Глава 9 (1/1)

—?И при чём здесь кровь? —?пока Лили рылась в большущей косметичке, что-то в ней упрямо выискивая, Эйм сидела в кресле, бросала вопросительные взгляды на девушек,?— вы же говорили, что она только исцеляет.—?Ну… не только,?— загадочно протягивает Кортни, наматывая на указательный палец прядь синих волос.—?Если ты постоянно на крови одного стригоя, а он на твоей, то вы настраиваетесь друг на друга,?— говорит Оливия, обнимая диванную подушку.—?Он начинает лучше тебя чувствовать и ещё сможет найти, где бы ты ни была,?— добавляет София, усмехнувшись,?— что-то вроде навигатора.—?А…га… —?с приоткрытым ртом слушая эти поистине необъяснимые чудеса, Эйм может выдавить с себя только это.Когда и стригойки покинули женщин и девушек, беседы с откровениями вновь возобновились. Кортни, не выдержав несправедливости новой жизни в качестве пассии вампира, открыла бутылку шампанского и принесла подругам бокалы из зала. Эйм подметила для себя, что эта дама очень даже не прочь пригубить за продолжительными беседами. Но сама синеглазая пока не решалась налегать на алкоголь, боясь, что от долговременного его отсутствия в её организме, первый бокал станет последним. В изменённом состоянии среди почти двух десятков стригоев?— пусть и осознанных?— ей не очень хотелось оказаться, а вот остальные с наслаждением растягивали игристый напиток. Видимо, они уже свыклись с новой жизнью среди разрухи и существ, о которых всего три месяца назад говорили ?выдуманные?.Хотела бы и Эйми также отринуть все проблемы и наслаждаться, но что-то всё же ей мешало.—?Всё! Хватит на сегодня стригойских откровений,?— не выдерживает Ли, упираясь руками о кресло, где сидит брюнетка,?— у нас скоро вечеринка, а наша принцесса ещё не готова.—?Я? —?неуверенно спрашивает Эйм и пытается как-то переварить всю ту информацию, что для этих дам была обыденной и привычной.Услышав приглушённое ?ну, а кто??, она немного зарделась от приятного комплимента.—?Корт, дай свой мобильник. —?Постояв перед Эйми минуту и обдумывая её вечерний макияж, говорит Ли.—?Зачем тебе?—?Взглянуть на этого Боливара. У тебя полюбому вся галерея его фотками забита,?— пока Лили хихикает, Кортни передаёт ей гаджет, театрально закатывая глаза. Рыжая листает фотографии, глаза её быстро изучают мрачные и готические мотивы макияжа музыканта,?— надо же. Впечатляет.—?И что ты собираешься с этим делать? —?Эйм жестом просит у неё смартфон, всматриваясь в знакомое лицо на фотографиях. Она с какой-то грустью на лице пролистывает фото, а затем возвращает гаджет синеволосой.—?Как это ?что?? Ты, мать его, любовница рок-звезды, и всё должно этому соответствовать! —?восклицает фанатка рок-звезды, чем вызывает у Эйм грустную усмешку.Пока Кортни предавалась рассуждениям на эту тему, Эйм устало улыбалась в ответ, уже бросая попытки объяснить, что никакая она ему не любовница. Но это девушку, кажется, вообще не волновало.***Это был приятный осенний вечер. Приятным он казался не потому, что был тёплым и уютным, это осени?— октябрю?— в принципе не свойственно. Эйми нажала на кнопку на панели и большие окна разрешили взглянуть на мрачный пейзаж Нью-Йорка. Квартиру залил сине-золотой приглушённый свет, вперемешку с фиолетовыми нотками осеннего неба. Хмурые облака с чёрными и синими переливами давили на высоченные здания, что в своём величии превосходили друг друга, будто откровенно хвастаясь. Синеглазая медленно опустила руку от стены, замерев на месте и стараясь запомнить, как город выглядел именно в этот вечер. Где-то внизу?— на расстоянии в восемнадцать этажей?— в парках и усадьбах возвышались краснолистные и жёлтые деревья, игнорируя умирающий город. Им не нужна была помощь, чтобы жить и наслаждаться своим существованием. В отличии от Эйми.Её простуда затянулась, уже неделю как она чувствовала себя, мягко говоря, неважно. Заложенный нос и настойчивый кашель, в паре со злобно устойчивой температурой в тридцать семь градусов практически истощили её организм. Девушка носила два тёплых свитера и мягкие шерстяные носки, кутая шею и плечи большим тёплым шарфом, который всё же решила взять из дома в Портленде. Мысль о доме согревала её, но стало немного грустно. Но загрустить ей не дал очередной приступ кашля?— ощущая, как он дерёт горло и выжимает воздух из лёгких, Эйм спрятала лицо в широкой мягкой ткани шарфа, громко прокашливаясь.Гейб повернул голову в её сторону и повёл носом. От Эйми веяло болезнью. Он никак не мог объяснить, как именно пахнет определённая болезнь, но почему-то стригойское обоняние различало гораздо больше запахов, чем человеческое и он мог ощущать любые состояния девушки. Брюнетка будто управляла его вниманием, проходя дальше к кухонным столешницам, на которых были разбросаны разные таблетки, спреи и средства для облегчения её состояния. Она была удивлена, когда Габриэль согласился исполнить весьма банальную, на первый взгляд, просьбу?— сходить за лекарствами. Но она была банальной ещё три месяца назад, а теперь это звучало как ?постарайся не умереть, когда пойдёшь в разгромленную аптеку на углу улицы, спасибо?. Но стригой принёс всё, что она просила и даже больше, чему Эйм была несказанно рада. Девушка ведь носила ему кровь, в последний раз почти что отдала за это жизнь, вытерпела эмоциональную пытку, и, кажется, Боливар таким образом пытался отблагодарить.Чайник на плите вскипел и брюнетка провела по сенсорной панели, выключая её. Она окинула взглядом вампира, развалившегося с ногами на диване, уже не обращая на это особого внимания. Эйм за всё это время, проведённое с ним, поняла, что достучаться до него это… в общем, со стеной было договориться гораздо проще, чем с этим упёртым стригоем. Пытаясь налить в большую кружку кипятка и наконец залезть в кресло с ногами, укрываясь тремя пледами, Эйми заметила, как её руки начинают трястись, да и по телу тоже начинает проходить странная дрожь. Отставив чайник от греха подальше, она выставила дрожащую руку перед собой. Становится заметно холодно и Эйм начинает тереть нос, что уже буквально заледенел. Она даже не заметила, как её начало трясти от озноба. Эйми всегда плохо переносила болезни и даже если температура тела у неё была выше нормы, конечности и нос её могли быть ледяными. Вторая попытка не разлить только вскипевшую воду по кухне с треском проваливается и брюнетка страдальчески стонет, сжимая ручку чайника и подняв разъярённый взгляд в потолок.Разворачиваясь, она почти что утыкается носом в грудь вампира, но тот быстро делает шаг назад. Эйм вздрагивает от того, насколько тихо он подкрадывается и поднимает глаза на чёрно-красные напротив, протягивая чайник. Она чувствовала себя максимально бесполезной, не в силах теперь даже чай себе заварить самостоятельно.—?Помоги,?— тихо просит Эйми, немного съёживаясь от пристального взгляда Боливара, и тот без каких-либо возмущений выполняет просьбу. —?Спасибо.Гейб слышит, как громко стучат её зубы от внезапно нахлынувшего на её организм озноба и, почему-то, не уходит. Он снова незаметно для Эйм вдыхает её запах. С ней он дышит даже чаще, чем нужно, хотя ему это и не нужно-то, от слова ?совсем?. Теперь к болезни прибавилась слабость, а помимо этого от девушки всегда исходило ощущение тепла и аромат корицы и роз. Стригоям незачем было знать определение того или иного запаха, но он был человеком тридцать шесть лет, а в качестве вампира лишь месяца два, так что мог в полной мере осязать те или иные вещи, познавая их заново и куда более углублённо. Так что, да. Эйми пахла розами и корицей. И ещё теплым чёрным чаем с мятой.Он не понимал, почему, но от таких ассоциаций голод пульсировал в его груди ещё больше.Стригои ведь равнодушны к чаю и розам. И их абсолютно не волнует корица.***—?Да ты только посмотри на неё! —?довольно протягивает Оливия, жестом приказывая Эйм повертеться, чтобы рассмотреть работу Лили,?— и как Гейб тебя ещё не сожрал? Во всех смыслах этого слова.А Лили постаралась на славу. Вдохновившись сценическими образами музыканта, рыжеволосая почти копировала его макияж, и теперь веки девушки были густо обведены чёрными тенями, что снисходили на нет прямо у висков, визуально увеличивая глаза и делая её больше похожей на панду, и только вместо черной помады на губах у неё был винный алый оттенок. Тёмные каштановые волосы, что всегда были завязаны и максимально скрыты от внешнего мира, сейчас спадали лёгкими завитками по плечам и спине, доставая чуть ниже лопаток.—?Он меня не хочет… точнее, не может,?— понимая ?весь смысл слова? говорит Эйм с лёгкой неуверенностью.—?Уверена? —?многообещающе ухмыляется уже слегка пьяная Лив, выгнув бровь и у Эйми внутри всё холодеет. Красноволосая смеётся и уходит, оставив брюнетку ни с чем.—?Лили, это она о чём? —?с лёгким напряжением в груди наконец спрашивает девушка. Рыжеволосая улыбается загадочно, поправляя ромбовидный кулон на шее.—?В любом из наших вампиров живёт мужчина. Да, они были обращены в опасных существ, Эйми, это никуда уже не денется. Но они все были рождены людьми, и сознание у них?человеческое. И не забывай ещё кое-что.—?Что? —?будто собираясь рассказать секрет, Лили наклонилась к девушке и улыбнулась.—?У стригоев тоже есть сердце.***Чай с лимоном и мятой для Эйми остывал на столике у дивана, пар вокруг кружки собирался в тонкую полупрозрачную вуаль, вздымаясь вверх и рассеиваясь в воздухе. Гейб сидел на диване, упёршись спиной в его угол и раскинув руки по обе стороны мягкой спинки, смотрел на сумерки, медленно пожирающие город. По его выражению лица сказать что-то точно было почти нереально, поэтому казалось, что он совершенно равнодушен к тому, что Нью-Йорк больше прежним не будет. Ни в одном из этих зданий больше ни души, хотя он мог и ошибаться, но любил о чём-то таком рассуждать.Он заурчал, скорее довольно, чем угрожающе, когда под боком зашевелилось что-то прохладное и вздрагивающее. Укрывшись с головой, Эйм прижималась к стригою, утыкаясь носом в его бок, а когда под тёплой тканью стало и вовсе тяжело дышать, осторожно вынырнула наружу, сонно улыбаясь. Девушку несомненно радовала такая особенность стригоев?— их температура всегда была устойчивой?— 48.9 градусов по Цельсию, что бы не случалось. И она была благодарна, что Боливар ?делится? с ней этой своей привилегией, ведь недостатком это назвать у неё язык не поворачивался.Они с ней, на удивление, быстро поладили. Достаточно быстро для вампира и его предпочитаемой еды. Эйм вообще никогда даже не задумывалась о том, что у неё могут быть отношения?— дружеские или романтические. В Портленде она довольствовалась своим частным домиком в милом районе, ласково называя его своим ?коконом?. Габриэль же после превращения стал куда более грубым и напрочь непробиваемым, что Эйми заметила сразу же, как впервые увидела его. Это и привлекло всё её внимание. Если до знакомства со стригоем брюнетка думала, что все они, как под копирку?— заторможенные, покорные и вечно голодные, да и в принципе они?— отвратительные существа, то за Боливаром ничего такого она не замечала… разве что только голод.—?Ты идеальный… —?бормочет немного сонная Эйми, устраиваясь на его животе поудобней и зевает. Гейб понимает, что она имеет ввиду и тихо смеётся в ответ, поглаживая слегка волнистые волосы девушки. Она лишь улыбается на эти прикосновения, приоткрывая глаза.Боливар слышит по её дыханию, что она больше не спит, наматывает локон каштановых волос на указательный палец и задумчиво рассматривает его. Они были похожи. Гейб это ощутил почти сразу же, как только заглянул в синие, как летний вечер, глаза. Он не понимал, почему именно она и как вообще описать чувства, которые просыпаются в нём, когда она рядом. Эйм была как огромная яркая звезда в абсолютно чёрном небе. Она была как чудо. Запретный плод, который так руки чешутся сорвать и насладиться им вдоволь, зная заранее, что он прекрасен. Но вампир понимал, что если он не совладает с кровопийцей, которым стал, всё же ?срывая??— забирая её жизнь, он потеряет всё. Это было жутко и Габриэль ничего так не боялся, как этой волны ощущений рядом с девушкой. Она думала, что музыкант её запугивает, отталкивает от себя, но это вовсе не так. Она сама его пугала. До чёртиков.Вопрос у него вырывается как-то неосознанно и Гейб сам себе удивляется.—?Как тебя угораздило, не пойму? —?он ещё немного рассматривает её прядь волос, которая от вечернего освещения теперь кажется какой-то фиолетовой. Разжав пальцы, стригой наблюдает за тем, как локон раскручивается и спадает на спину девушки плавной линией. Эйм хмурит брови.—?Ты о чём? —?уткнувшись холодным носом в тёплую руку стригоя, бормочет она.—?О твоём… отце,?— стригой кривит сероватые губы, вызывая и у самой Эйм лёгкое раздражение при слове ?отец?. Девушка приподнимается, усаживаясь к музыканту боком и тянется за чаем, теперь согревая руки кружкой.—??Отец? для Палмера?— громкое название,?— ощущая, как горло начинает болеть, брюнетка делает глоток тёплого чая и продолжает,?— когда он пришёл в детский дом, где я жила, я по его взгляду всё сразу поняла. Мне было двенадцать, но я так легко увидела в нём корыстного и чёрствого человека, будто он этого совсем не скрывал. И даже в его доброй улыбке тогда было что-то неприятное.—?Ты могла отказаться от этого придурка,?— кидает Гейб, отчего девушка непроизвольно усмехается?— он так всегда называл Элдрича.—?Могла. Но я нуждалась в семье. Мне был нужен кто-то, потому что я хотела быть как все. Я ходила в обычную школу, где были дети из обычных, полноценных семей и они смеялись надо мной, потому что я отличалась от них. —?Эйми смотрела в окно, не моргая, будто переживая те моменты снова. —?Теперь я их не виню, потому что уже понимаю?— дети бывают очень жестокими, но тогда… было очень больно. И я не понимала, почему никто не хотел меня удочерять. Неделями, месяцами, годами. Время шло и ничего не менялось.Пока Эйм решила сделать небольшую паузу, делая несколько глотков чая, Габриэля будто укололи воспоминания девушки, которыми она так открыто делилась с ним. Он понимал, что всё далеко в прошлом, но хотелось внезапно отыскать каждого, кто делал ей больно и заставить страдать. А затем выпить и посворачивать шеи. Её немного хрипловатый тихий голос вырвал стригоя из этих ?чудесных? мыслей и он оторвал взгляд с городского пейзажа.—?Но потом я поняла, почему. В восемь лет у меня диагностировали аутофобию?— паническую боязнь одиночества. —?Переводя взгляд на вампира, Эйм замолчала, словно ожидая какой-то особой реакции, но её не последовало. Он просто внимательно слушал, пристально следя своими чёрными глазами. —?Никто не хотел брать на себя такую ответственность, потому что стоило мне привязаться к кому-то, меня сразу выбрасывали и я впадала в самую настоящую депрессию. Я не знаю, осталась ли фобия по сей день, но если решишь бросить меня, то будет возможность проверить.Это бы прозвучало как угроза, если бы Эйм не усмехнулась немного грустно, проговорив эти слова, намекая на шуточный смысл, который она в него вложила.И ещё, кажется, ему только что признались в чувствах.***Эйми упрямо не хотела расставаться с Лили, всякий раз находя удобный случай сказать ей ?спасибо? за то, что они познакомились. Они смеялись над какими-то глупыми и только им понятными шутками, потому все вокруг только снисходительно улыбались, видя эту славно подвыпившую парочку. А Эйм, как подростку в компании взрослых?— хватило двух бокалов. Шампанское, которое Кортни упрямо всем подливала в стаканы и фужеры, слегка вскружило голову Эйми и разогнало кровь по венам и теперь её щёки и даже уши приобрели розовато-персиковый оттенок.Эти две фурии наконец расстались в подвале?— Лили с Джастином побрели в свою комнату, а Гейб, уместив развесёлую брюнетку на своём плече, весь проход по коридору выслушивал лепетание Эйми о его чудесных острых ушах, что показалось ему умилительным и до невозможности бредовым в один миг. Саму синеглазую уговаривать остаться даже не нужно было, а Габриэль согласился только потому, что уже почти рассвело. И потому что Эйми нужно было отоспаться.Чего последняя никак не хотела делать, активно сопротивляясь и пытаясь достучаться до глупого вампира. Когда они пришли в комнату, которую им отдали в свободное пользование, стригой поставил Эйм на пол, захлопывая дверь. Внутри горела лишь одна настольная лампа, рассеивая приглушённый свет по небольшому помещению, чего было вполне достаточно. Эйми переминалась с ноги на ногу, иногда её немного заносило в стороны, отчего она выглядела до невозможного пьяной, хотя это было не совсем так. Девушка всё время обдумывала слова Лили, прокручивая в голове фразы одну за одной. ?У стригоев тоже есть сердце?. ?В любом вампире живёт мужчина?. Она загорелась желанием, которое можно было точно назвать запретным. А её можно было бы назвать до ужаса глупой, что вообще могла подумать о подобном.Но она ведь человек и точно знает, чего хочет, ведь она может в полной мере хотеть. И она хотела того, кто сейчас стоял напротив неё, пытаясь понять, что задумала. Эйми не знала до недавнего момента, что значит?— кого-то желать. По-настоящему, страстно и открыто. Вот только с открытостью были небольшие проблемы. Девушка не знала, сколько ещ? нужно выпить, чтобы отключилось чувство смущения и совесть. Она не знала, как хотеть человека. Она не знала, как хотеть не человека. И не знала, как об этом рассказать или попросить. Господи, она вообще ничего не знала. Но Эйм знала, что даже если эти её провокации сегодня будут стоить ей жизни?— она будет всецело счастлива.—?Мы же останемся ненадолго, да?Немного протяжно спрашивает брюнетка, с горем пополам избавляясь от своих полуботинок и стащила с разгорячённого тела облегающую майку, что пару часов назад для неё была верхом сексуальности. А теперь она осталась в тонком, кстати, топе и чёрных джинсах, замечательно облегающих е? бёдра и ноги.—?Ненадолго.Мог бы стригой сглатывать слюну, то уже бы захлебнулся от её обилия, так что даже обрадовался, что его физиологией такое не предусматривается. Он ещё когда смотрел на неё там, на танцполе, ощущал раздражающее покалывание на кончиках пальцев и остервенелую пульсацию в жале, что, по сути-то, питаться не хотело. Оно хотело того, от чего Габриэль натуральным образом ужаснулся. Он желал её, во всех смыслах желал, даже в самых необъяснимых и ужасных и в самых развращённых. Ему хотелось бежать прочь, потому что теперь он боялся сам себя и тех картин, что возникали в его сознании. Сознание. Всего этого хотело лишь его сознание! Но затем Боливар вспоминает, что его разум?— это весь он, и этот разум плевать хотел на то, что у него там за жало и почему он так упрямо не хочет повиноваться своим желаниям.Гейб сейчас был похож на дикого, которым управляла вечная, непрерывная жажда крови. Вот только им руководило всепоглощающее желание. Желание ощутить живое тело в руках, подчинить её, заставить дрожать от каждого движения. И он хотел крови. Так же сильно вампир хотел крови, как человек её тело. Он не мог такого допустить, ведь она ему была дорога. Стала для него единственной, кто не отвернулся и не ушёл, кто даже не боялся. Кто им не пользовался для собственной выгоды. Кто его любил. Он не хотел делать ей больно, не мог даже допускать подобной мысли, но это становилось всё сложнее, когда она вот так беспомощно смотрит на него блестящими глазами.Музыкант настолько придался рассуждениям и внутренним дилеммам, что даже не заметил того, как оказался к Эйми вплотную, зарываясь пальцами в шелковистые волны волос и поглаживая мягкую кожу на затылке, где будто ответом на его действия бился пульс. Он оглаживал большими пальцами её лицо и шею, отчего девушка блаженно закатывала глаза, довольно улыбаясь. Когда расстояние между их губами было до смешного мизерным, стригой резко отодвинулся, очнувшись, будто в него выпустили автоматную очередь.Раньше Эйми просто бы сделала вид, что всё хорошо, но болезненно приятная тяжесть внизу живота подсказали сделать нечто обратное. Алкоголь придал ей не только румянца, но и, как оказалось, смелости, потому что теперь девушка взяла инициативу в свои руки, скользнув пальцами по ладоням Боливара и сжав их.—?Я хочу, чтобы это был ты,?— собрав остатки уверенности отовсюду, где только можно, шепчет Эйм, пытаясь отыскать скрытые за белыми линзами глаза,?— даже если для меня это будет последний раз.Вампир никак не может заглянуть в синеву девичьих глаз, упрямо мотая головой?— ?нет?, но сжимая её прохладные ладони в ответ. Знала бы она, каких невероятных усилий ему сейчас стоит ей отказать, потому что в любом случае исход у Эйм один и оба это знали. Но почему-то только Боливар об этом беспокоился, будто это его жизнь стояла на кону. Ему нужно было уйти. Подальше от неё, чтобы переждать эти глупые и совершенно неуместные чувства. Эйми не понимает. Она была взрывным механизмом, что мог снести Вселенную, оставить только пустое место. Ему казалось, именно так всё произойдёт, если сейчас он не выдержит.Перед ней сейчас не было того стригоя, что насылал ужас одним своим взглядом. Перед ней был Габриэль, е? максимально неправильный и иногда ж?сткий, заботливый и как всегда немного грубый, но е? Габриэль. Ей было плевать на то, каким неправильным он был до и какой кровожадный он сейчас, ведь она это полюбила. Возможно, у не? проблемы с головой и этому было отдельное название в папках докторов психиатрических лечебниц, в таком случае Эйм готова была звать себя больной. Потому что она не хотела менять этот момент на нормальную жизнь. Возможно, вот это?— е? ?нормально?? И кто нарисовал рамки нормального, если они у каждого вс? равно свои?А Боливар вс?-таки игнорирует умоляющий взгляд девушки и е? цепкие пальцы, обхватывающие его ладони, и отворачивается, намереваясь уходить. Эйм стоит, как вкопанная, утыкаясь взглядом в спину вампира и, сама того не ожидая, хватает его за плечи, абсолютно точно понимая, что не осилит развернуть его к себе. Она почти задыхается, когда он вс? же оборачивается и уничтожительно смотрит на не?. Эйми нежно касается любимого лица пальцами, облизывая свои пересохшие губы.—?Прошу, не уходи.Девушка практически умоляет его, осторожно прикасаясь к горячей коже, обжигается и шепчет:—?Просто попробуй.Гейб закрывает глаза, застывая на несколько секунд, а затем повторяет это снова, ощущая бережное прикосновение е? ладоней на лице, вдыхает родной запах. Розы и корица. И ещ? один, точный и умопомрачительный. Чистое желание, возбуждение и чистота. Он не имеет права на эту девушку и ничего не изменилось бы, будь он человеком. Любовницы?— которых у него было точно больше сотни?— ни одна не стоила даже взгляда синих глаз его маленькой глупой девочки. Они сводили его с ума, убивали и поднимали на ноги. Эта болезненная любовь была прекрасна настолько, насколько прекрасным может быть чувство.—?Я не смогу остановиться, Эйм. —?Стригой говорит слишком низким тембром, буквально сквозь зубы. —?Передумай. Не делай…—?Глупостей? —?она как-то обиженно хмыкает, повторяя указательным пальцем контур острого стригойского уха,?— глупость?— это бояться принимать решения. Мо? решение?— быть с тобой, и я не боюсь.—?Я не хочу этого. —?Почти рычит на не? Боливар, пристально вперив взгляд неживых глаз.—?Хочешь. —?тихий ш?пот в ответ.—?Нет.—?Да.—?Эйм.—?Гейб.Он откидывает е? руки прочь и легко подхватывает е? тело, сжимая пальцами упругие ягодицы до боли. Пока Эйм нелепо болтает ногами в воздухе, вскрикивая от неожиданности, Габриэль впивается черными губами в т?мно-алые, которые покорно открываются навстречу. Когда кончиком языка девушка натыкается на два острых кончика по обе стороны стригойского языка, она замирает. Ничего не происходит и Эйм чувствует, как настойчиво горячий язык орудует внутри е? рта, заставляя дрожать всем телом. Когда он целовал её, было в острых ощущениях от этого нечто иное, бесподобное и абсолютно идеальное. Боль сменялась наслаждением, а наслаждение смешивалось с чертовски правильным умиротворением.Боливар ставит е? на ноги у широкой кровати, медленно опуская поцелуи с губ по подбородку к шее, облюбовав ключицы поочер?дно, чем вызывает тихий стон у брюнетки. Ему хватает сил не попробовать, когда губы задерживаются на безумно пульсирующей жилке у изгиба шеи и жало изда?т громкий звук в груди вампира. Он терпит. Стоически. И не знает, откуда только берутся силы не пронзить эту чудесную шелковистую кожу и не иссушить этот ценный сосуд, пока в итоге е? сердце не замр?т. Острые передние зубы задерживаются на коже, оцарапывая её почти невесомо, еле касаясь. Эйм откидывает голову назад, обнажая шею и немного подаваясь вперёд, наблюдая за стригоем из-под полуприкрытых век.Белые руки с ч?тко контрастирующими на пальцах ногтями, вскрытыми ч?рным лаком, ласково огибают хрупкие плечи, скользя к бретелькам топа и тянут их вниз. Когда взору открывается небольшая грудь с уже вставшими от возбуждения сосками т?много розового оттенка, музыкант разрывает тонкую ч?рную ткань и та летит вниз. Его губы прокладывают обжигающие дорожки от шее к груди, сжимая и посасывая нежную кожу, а слух будоражат тихие вздохи и стоны девушки, вперемешку с прерывистым дыханием. Потом он будет жалеть, что сейчас обращается с ней грубо, но по-другому он не может. Гейб понял одну нехитрую истину?— либо он сдерживает свою жажду, либо физическую силу и второе сейчас было менее опасно для хрупкого тела, что перед ним подрагивало от дьявольской смеси ощущений. Он откровенно пожирает её глазами. Потому как по-другому это описать было просто невозможно.От нетерпения и болезненного желания руки Эйм подрагивают, но она терпеливо стоит на прохладном полу, чувствуя, как земля под ногами почти дрожит. Она с таким трепетом ждала этого, что сейчас просто не верила в происходящее. Даже тот факт, что она стоит перед мужчиной в полуобнажённом виде впервые, её толком не смущал. Все её ощущения, казалось, обострились в разы, отчего голова шла кругом даже больше, чем от шампанского, что она позволила себе выпить. Девушка боялась спугнуть действия возлюбленного, то и дело сжимая пальцами шероховатую ткань его чёрной рубашки. Именно. Габриэль?— её возлюбленный и в этом Эйми не видела чего-то неправильного и противоречивого, во всяком случае, ей самой. А на остальное ей было ровным счётом плевать, ведь с ним она чувствовала себя собой и этого было более, чем достаточно.Когда острые зубы стригоя полоснули вниз по груди, оставляя на коже яркую розовую полосу, девушка замычала сквозь сомкнутые губы. Колючая вибрация прошлась по всему телу ударной болезненной волной, сразу заглушаясь приторным возбуждением. Гейб уверенно спускался по её коже вниз, оставляя чувственные поцелуи, иногда задерживаясь губами на особенно полюбившихся ему местах. Он без зазрения совести любовался тем, как на её прекрасной коже расцветают розоватые отметины от его грубых поцелуев и укусов, вперемешку с отпечатками чёрной помады, всё равно, что алые розы на снегу. Она рефлекторно сильнее сжимает его плечи и томно вздыхает, когда острые зубы обхватывают чувствительный сосок, заставляя низ живота воспылать огнём.Возбуждение в её теле возросло настолько, что брюнетка словно превратилась в систему хитросплетений оголённых нервов, что остервенело пульсировали, стоило горячим ладоням вампира её коснуться. Её кровь почти бурлила в самых аппетитных местах?— на шее и руках, животе и на внутренней стороне бёдер, вынуждая Боливара рычать от внезапных порывов пустить девушке кровь. Он опустился на колено, властно притягивая к себе желанное тело и продолжая цепочку болезненно страстных поцелуев от груди к животу. Эйм едва удерживается на ногах от силы любимого, опираясь ладонями о его плечи. От вожделения и напряжения, что буквально сгущают воздух, она задыхается, прерывисто и горячо дыша. Девушка наблюдает за его действиями, закусив губу?— Гейб расправляется с пуговицами на джинсах, одним рывком стягивая их до белоснежных коленей и теперь она полностью безоружна перед ним.Его глаза сразу замечают тёмную бордовую ссадину ниже пупка и он касается её большим пальцем, ощущая, как кровь пульсирует в этом месте тысячами звуков и замирает. Это слишком сильно дезориентирует его, выбивая из колеи и он затихает, слушая тихие всхлипы возлюбленной?— они полны желания и требовательно вбиваются в его уши, испытывая. Но она смирна и покорна, как идеальная жертва, но только не сегодня. В её взгляде он видит лишь любовь и страсть, когда смотрит на неё снизу вверх, ощущая как тёплые пальцы обхватывают его затылок и плечи, готовые прижать к себе, если он вдруг передумает. Не отрывая взгляда от синевы девичьих глаз, Гейб прижимается губами к неистово горячему низу живота Эйми, купаясь в тихих, но полных наслаждения стонах. Её глаза непроизвольно закатываются от совершенно нового ощущения, а по всему телу разливается приятное и тягучее напряжение.Боливар разрывает зрительный контакт, упиваясь телом девушки, оставляя на её коже свои следы, попутно стягивая последний лоскуток белья вместе с приспущенными джинсами. Эйм теперь совершенно нагая при том, что он совершенно одет, но она понимала, что в исправлении последнего нет никакой необходимости. Она открыто стонет, выгибаясь навстречу, когда его поцелуи переходят в адски горячее и влажное от нетерпения место и его губы сжимаются вокруг клитора, заставляя сознание девушки на мгновенье отключится, затем взорваться тысячами огней, а щёки вспыхнуть огнём. Она для него упоительно сладкая, горячая, влажная и неимоверно красивая. Её вкус был лучше любой крови в мире, лучше вина или самого изысканного коктейля. Габриэль не может надышаться ею, ощущая безумную пульсацию в её самом сокровенном и жаждущем ласки месте. Словно кровь её следует за его губами, приливая туда, где он оставляет свои поцелуи и укусы.Подобную ласку он дарил далеко не всем своим девушкам, откровенно говоря, тех, кто удостоился такой чести, были единицы. Понимая, что Эйм заслуживает гораздо большего, Гейб не давал ей опомниться, добавляя к губам и язык. С каждым его движением её пульсация усиливалась, как и его голод, что нарастал и нарастал внутри груди, не прекращая болезненно трепыхаться в горле. Её стоны становились слишком уж громкими, что не могло не радовать вампира. Мог бы он совладать со своей жаждой?— он был уверен?— измучил бы девушку той похотью, что сидела в самих уголках человеческого сознания. Эйми притягивала его к себе за затылок, боясь, что стригой прекратит столь божественную ласку, что вынуждала её тело расцветать совершенно новыми ощущениями.Боливар приподнимается и усаживает девушку на край постели, расставляя её ноги слишком откровенно широко. Он не даёт ей их сомкнуть, устраиваясь между и покрывая прохладные ноги беспорядочными поцелуями. Эйми готова была разрыдаться от счастья, что окутывало её в этот момент. Габриэль теперь полностью её, а она в его власти, в подчинении. Он заставляет её обессилено хныкать от сладких пыток опытных рук и от мимолётных укусов по всему телу, выгибаться навстречу и терять голову лишь от прикосновений. Стригой отрывается от желанного во всех смыслах тела, чтобы не дать себе забыться. Когда он заглядывает в глаза возлюбленной, которые блестят от слёз, хмурится. Ему кажется?— он всё испортил, а как же иначе, ведь он не был создан для любви.Но его несравненная Эйм, его прекрасная девочка вдруг улыбается самой счастливой улыбкой и подаётся вперёд, обвивая руками шею и целует. Уверенно, самоотверженно и без любого намёка на страх или недоверие. Она повисает на нём, когда Гейб поднимается на ноги, даже не разорвав поцелуя, ведь он был слишком прекрасен, чтобы его прерывать. Теперь уже он садится на постели, а брюнетка устраивается на нём сверху, почти не стесняясь такой внезапной раскрепощённости. Ей настолько душно и жарко от таких глубоких чувств, что кажется, ещё немного и она потеряет сознание, задохнётся от своей впечатлительности. Он проводит носом по нежной коже на шее, вдыхая её головокружительный аромат.—?Ты бесподобно пахнешь. —?Этот его особенный комплимент заставляет Эйм улыбнуться и немного зардеться.Она вжимается в его тело, не желая избавляться от эйфории, что наполнила её саму до краёв. Каштановые волосы липнут к её лицу и ко влажной спине причудливыми завитками, девушка тяжело дышит через приоткрытые губы, остатки помады на которых уже напоминали безобразное расплывшееся пятно. Когда вампир подносит к её губам пальцы, она покорно открывает рот и не без смущения прикасается к горячей коже языком. Для неё это всё в новинку и она ощущает себя как-то неправильно, но затем задаётся вопросом. А почему это так хорошо, если неправильно? Боливар целует её и изо всех сил пытается не прокусить губу возлюбленной.Сквозь глубокий поцелуй, наполненный искренней страстью, Эйми ощущает, как в неё проникает палец любовника. От неожиданно болезненного ощущения девушка громко охает, приподнимаясь на коленях и цепляется за плечи стригоя. Гейб неотрывно смотрит в её глаза, пытаясь усмирить рвущееся наружу жало, что даётся ему с каждой секундой всё труднее. Легкое покалывание сменяется несильной тянущей болью внизу живота, они оба замирают на время, брюнетка зажмуривается, привыкая к чувствам. Затем становится слишком, слишком мокро и чересчур горячо и Эйм чувствует, как по её ногам начинает стекать тёплая жидкость. И она перестаёт дышать, растерянно смотря в глаза Боливара.Это то, о чём он говорил. Он не сможет сдержаться.Её запах заполняет всю комнату в один момент. Стригой жадно вдыхает его, ощущая, как вокруг его пальца сжимается живая плоть, как пульсирует на руке её кровь. Он рокочет вдруг так громко, что у Эйми, кажется, уши заложило и теперь в голове только этот звук, вызывающий у неё мурашки. Она возбуждена до предела, но к желанию теперь прибавляется вполне здоровый страх и он её сковывает. Спустя секунду замешательства изо рта стригоя стремительно показывается кончик жала, который он всё ещё пытается удержать и у Эйм больше не остаётся никаких мыслей в голове, кроме одной. Поддаваясь нарастающей панике, она накрывает его губы своими, ощущая безумную вибрацию, исходящую от отростка.Она не намерена всё заканчивать вот так и будет биться за него, пока не проиграет. Поцелуй, на который брюнетка решилась, получается без преувеличения глубоким. Даже слишком. Раздвоившийся язык уверенно и грубовато исследует её рот, лишая любой возможности прервать опасный контакт. Это было не больно, хотя Эйм думала об обратном, это было… неожиданно. Каким-то чудесным образом это удержало музыканта от непоправимого и он не без труда втянул отросток обратно, рыча от напряжения.Гейб начинает двигаться в ней внезапно и жёстко, отчего Эйми захлёбывается воздухом, вскрикивая. Она утыкается в его плечо губами, позволяя собственным приглушённым стонам вырваться изо рта. Всё что он делает?— безумие. Боливар точно знает, как сделать ей болезненно хорошо и как причинить чудесную боль. Она начинает подаваться навстречу, когда в неё проникают уже два пальца, надавливая на какие-то только ему известные точки, что доводило девушку до высшей степени наслаждения.Её кровь… Её кровь впиталась в его кожу на руке и он не может прекратить думать об этом. Она стонет совершенно по-особенному, будто зная, что ему это нравится. Габриэль наслаждался стонами любимой, любовался тонким телом, что выгибалось от удовольствия, что он ей дарил. И он проклинал себя за то, что только что почти всё испортил, что не сдержался, но Эйм опять привела его в чувства. Вампир ловким движением перевернул возлюбленную на спину, нависая сверху и с горящим в глазах голодом рассматривал её податливое тело, пока пальцы беспощадно вколачивались в узкое и горячее влажное нутро.Запах. Её запах, он прекрасен. Он восхитителен, изумительно притягателен и исключителен. Боливар хочет искупаться в её крови, чтобы этот аромат пропитал его полностью. И он меняется с каждым его толчком внутри её желанного тела, становится всепоглощающим и одновременно выводит его из себя, даже злит. Она разрушает его мир и собирает по кусочкам, чтобы разрушить вновь. Стригой смотрит на бьющуюся крупную вену на её бедре и вновь намеревается бороться с болезненной жаждой, пока Эйм не ухватывается за его запястье, вырывая обратно в реальность.—?Возьми… —?сквозь всхлипы и стоны шепчет его Эйм,?— возьми мою кровь.Гейб не верит тому, что она это говорит, потому игнорирует эту откровенно провокационную просьбу, продолжая доводить возлюбленную до пика удовольствия. И то, как затихает её кровь перед первым её оргазмом, говорит о том, что этот момент близок. То, как она шепчет его имя, как прикасается и как безотказно отдаёт всю себя, лишает Боливара понятия любых границ и он сдаётся, ощущая, как дрожит его любимая на пороге высшей точки блаженства.Упрямо удерживаемое до этого жало стремительно выскальзывает изо рта стригоя, плавно прорезая упругую кожу на ноге девушки, что сейчас была в сладостном плену удовольствия, а теперь затихла, ощущая контраст с режущей болью. Первый глоток обжигающей, как расплавленная сталь, крови, заставил Гейба громко зарокотать от… наслаждения. Вот какой у неё сейчас был вкус?— эйфория, блаженство, счастье. Ему показалось что он снова поймал кайф, как раньше, только раз в десять больше и острее.Эйми тихо зашипела от напора и рвения стригоя к её крови, ощущая как стремительно её тело слабеет не только от только что полученного удовольствия, но и от резкой боли, но заставила себя потерпеть, зная, что Габриэль уже должен остановиться.Было одно лишь ?но?. Остановиться теперь было невозможно.Это и было тем, что ему нужно было бы знать. Что он не сможет прекратить, попробовав эту кровь.