Глава 10 (1/1)

Стригой?— существо по своей природе жестокое и зависимое от своего создателя. После превращения они почти полностью теряют свой прежний облик, предпочтения и вкусы у каждой особи лишь одни?— человеческая плоть и кровь. Из желаний?— желание убивать и обращать. Разум стригоя подвластен лишь одному Хозяину, никаких исключений быть не могло. Проще некуда, учитывая банальную участь каждого обращённого?— беспрекословное подчинение и служение Мастеру. А вот у людей всё куда более усложнённо. Их природа состояла из множества индивидуальных факторов, наследственности, предпочтений, влияния других людей. Их разумы пребывали лишь в их собственности, и вот здесь исключения, к сожалению, были. Человек?— существо хрупкое, эгоистичное, порой лицемерное, управляемое собственными мимолётными желаниями. И его легко сломить, подчинить своей власти, подавить, сделать безотказной марионеткой.Стригои кормятся людьми. Люди уничтожают стригоев. Так было столетиями. Это происходит сейчас. Так будет всегда.***—?Лили, ты уверена, что…Когда Эйм решила в очередной раз засомневалась в том, что их веселье не примет трагический оборот и решила об этом спросить рыжеволосую, её бесцеремонно потянули за рукав толстовки. Охнув от неожиданности, девушка начала было сопротивляться, пытаясь скинуть с себя ухватистые пальцы Ли. Но последняя только шутливо хлопнула по её руке, всё же расправляясь с тёплой вещицей. А под ней скрывалась обтягивающая чёрная майка на тонких бретельках с кружевом по краях, открывая взору тонкую шею, хрупкие белые плечи и глубокий вырез груди.—?Я дала тебе её не для того, чтобы скрывать кучей тряпок. Иди сюда, взгляни на себя.Мягко притянув барышню к себе за плечи, Лили остановилась у зеркала и довольно улыбнулась. Теперь Эйм могла рассмотреть себя получше. Мягкие локоны каштановых волос спадали на плечи и спину, подчёркивая миловидное лицо и открывая шею. Глубокий чёрный ?смоки? на глазах придавал её взгляду выразительности и какой-то неузнаваемой раньше нотки… сексуальности, что ли. Тёмно-алые губы отлично дополняли картину в целом, поддерживая готическо-романтическое её настроение. Эйм опустила взгляд ниже, скользя глазами по своему отражению в зеркале и коснулась пальцами края майки. За столь продолжительное время девушка совсем отвыкла от лёгкой одежды, да и раньше подобного рода вещей нельзя было встретить в её гардеробе. А эта вещица не скрывала… ничего. Точнее, она открывала всё, слишком подчёркивая и выделяя её аккуратную небольшую грудь. Облегающие джинсы, сравнимы по цвету своему только с бездной, обтягивали круглые бёдра и тонкие лодыжки, добавляя внешнему виду их обладательницы большей аппетитности. И это слово, кстати, звучало здесь слишком двусмысленно.—?А она не слишком… —?начала брюнетка, поддевая бретельку большим пальцем и краснея от лёгкости своего наряда.—?Сексуальная? —?вопросительно подняв подкрашенную бровь, Лили уткнулась подбородком в плечо девушки, обхватив её предплечья пальцами.—?Открытая. —?Выдыхает Эйм, не оценив энтузиазма рыжеволосой.—?Не бойся, малышка, сегодня мы можем позволить себе оторваться по полной. —?Лили покрутилась вокруг своей оси, привлекая к себе внимание синих глаз. По сравнению с нарядом Эйм, маленькое чёрное платье рыжей было уж слишком ?маленьким?. Эйм не разрешила напялить на себя ?мини?, иначе ни о каком её присутствии на вечеринке не было бы и речи, но Ли свою лепту, разумеется, внесла.—?Может, ты и права… —?сдалась она, улыбаясь кончиками губ.—?Всё, отринь сомнения, принцесса, нас ждут наверху! —?девушка протянула руку брюнетке и стоило последней коснуться её ладони, тут же была утянута наверх, где уже не было так привычно тихо как раньше.Теперь первый этаж ?Затмения? напоминал Эйм те самые клубы, что мелькали в сценах фильмов и сериалов о разгульной молодёжной жизни. Основной свет потолочных ламп был отключён и вместо него теперь мигали синие и фиолетовые клубные лампы; упираясь в пол, лучи света разливались по его поверхности ровными кругами и плыли по ней, угасали и вновь возвращались. Эйм подняла голову вверх, улыбчиво наблюдая за игрой света, морщится, когда лучи задевают её глаза. Мягкий бит песни разливается по помещению?— его едва уловимую пульсацию можно ощутить ступнями, отчего по ногам начинают бегать мурашки.Она не сразу обращает внимание на то, с каким жутким интересом её рассматривает множество пар стригойских глаз?— при таком освещении они сейчас напоминают сплошные бездонные дыры. Эйм рефлекторно вздрагивает и застывает на месте, хватаясь за локоть рыжеволосой и та подпрыгивает на месте от внезапного прикосновения. Лили прищуривается, разглядывая сквозь мигающие вспышки света пару испуганных глаз, упрямо глядящих на неё. Она ободряюще улыбается и берёт её руку в свою. В следующий миг Эйми ощущает что-то гладкое и холодное в своей ладони. Бокал с чем-то приятно пахнущим, прозрачно-розоватым. Девушка переводит взгляд на врученный ей алкоголь и задумчиво смотрит на пузырьки, плывущие снизу вверх тонкими ниточками.—?Давай, Эйми, до дна,?— отвечая на отрицательные кивки девушки утвердительными, Лили буквально нависает над синеглазой, пытаясь унять её обеспокоенность,?— я обещала ведь, ни один стригой тебя не тронет. Поверь, это поможет расслабиться.Расслабиться?— это то, чего она хотела всей душой, искренне. Эйм раздумывает, взвешивает все ?за? и ?против? и вновь смотрит на вампиров позади себя. Этот шаг может перевернуть всё её восприятие происходящего, поставить с ног на голову. И она не знала, стоит ли мимолётное веселье возможных последствий. Но не яд же она собирается пить, в конце концов. Девушку откровенно веселит всплывшая в голове мысль, что кровь с привкусом спиртного вряд ли придётся стригоям по душе и находит глазами Оливию и Кортни?— эти двое, судя по их расслабленным телодвижениям в её с Лили сторону, уже изрядно набрались. Брюнетка усмехается, наблюдая как дамы держатся друг за друга, чтобы со стыдом не свалиться вниз.Девушка подносит бокал к губам и вдыхает пьянящий, сладкий аромат. Вот бы всё было обычным, нормальным?— хотя бы этим вечером. Эйми хотелось, чтобы всё произошло как в сказке?— по щелчку её пальцев все стригои бы обратились в людей и никакой тебе опасности, никакой кровожадности, никаких страхов и опасений, ничего… Но ?обычно?, кажется, больше не часть её жизни. ?Нормально??— больше не интересно, а ?опасно??— совсем привычное чувство, теперь уже базовое. Выдохнув и собравшись силами, брюнетка залпом выпивает содержимое, одёрнув себя от желания вытереть накрашенные губы ладонью. Приятное тепло разлилось по горлу и опустилось вниз, в затылке закололо. Язык сковал кисло-сладкий приторный привкус, стало как-то… спокойнее?—?Вот это наша девочка! —?восклицает Оливия, уже где-то благополучно потерявшая Кортни.Эйм успевает только уловить момент, когда пустой бокал исчезает из её рук?— благодаря Лив?— как красноволосая оказывается в объятьях какого-то мужчины… стригоя. Брюнетка бросает взгляд на его острые уши и слышит, как Оливия весело щебечет в руках вампира. Эйми совершенно не специально проводила некие параллели между вампирами и людьми всё то время, что ей посчастливилось здесь находиться и не могла одного понять. Почему Лив или Лили не нужно было всем телом дрожать от страха приблизиться к их стригоям, а она сама при виде Гейба сжималась до размеров атома?— скорее на уровне инстинктов, чем из-за реального страха. Всё же ей были совершенно точно непонятны ни её ни уж тем более его чувства. Если они у него вообще были.***В квартире полнейшее спокойствие и тишина, ночь пробирается сквозь стёкла больших окон, заливая комнату лунным светом. Для человеческого уха тишина была буквально гробовой, а вот слух стригоя решил сегодня устроить Габриэлю праздник. За стеной мирно сопел человек, кровь которого буквально отпечатывалась на его языке, хотя он её не пробовал ни разу. Её сердце отбивало спокойный ритм в его голове и этот звук вполне мог потягаться с голосом самого Хозяина. Она что-то делала с его человеческим сознанием, сама того не понимая.В его голове чётко звучали приказы Мастера, но вот ни одно не было связано с синеглазой девчонкой. Боливар понимал, что хочет убить маленькую мисс Палмер?— а как же иначе?— но такого распоряжения не посчастливилось пока услышать. К нему в голову лезли всякие странные картины из прошлого. Он не забыл, кем был, но прошлое должно оставаться на своём месте и о нём он не печалился. Даже откровенно восхищался тем, что младший из семи Древних?— он же Хозяин?— выбрал его своим приближённым слугой.Глубокая ночь?— самое время для охоты, и от одной лишь мысли о свежей крови жало встрепенулось в горле. Голову посещали и другие мысли, кстати, о надоедливой пассии, что ничего не подозревая, спала в своей постели. Она не навязывалась, чтобы звать её ?надоедливой?, просто… была какой-то пассивно раздражающей, что ли. Очень, очень странно было жить эту новую жизнь, однако. Стригой ступал по паркету бесшумно, крался, точно лев на охоте, раздумывал. Какова её кровь на вкус? Хотелось ли ему её испробовать??— достаточно глупый вопрос, хорошо. Всё же Гейб допускал мысль о том, что Эйми ему интересна. В плане… а о каком ещё ?плане? можно говорить, когда он в принципе у него один? Но что-то было не так… ещё бы понять, что именно.Спустя две недели девушка больше не запиралась на все замки в своей спальне. Либо поняла, что бесполезно, либо привыкла, хотя к подобному привыкнуть достаточно… невозможно. Были и свои плюсы проживания вместе со стригоем?— сородичи последнего не беспокоили, чего Эйм откровенно говоря, боялась до трясучки. Хотя бы насчёт относительной безопасности горе-отец ей не соврал. Отсутствие нормального сна изматывало похуже расшатанных нервов, уже на третьи сутки брюнетка начала сдаваться. Она успокаивала себя всеми возможными способами, ведь если этому мрачному типу было приказано?— не убивать, он ведь послушается? Эйми хотелось верить, что да.Дверь в спальню приоткрылась с едва слышным звуком. Бесшумно передвигающаяся фигура вампира скользнула вовнутрь, подобно чёрному сгустку тумана. В полумраке комнаты казалось, что в его облике вовсе отсутствуют глазницы и рот, и вместо них лишь чёрная тень, добавляющая немого, восхищающего устрашения. Габриэль остановился у постели, разглядывая лицо спящей барышни. Её волосы растрепались по подушкам, в ночном освещении напоминая копну чёрных змей, мирно спящих на её голове. Губы расслабленно приоткрыты, пальцы во сне перебирают собственные кончики волос. Мысль врезалась в его голову неожиданно, появилась вдруг из неоткуда, из самой непроглядной темноты. Что-то знакомое, ощущаемое ранее, но такое… чужое. Ненужное, но требовательное. Как пахнут её волосы? А кожа? Чем она отличается от других?Гейб навис над ней, будто огромная, страшная чёрная горгулья, что вот-вот готова разорвать беззащитное тело своими скрученными когтями. Чёрно-белые извилистые пряди парика упали на светлое мраморное лицо, чёрные губы скривились в какой-то опасной ухмылке. Белые ноздри едва заметно зашевелились, улавливая чёткий аромат человека. Стригой склонился ближе к девичьей шее, едва не касаясь мягкой кожи кончиком носа, прикрыл веки… нахмурился. Что-то совершенно другое, отличное от обычных людей. Спокойствие. Мог бы Боливар в своём новом обличии в полной мере ценить красоту и видеть прекрасное, оценил бы её по достоинству. Она такая чувственная, пленительная… где же то самое, верное слово… вселяющая трепет, робкая, мягкая… жертвенная. Вот оно. Идеальная жертва, надо же…Иссушить её?— дело секунд двадцати, лишь прорезать тонкую кожу, добраться до пульсирующей артерии… Пальцы коснулись шёлка каштановых волос. Отливая синевой ночи, они играли со светом бледной луны, будто отталкивая его. Таких, как Эйми, нарекают музами. Она могла бы стать его вдохновением, с неё бы он писал трагические тексты, превращая их в музыку. В прошлом. Конечно же, в прошлом. Единственное, что такого творческого мог бы сделать Габриэль сейчас?— изрисовать стены и потолки её кровью. Но и её бы так бесполезно использовать было бы наглостью и невежеством. Впервые хотелось не доводить всё до конца, а лишь попробовать, всего немного… Так странно понимать, что кто-то, кто слабее тебя, может тобой управлять.Третья, без сомнений. У неё была третья группа крови. Резус-фактор?— положительный. Идеальная она была не только снаружи. В её венах?— божественный нектар, лучший из всех групп. Он пробовал людей с такой же группой и резусом, но никто так не привлекал, как синеглазая. Если у людей предпочтения базировались на цветах волос и глаз, росте, телосложении и манерах, поведении и жестах, позах, привычках, то ему было на это уже всё равно, по сути. Лишь сознание человека могло считать её довольно привлекательной, красивой, восхитительной юной девушкой, которую он бы без сомнений, затащил бы в свою постель. Теперь его вкусы были не такими уж и изощрёнными, напротив. Почему-то идея привести её Хозяину, чтобы тот лично насладился этим уникальным видом крови, вспыхнула восхищением внутри, затем быстро переросла в ярость. Это что… ревность? Он её может испытывать?..Он совершенно забылся в своих размышлениях, да настолько, что уже не контролировал то, что буквально лихорадочно зарывается в мягкие кудри носом, жадно втягивая её аромат с примесью сладкого запаха шампуня на волосах. Со стороны выглядело довольно безумно: стригой буквально забравшись на край кровати, с поистине нездоровым вожделением… обнюхивает?— потому что по-другому сказать нельзя?— мирно спящую девушку, перебирает её волосы слегка подрагивающими пальцами. Его глаза скрываются за защитной мембраной, как у ящерицы, веки подрагивают, из груди льётся воистину устрашающее рычание. Всё это действие продолжается совсем недолго, по крайней мере, не так, как того бы хотелось вампиру.Когда девушка распахивает глаза, её зрачки моментально сужаются в две маленькие точки. От внезапного образа стригоя пред глазами сердце в ужасе замирает, будто перед шагом в бездонную пропасть. Она вскрикивает, подрывается на постели, судорожно стискивая в руках края одеяла, отползает в сторону, но затем постепенно выравнивает дыхание, озадаченно рассматривая ночного ?гостя?. А последний, кстати говоря, вновь застыл у постели, будто бы не он вовсе только что почти вжимал прохладное человеческое тело в простыни.—?Ты что, меня ню…нюхал?Скрыть откровенный шок не получалось, хотя Эйм и не пыталась. Ухватившись за одеяло, как за последнее своё спасение, она натянула его поближе к шее, поджав под себя ноги. Вопрос был задан в пустоту, поскольку Боливар предпочёл на него не отвечать. Он сам сейчас вёл с собой довольно сложную беседу. Что это было? Какое дать этому объяснение? Раньше его не заботил запах его жертв, хотя люди в этом плане для него не сильно отличались. А вот Эйми?— другое дело. Совершенно другое.—?Ты меня хотел… убить?—?Нет. —?Всё же выдаёт он, сам не понимая?— лжёт или нет. Стоит почти как статуя, неподвижно, будто пытается слиться с темнотой, но ничего в итоге не выходит.—?Почему?Стригой искренне удивился. Он даже на секунду вскинул свои безволосые брови, совершенно не представляя, что ответить на этот, ввергнувший его в ступор, вопрос. Кажется, девушка поняла его озадаченность по хмурому выражению лица. Подползая с лёгкой опаской ближе к Боливару?— на край кровати, Эйм устраивается поудобней уже там.—?Ну… ты ведь пьёшь кровь. Почему ты не хочешь убить меня, если… если хочешь, по сути? —?всё ещё находясь в полусонном состоянии, брюнетка не отдаёт себе отчёт в том, что буквально говорит первое, что приходит в её голову.—?Потому что для этого не было воли Хозяина.Она машинально закатывает глаза на эту его затёртую до дыр реплику.—?Да ла-а-дно тебе! —?устало протягивает девушка, будто говорит о чём-то совершенно неважном с давним своим другом, а не потенциальным убийцей,?— Хозяин то, Хозяин это… Как будто бы ты не сможешь мной перекусить без распоряжения своего Хозяина.—?Тебе так хочется проверить? —?мягко огибая её силуэт, чёрные радужки глаз медленно скользят по синеве напротив, что в ночи теперь тоже казалась чёрной. Он делает шаг вперёд. Буквально чувствует, как тело девушки пронзает стая мурашек.—?Нет-нет-нет! —?схватив первое, что попалось под руку?— подушку?— Эйми выставила её впереди, словно щит. Только вот… он бы ей ни капли не помог, конечно, что вынудило Габриэля искренне рассмеяться. Её глаза округляются от удивления.—?Вау, ты умеешь смеяться.—?Теперь ты меня злишь. —?Склонив голову вбок, стригой с любопытством наблюдал за сменой её настроения, отчего ликовал где-то внутри себя.—?Я же пошутила. —?Жестом показав ему, что сдаётся и прикусывая язык, чтобы не опустить никаких колкостей в сторону Боливара, всё же не удерживается, тихо выдавая ему в спину:—?А нюхать-то было зачем…Габриэль открыто усмехается, обнажая передние острые зубы, не оборачивается. Он покидает спальню, даже закрыв за собой дверь, но теперь Эйми знала, что подобные визиты могут повториться. И эта мысль не даст ей сегодня заснуть.***?Should I be quiet?Мне следует помолчать?Uh, come on, be silentЭй, перестань, замолчи!Uh, you know I'm tryin'Эй, ты же знаешь, я стараюсь,So don't say nothin'Так что ничего не говори.Uh, tell me you trust me andЭй, скажи мне, что ты веришь мне,Kiss me and hug me, yeahПоцелуй и обними меня, да.Well, I would do anything for yaЧто ж, ради тебя я готов на всё.You just gotta love me andТы просто должна любить меня, иI got an itch in my throatЯ чувствую, будто у меня застрял ком в горле.I don't know which way to goЯ не знаю, каким путём мне пойти.I keep on switchin', I knowИ я всё меняю направления, я это знаю,I need a different approachМне нужна другая стратегия.It's all because I wannaВсё это из-за того, что я хочуShow you that I'm so capableПоказать тебе, что я чего-то стою.You've got me nervous to speakТы заставляешь меня нервничать, когда я говорю,So I just won't say anything at allТак что я совсем ничего не буду говорить.I've got an urge to releaseЯ хочу освободиться,And you keep tellin' me to hold onА ты всё говоришь мне держаться.You've got me nervous to moveИз-за тебя я нервничаю, когда начинаю действовать,So I just won't give anything to youТак что я ничем не стану делиться с тобой.You got me turnin' all around to be who you need me toТы заставляешь меня полностью меняться, чтобы я был тем, кем ты хочешь меня видеть.Come on, baby, don't you hurt me anymoreПерестань, малышка, больше не причиняй мне боль.I'm not the same way that I was beforeЯ уже не тот, каким был раньше.I got goosebumps all over meУ меня мурашки по всему телу,When you're around, hard for me to breatheКогда ты рядом, мне тяжело дышать.Come on, baby, don't you do that anymore,Перестань, малышка, больше так не делай.It's not like the days have never felt so shortЭто не похоже на те дни, которые всегда казались такими длинными.My nerves, they give me a signМои нервы дают мне знак,Tell me I'm not fine,Они говорят, что со мной не всё в порядке.?The Neighbourhood?— Nervous***Сигаретный дым прожигает л?гкие. Девушка, облокотившись о перила, босиком стоит на балконе и любуется городом. Нью-Йорк. Ночной красавец, что заигрывает с ней своими огнями и глухим оживлённым шумом. Она застала то время, когда он пал и видела, как восставал из разрухи, подобно Фениксу из пепла. Город, который изменил е? жизнь. Который уничтожил в ней глупую наивную малышку, ст?р все е? принципы и понятия ж?стким ластиком, переписал все е? взгляды и убеждения. Она теперь другая. Нью-Йорк теперь другой, хотя никто этого не понимает. Не хочет понять, но она это знает. Ещ? одна сигарета. Это плохо, но лучшего способа проживать эти ночи в одиночестве она не нашла. Девушка поправляет непослушную лямку майки, что всегда норовит сползти вниз, неуклюже обжигает пальцы тлеющей сигаретой, раздраж?нно шипит.Сколько ещ? дней этот город будет манить е? этим фальшивым блеском свободы и безопасности? Сколько ещ? она сможет выдержать сво? бестолковое, замученное и серое отражение в зеркале в собственной ванной по утрам и вечерам?Ей не хватает его. Ей не хватает хаоса, в котором она пребывала, ведь в н?м был он. Она самоубийца, но почему-то ещ? жив?т, ещ? пытается, надеется.—?К ч?рту тебя. К ч?рту всех.Хрипло говорит она, бросая вызов сонному Нью-Йорку и покидает холод балкона, скрываясь в квартире.***?Раньше я думала, что только я одна чувствую такое, но теперь я понимаю, что я бесконечно маленькая частичка страдающего человечества. Хорошо, что большинство людей держат свою боль внутри, а то эта планета захлебнулась бы в слезах?— ?Дневник Алисы? В квартире Эйми Маршейн сегодня было особенно оживл?нно, если сравнивать с привычным состоянием серой тишины е? жилища. В гостиной на диванах, помимо самой хозяйки квартиры, расслабленно располагались ещ? два парня и девушка. У первого были длинные?— чуть ниже лопаток?— ч?рные волосы и карие, глубокие глаза, а вот второй был синеглазым блондином, и даже не так, волосы его были настолько нездорово белыми, что казались почти прозрачными на свету. Девушка, что на вид выглядела ничуть не старше Эйми, накручивала на палец фиолетовую прядь своих волос, усердно жуя жвачку и рылась в сво?м телефоне. Сама Эйм, казалось, рада их присутствию не была, ведь е? лицо фактически выражало грусть и недовольство. Брюнетка обхватила себя руками, уместив их на животе, прежде натянув капюшон толстовки на лицо максимально низко. Глаза с нездоровой краснотой, облач?нные в белые линзы, метались от одного человека к другому, будто кто-то из них был должен начать разговор, но не она.—?Аня, ты можешь отлепиться от экрана хотя бы на десять минут? —?закатывает глаза длинноволосый, нервно покручивая массивный перстень на сво?м указательном пальце.Несмотря на полное отличие характеров этих четверых, их внешний вид будто нарочно дополнял друг друга?— все были облачены в ч?рное, кожаное и с цепями, закл?пками, вот только тело Маршейн не было усыпано обилием татуировок, да и украшения она носила только на сцену. Эйм этих ребят терпела лишь потому, что они разделяли е? вкусы. И, в какой-то степени, членам своей группы она была благодарна. Вот только пусть об этом не знают, она никогда никому ни в ч?м не признается. Больше нет. Громко опустив босые ноги на кофейный столик, Эйм доста?т сигареты из кармана толстовки, что больше е? самой раза в два и сразу же закуривает, кинув пачку на диван.—?Эми-и-и,?— умоляет девушка и округляет глаза, кривится и парни усмехаются.Аня сразу начинает громко кашлять, зажимая аккуратный носик тонкими пальцами с длинными ч?рными ноготками и подрывается с дивана, позабыв о гаджете, нес?тся к балкону. Распахивая двери, она оста?тся у спасительного свежего воздуха, хмурясь, когда запах вс? же доходит до е? переборчивого обоняния.—?Прости, кошечка, но это мой дом,?— хрипло произносит брюнетка, почти равнодушно. Она знает, что барабанщица на дух не переносит запах сигаретного дыма, но не проявляет даже капли сострадания.—?Эмили, если ты дальше продолжишь отнекиваться, мы ничего не решим. —?Коул?— черноволосый?— наклоняется впер?д, упираясь локтями в колени.Эйми кривится от фальши своего ненастоящего имени и от дыма, который жжёт глаза благодаря е? неуклюжести.Она молчит и смотрит на свои ноги, на пальцы с облупившимся на ногтях ч?рным лаком. Она всегда наносила его в два слоя. Думать хотелось даже об этом, но не о том, к чему клонит гитарист.—?Бесполезно, Кей, не видишь, у не? снова ?депрессняк?. ?Конфеток? переела. —?Наотмашь бросает Айден, позволяя себе закинуть обутые ноги на столик. Брюнетка прожигает его ботинки взглядом, больше ничего не говоря.Да, кстати, ?депрессняк?. Одно из побочных эффектов Клонекса, если она не ошибалась. Тело ломит, что вовсе настроения не добавляет, глаза сомкнуть больно, будто горсть песка, щедро туда закинутая, мешала. Было трудно даже дышать?— понятное дело, вчера е? ч?рт д?рнул что-то вдохнуть, какой-то порошок со странным названием.?Разрушать себя мне кажется привычным. А что у меня осталось? Что? Ничерта нет. Деньги?— ничто. Наркотики. Музыка?— мои больные мысли. Способ быть с ним на каком-то личном, особом уровне. Никто не видел, как мне больно. До сих пор. Каждый год, каждый день. Каждый раз, когда я смотрю на себя в отражении. Я идиотка. Больная. Поехавшая. Вместо того, чтобы жить настоящим, я обеими руками держусь за то прошлое, что уже просрочено на три года. Я вгрызаюсь в него всем своим сознанием, мой мозг буквально прогнил им. У меня есть крыша над головой, средства, слава, связи, но мне это не нужно. Я готова отдать вс? это за сво? больное счастье, за опасное существо, за свою тупую, глупую натуру, что никак не отпускала его. Я даже имя боюсь вспомнить, хотя оно кружится в голове и выедает все прочие мысли кислотой. Я не забыла, не забуду, не смогу. Не прикасайтесь ко мне, не учите, как жить, не смотрите на меня с таким укором. Я вс? знаю. Я убиваю себя день за дн?м, но меня что-то ещ? держит. Или… я просто чертовски слаба, да настолько, что просто не могу прекратить свои страдания ранним утром какого-нибудь вторника. Лили, милая Лили, я так тебя понимаю теперь. Хочу орать во всю, наплевав на других.Вернись ко мне, забери меня, посмотри на меня. Убей меня, если угодно, но вернись, Габриэль.?Неожиданно громко и судорожно втянув воздух, девушка проморгалась, чувствуя, как на глазах выступают сл?зы.—?Завтра последний концерт, вс? ид?т гладко, солд-аут, Коул! —?швырнув недокуренную сигарету на пол, Эйм вскакивает, как ошпаренная, е? начинает трясти, руки не слушаются, а глаза какие-то обезумевшие, но вс? ещ? полны боли. —?Солд. Аут. Знакомо тебе это слово? Просто, блять, радуйся! А у меня вс? под контролем, заботливая мамочка мне подавно не нужна, а для промывания мозгов у меня есть психолог.Три пары удивл?нных глаз уставились на разъярённую брюнетку. Только что она сидела абсолютно безмятежная, сонная и бесстрастная ко всему, а теперь вдруг резко закипела, взорвалась. Девушка встряхнула руками, отгоняя нервные тики и повела плечами. Айден спохватился первым.—?Под контролем? Очнись, Эмили! Ты выглядишь как героиновая наркоманка, сидишь на транквилизаторах и кислоте, громишь номера отелей, где мы останавливаемся, даже из квартиры не выходишь без надобности, заказываешь себе шлюх в пентхаус без всякой на то причины. И даже не думай говорить что это ради пиара! Тебе двадцать пять, а ты уже себя проиграла, причём по своей же тупости!Тишина. Даже бойкая по темпераменту Аня застыла на месте, переводя взгляд то на основательницу группы, то на гитариста. Эйм прищуривается, глядя на слишком наглого музыканта. Кажется, ещё чуть-чуть, и она просто набросится на парня и начнёт колотить его по лицу?— в этом никто не сомневался, она может. Но девушка же просто выжидающе смотрит, давая Коулу выговориться.—?Когда ты позвала нас в группу, была другой. Хотя бы… не сидела на всяком дерьме, боже, ты правда думаешь, что именно так живёт рок-музыкант? Глупые клише о ?наркоте? и разгульной жизни? Мы в одной лодке уже два с половиной года. Ты пережила полный пиздец, мы знаем, потеряла кого-то, но…—?…заткнись. —?Шипит Эйми, вперив в парня стеклянный взор.—?…этого не изменить, понимаешь? Многие потеряли близких и родных, но ты жива. Найди причину жить, а не убивать себя.—?Знаешь,?— отчего-то спокойно начала девушка, залезая в карман толстовки и вытягивая оттуда маленький пакетик с чем-то круглым, белого цвета,?— это?— моя причина.Она лжёт. Открыто. Спокойно рвёт пакетик и, покрутив таблетку на языке, глотает, морщится. И ей верят, тяжёлые вздохи, что рассеваются в воздухе, тому подтверждение. Бесполезно что-то доказывать ей?— эта девушка неисправима. И в какой-то степени она сама в этом виновата.Она никому никогда не признается, что с ней на самом деле произошло. Такое люди не забывают. Во всяком случае?— Эйми не сможет. Никогда.—?Выметайтесь. Сейчас же!Она срывается на хриплый крик, когда незваные гости застывают на местах, недоумевая. Затем всё же медленно ретируются подгоняя друг друга, понимая, что сейчас точно не время для разговоров. Это надо же придумать?— всей весёлой троицей ?завалиться? к ней в квартиру, да ещё и поздней ночью. Уже около часа ночи, и охрана у входа не будет спать до самого рассвета. В гостиной становится блаженно тихо, хотя в воздухе ещё звенит эхо от их неприятного разговора. Любой разговор с Маршейн теперь не заканчивался нормально. Точнее, он вообще не заканчивался, обрываясь криками и запретами поднимать любую из её личных тем. Это задевало ещё больше, чем собственные воспоминания.Тишиной в полной мере насладиться не удалось, дверь, за которой несколько минут назад скрылись неугомонные приятели, отворилась, впуская того самого парня из охраны. Девушка вскинула глаза на охранника в тёмном костюме.—?Простите за беспокойство, Эмили. К вам пришёл ещё один… человек. Раньше мы его не видели. —?Казалось, он воспитан настолько правильно, что вот-вот сделает старомодный поклон.—?Чёрт их приносит что ли, в такое время? —?раздражённо зашипела брюнетка, сжимая в руках стакан с неизвестным содержимым,?— как этот человек выглядит? Он назвал имя?Со славой всегда так. Становишься популярным?— тебя из каждого уголка начнут выцарапывать, лишь бы не дать спокойно вдохнуть. Не спрятаться, не отдышаться. Эйми поначалу надеялась, что Лили или Оливия таким образом найдут её, подошлют кого-то из Нью-Йорка, чтобы дать ей понять?— они хотя бы живы, всё хорошо. Но отозвалась только Ли, написав письмо. Она отыскала её личную почту через её менеджера и после него?— тишина. Пустота. Ничего. Сколько бы брюнетка не строчила, сколько бы не пробивала адрес?— всё не то, все данные фальшивые. Больше она не надеялась. Это вогнало её во тьму ещё куда больше, хотя казалось, что дальше некуда.—?Он не назывался, мэм. Выглядит этот мужчина… очень… специфично. —?Эйм нахмурилась. Не то, чтобы и она с ребятами в образах выглядела обычно, но парень-охранник буквально глотал слова, не зная, как правильно объяснить увиденное.—?Лойд, я слишком устала, чтобы разгадывать эти загадки. —?Девушка закуривает, опирается локтями о столешницу из мрамора, потирая веки пальцами. Надо бы снять линзы?— она всегда забывает. Потом невозможно разлепить глаза на утро. И нужно прекращать нюхать, все мысли в кашу.—?Как скажете, мисс Маршейн. —?Лойд выдыхает, готовясь к своему отчёту:?— Чёрные длинные волосы, на глазах линзы, как у вас. Мы думали, это один из группы, но, повторюсь?— не видели его ни разу. Хотели не согласовывать с вами, но вы настаивали предупреждать обо всех гостях. Он выглядит не слишком здорóво, возможно… простите… проверить его ультрафиолетом? Всего лишь меры предост…—?Нет!Она вскакивает, как будто с иголок, вмиг забывает о головной боли, заплывших от усталости и слёз глазах, боли в желудке, где кроме алкоголя и стакана воды из-под крана утром зачастую ничего не появляется. Охранник даже вздрагивает от неожиданности, но продолжает стоять на месте. Внутри что-то загорается. Вот она?— надежда. Она не может перепутать, не может… Девушка интенсивно трёт лицо ладонями, зажав в пальцах фильтр тлеющей сигареты. Пальцы дрожат, земля под ногами точно перестаёт существовать, голова совершенно не может переварить всю ту информацию, что ей пришлось услышать. Вот он?— её Рай. Эйм почему-то уверила себя в том, что наконец умерла, что сердце не выдержало почти что ежедневных ?лекарств? и различного дерьма, что она в себя вливала, она наконец нашла успокоение. Потом приходит лёгкое отрезвление?— она не может попасть в Рай, даже если он и был. Всё что она натворила не пропустили бы даже до врат самого Ада, небеса ей даже и не снились.И что же это? Сон? Девушка чувствовала себя вполне реально?— тело отзывалось самой что ни на есть настоящей болью, стоило приложить любые физические усилия для чего-либо. Возможно уже проблемы с головой?— они были давно, так что не странно. Ей просто мерещится. Слуховые галлюцинации?— побочка неправильного режима дня, алкоголя, наркотиков и усердного курения. Всё смешалось воедино, и этот тошнотворный коктейль подступал к глотке, захотелось вырвать его, доводя желудок до болезненных спазмов. Этого. Быть. Не может.Сил больше не было. Это конечная. Всё или ничего. Либо это произойдёт сейчас, либо она со всем покончит. Она себя убила внутри, дело за небольшим?— уничтожить оболочку. Это точка. Ночь, которая всё решит.Надо бы выдавить из себя какие-то слова.—?Впусти. Впусти его. Не проверяй ничем. Просто разреши войти.—?Слушаюсь, мэм.И после того, как охранник захлопнул дверь, начался отсчёт. Отсчёт, скорее всего, вечности, потому что Эйм не знала, сколько именно прошло до того, как дверь открылась снова, впуская в квартиру ночного гостя.