День 5 (1/1)

Стефан не контролирует свою руку, когда хватает со стола тяжёлую пепельницу. Когда с размаху бьёт отца в висок и слышит глухой, влажный хруст. Кто-то чужой, незримый, непонятный ведёт его рукой?— и Стефан даже не пытается сопротивляться. У него нет ни сил, ни воли. Настойчивое нечто давит его, прогибает под себя?— и теперь пройдена та точка, где Стефан был готов сопротивляться. Его жизнь уже порвана в клочья, что ещё с ней делать? только смотреть, сшить эту рвань уже невозможно.—?Ладно,?— уныло говорит Стефан и роняет пепельницу. —?Ладно. Пусть. Я сделал, как тебе хотелось. Что дальше? Ну? На что тебе хочется посмотреть теперь?Ответ зреет медленно?— даже не внутри него, а где-то совершенно вне, за пределами его сознания, а может, даже и этой реальности?— и наконец расцветает в мозгу у Стефана ярким, тошнотворным цветком.Съешь его. —?Что?!Стефан подумал бы, что ослышался, но сейчас это просто невозможно. Чужая воля давит на него с неживым упорством, диктует, желает и требует.Съешь его. —?Боже, ты серьёзно,?— стонет Стефан. И тянет тело отца по полу, оставляя на паркете бледно-красные разводы?— ватными руками, тяжёлыми руками, почти не своими руками тащит прочь из кухни.Уложив его в ванную, чтобы стекала кровь, он ножовкой разделяет тело на части?— долго, режет мягкую плоть и скребёт лезвием о кости. Стефан понятия не имеет, что ему делать, чтобы выполнить своё жуткое задание, но незримый советчик будто непрерывно стоит за левым плечом. И подсказывает разделить плоть на тонкие полоски.Заставить себя попробовать кожу Стефан не может, как ни настаивает голос извне. Срезанная кожа остаётся длинными полосами лежать в ванной, и непонятно, как от неё избавиться потом, как вообще выходить из этого ужасного положения, в которое сам себя загнал. Никак уже, наверное, думает Стефан и покорно закладывает в рот мясо насыщенно-розового цвета, с налётом очень жёлтого жира, полоску за полоской. Оно кажется очень мягким и у него нет какого-то яркого вкуса, которое кричало бы о том, что это человечина,?— последняя мысль пугает Стефана сильнее всего. Он думает о том, что мог бы легко не отличить его от какого-нибудь другого мяса?— или, может быть, даже от тунца? —?проглотить и не заметить. Особенно если приглушить вкус солью и специями… ох, Боже. Боже, как же легко это всё выглядит.Звонок в дверь застаёт Стефана, когда он, давясь слезами, безуспешно пытается прожевать кусок мышцы?— она твёрдая, будто резиновая, и зубам не поддаётся совсем. Трезвон не прекращается, и Стефан, сплюнув и кое-как вытерев рот рукавом, идёт открывать.Конечно же, это Колин, кто ещё. Настороженный, будто собирается шагнуть прямиком в капкан. И появившийся перед ним Стефан, встрёпанный, взмыленный и перепачканный в крови, его не успокаивает, само собой.—?Тебя вообще нельзя оставлять одного, да? —?качает головой Колин. И вздыхает:?— Я просил тебя бороться, а ты только вязнешь всё глубже. Ладно. Что на этот раз? Насколько всё плохо?—?Колин, я убил своего отца,?— шепчет Стефан. Он цепляется за дверной косяк, его шатает и мутит, как пьяного, и он продолжает отчаянно признаваться:?— Убил, и разрезал на куски, и теперь ем. Я не могу управлять собой, Колин! Кто-то приказывает мне, что делать, какой-то больной извращенец, но он почему-то сильнее меня. Поэтому я просто слушаюсь. Делаю то, что от меня хочет… кто-то. Уйди, уйди, пожалуйста! Вдруг он захочет, чтобы я и тебя?.. —?Стефан уже чувствует, как начинает сгущаться жуткое решение. И понимает, что опять не сумеет противиться. Не смог ради самого себя, ради отца, и ради Колина тоже?— не сможет.—?Кто-то приказывает тебе, что делать,?— медленно повторяет Колин. Его лицо мрачнеет, и он делает несколько шагов назад:?— Потерпи, ладно? Осталось немного. Я сейчас закончу эту твою попытку, а потом придумаю, как быть с твоим ?кем-то?. Верь мне. Хорошо?Стефан кивает, закрывает за убегающим Колином дверь?— успевает, успевает до вызревшего решения воткнуть в Колина нож, хоть это отрадно?— и возвращается в ванную, к освежёванному телу отца.Он не знает, сколько проходит времени перед тем, как за окнами начинают завывать полицейские сирены.