопить Джизаса в себе, чтобы прошлое до него не добралось никогда.В конце концов, любовь — и в игре, и в жизни — самая надёжная защита.Жар не уходит с затихающей паникой; жар пульсирует у Джудаса в животе, и когда его больше не перехлёстывает тревогой и болью — жар разрастается, не утихая.Джудас ноги раздвигает и Джизаса вжимает в себя, втираясь бёдрами в бёдра.Это успокаивает Джизаса куда лучше любых "в порядке".Джизас оживает, в глаза смотрит с бесконечной благодарностью и тягуче целует в губы.Джизас втрахивает его в матрас упоённо, сладко, вбиваясь глубоко до упора, так и не высвободив второе запястье, и Джудас жмурится отчаянно, распятый _под_ним_.Мысль-паразит в голове дохнет окончательно в тот момент, когда Джей, срываясь, неконтролируемо распахивает мягкий дрожащий рот.Этим же ртом он потом зацеловывает на теле Джудаса каждую царапину, каждый синяк, каждый след боли.Нежность исцеляет их обоих.