Глава II (2/2)

- Не произноси этого имени, выродок! – Его крик был настолько внезапным, что вздрогнула даже мама.

Я всегда знал, что отец вспыльчив и нервозен. Одно неправильное слово или действие могло привести его в бешенство, и он начинал громко ругаться. Когда отец ругался, он не мог не браниться, тем более на меня. Я еще больше углубился в себя, понимая, что совершил ошибку, но я делал работу над подобными оплошностями слишком часто, поэтому прекрасно знал, что делать дальше, однако я не предвидел того, что случилось.

Удар пришелся прямо по лбу, по переносице, оставив кровяную ранку. И без того тонкую мою кожу разорвало резкое касание отцовской трости и я упал, не в силах удерживаться на ногах. Боль была настолько сильна, что слезы неволей брызнули из глаз, и я заплакал, не зная, что делать на этот раз. Мне хотелось вскочить и бежать, но я лишь прислонял руку к ране на лбу и плакал, понимая, что мои слезы бесполезны.

- Тебя оставили здесь из-за доброты душевной. Ты бы давно жил вместе с ней в подвале и про вас бы там благополучно забыли. Тебе здесь не рады. И если ты считаешь, что ты мне сын – окстись!

Он был справедлив со мной, так мне думалось в тот момент, но я сжимал зубы в злости и скалился через слезы. Да, я был зол и разочарован, но прежде всего – в себе. Меня злил тот факт, что я не могу встать и ответить ему тем же, боль за боль. Его слова не трогали мое сердце, я был от него закрыт, но тело ныло, оно просило отмщения, и пусть ранка не была столь большой, я всего равно не мог просто принять эту физическую боль от его руки.

- Почему ты ее держишь там? – Спросил я через боль, вставая на ноги и смотря на отца.

Из ранки на лбу сочилась кровь и струйкой преодолевала расстояние со лба до подбородка и капала на изящный белый ковер.

- Анна! – Отозвал он резко мою мать, но мама не дрогнула.

Я видел, как она плакала, ее плечи дрожали, дрожал взгляд, слезы крупными каплями скользили по щекам. Бедная мама. Мне было жаль ее. Она стояла перед собственным грехом, любила ли она меня или просто жалела, не знаю, но ее искренность в глазах подкупала меня, мне хотелось броситься к подолу ее длинного в пол платья.

- Заткни рот своего сына и пусть больше он никогда не появляется мне на глаза. А если это случится – его лоб покроется подобными ссадинами.

Он просто развернулся и пошел прочь. Пристальный взгляд зеленых маминых глаз остановился на мне. И только сейчас я понял, что я и, правда, был похож на пса. В зеркале я поймал свой взгляд, свое выражение лица. Я скалил зубы, моя переносица дрожала от напряжения, нахмуренные белые брови, глаза не выражали ничего кроме ненависти, но я плакал. Не смотря на свой не по-детски грозный вид, я плакал.

Вместо того чтобы броситься ко мне, мама также бежала прочь.

И только размеренный, непрекращающийся стук часов сопровождал мои рыдания. Я опустился на колени и закрыл руками свое лицо. Ладони окрасились в красное, но через несколько секунд я перестал рыдать, закрыв смиренно глаза.

Возможно, так вырастают души, возможно, в такие момент взрослеют люди?

Я сжал руки в кулаки и вскочил со своего места, бросился к двери и широко раскрыл ее, побежал вниз по лестнице. Меня не смущала больше темнота, я не боялся ее, мой страх испарился, словно его и не было, я не ощущал себя собой, но понимал, что делают и для чего. Просто нечто сильное руководило мной, стержень, характер, который так долго томился во мне и ждал своего часа. Но по приходу в самый конец лестницы я увидел перед собой только закрытую дверь.

Тонкий лучик света, проникший из открытой двери, отражающийся от стен едва попадал в то место, где находился я. Я барабанил по двери, как сумасшедший и просил открыть мне, но для чего? В какой странный психоз я впал в тот момент, зачеммне нужно было в ту комнату? Я не знал, но точно был уверен, что там найду ответы на свои вопросы, там я найду свое спасение.

Но дверь на другом конце лестницы захлопнули, и наступил полный мрак. Я снова зарыдал, очутившись в полной темноте, а после замолчал, прислушивалась к шороху на лестнице. Верно, это подвальные крысы. Я испугался. Я снова ощущал тот страх темноты, как в первый раз и, забившись в угол, обнял свои колени.Я плакал около часа и просил, чтобы меня выпустили, но не ступал на лестницу, боялся пошевелить даже ногой,не мог встать. Холод, стоявший в этом коридоре, пробирал меня до костей, и я снова скалил зубы, словно пытался выдержать это испытание. Да, я начинал воспринимать все как испытание и понимал, что не смогу справиться, что я слаб и ничтожен, я ни на что не способен.

Моя кара – умереть в том месте, так думал я в тот момент. Там, наверху, у меня не было родных людей. Мой отец ненавидел меня, моя мать отвернулась от меня, мой дед покинул этот мир. У меня не было никого, и я боялся умереть в одиночестве. Эта темнота поглощала меня, она проникала в мой разум, пугая еще больше, она говорила мне: ?я становлюсь частью тебя?, она просила принять ее, но я не мог.

Я дрожал от ужаса и холода, мои мысли были заняты и я словно сходил с ума, не зная, что делать. Минуты казались мне вечностью, и когда надежда стала покидать меня, когда сил кричать и плакать больше не осталось, а веки мои стали тяжелыми и тянулись вниз, я услышал стук.

Этот стук был так близок, и я резко поднял голову. Дрожь в коленях, словно сама собой унялась. Стук повторился. Такой тихий, но дарующий надежду. Я беспорядочно вертел головой, но не мог увидеть даже собственных рук, однако установил источник стука. Там, за дверью кто-то слушал меня, там, за дверью есть кто-то, кто своим стуком отгонял мою тьму.- Тебе страшно? – Когда я припал ухом к деревянной двери (не знаю, к какой части), услышал шепот. Такой тихий, но он отражался от каменных стен. – Не бойся. В темноте никого нет.

- Откуда ты знаешь? – Я снова нашел в себе силы заплакать и, шмыгая носом, спрашивал.

- Не знаю. Я ведь живу в ней всегда. Раньше я тоже боялась, но теперь не боюсь. В темноте никого нет, кроме нас самих.

- Эш…? – Тихо спросил я, уняв приступ слез.

- Хайне? – Этот голос, голос из темноты…

Я не видел ее, но слышал, я не мог дотронуться до нее, но когда она заговорила со мной, мой страх отступил.

И я улыбнулся. Так облегченно улыбнулся. Там, наверху, в мире, полном света и солнечных лучей я выродок и уродец, там у меня никого нет, а здесь, в сыром подвале, поглощенном тьмой и моим ужасом я не одинок.И снова стук.

- Я боюсь, что умру здесь, в темноте, в одиночестве… - Тихо прошептал я через какое-то время и услышал лишь смех.

Она так иронично и приятно смеялась, мне и самому стало смешно от того, что я сказал. Сев спиной к двери мне отчего-то стало намного теплее, чем прежде.

- В темноте есть я. – Наконец-то сказала она, но я не мог уже совладать с желанием закрыть глаза. Мое тело обмякло, но я улыбался. В этом месте, в месте, где меня одолевал непреодолимый ужас, стало местом моего упокоения.

- Я живу во тьме. – Ее голос казался мне теплым, родным, я постучал по двери тихо, едва слышимо и услышал стук в ответ – она слушала.

В ужасе я нашел покой. Среди двух крайностей нашел себя, изгнанный оттуда, из того мира под землю, хотел ли я вернуться? Весь мой смысл жизни в тот момент заключался в одном лишь стуке по двери. Она живет во тьме, поэтому мне нечего бояться.

Ведь таквсе было, Эш?