День 3 (1/1)

Стефану кажется, что он безнадёжно увязает в этих летних днях. Бежит, как кэрролловская Алиса, изо всех сил, но еле-еле удерживается на одном месте?— а потом оступается, и падает, и безжалостное время снова выталкивает его обратно к истокам.Брандашмыг не получается.Снова, и снова, и снова.Стефан тонет в строчках кода. Они верные, все до единой, но, собранные вместе, на выходе неизменно дают чепуху. Ничего общего с той плотной, яркой фантазией, которая поселилась в воображении Стефана. Таким результатом не получится впечатлить ни широкую аудиторию, ни хотя бы мистера Такура.Как Колин справляется со своими постоянно-хитовыми играми?Как он вообще справляется с этой ополоумевшей жизнью, распадающейся на отдельные реальности?И игра тоже распадается на отдельные линии, вопреки попытками переплести их воедино. Стефан мечется между книгой и своими схемами, перечитывает и перерисовывает снова и снова, то пытается добавить в код новые ветки, то, отчаявшись, вырезает их большими кусками. От игры разит сыростью и незавершённостью, и никакие усилия никак не могут этого изменить.Обложившись листами для пометок, Стефан снова мчится сквозь готовый вариант игры, проходит развилку за развилкой?— и на мониторе перед ним вырастает фигура с львиной головой.Не поклоняйся ему. Это демон Пакс, вор судьбы.Стефан замирает. В его измученном, воспалённом мозгу медленно рождается сумасшедшая идея?— впрочем, едва ли более сумасшедшая, чем всё происходящее с его жизнью.Может ли Пакс украсть эту проклятую судьбу?— хуже, чем у белки в колесе, зачарованный злой круг из бессилия, сумасшествия и смерти? Если переступить через собственные принципы, через банальный здравый смысл и всё же склониться перед демоном? Такой судьбы и не жаль, а от попытки едва ли станет хуже, чем сейчас.Да и можно ли придумать хуже?Стефан перелистывает книгу в поисках нужной ветки сюжета и жадно читает. Ему кажется, что написавшего книгу Дэвиса на самом деле тревожил ворующий судьбу демон: описания колеблются от неопределённо-расплывчатых, словно автор поленился продумать антагониста до конца, до пугающе чётких, выверенных в каждой детали, звенящих рельефной реальностью. Стефану кажется, так описать можно только то, с чем непременно столкнулся лицом к лицу сам, но что до конца не понял. Он внимательно перечитывает, что приходится сделать герою книги, чтобы поклониться ему, старается запомнить слово в слово?— но самое сложное здесь, конечно, не в словах, а в том, чтобы обязательно умилостивить демона подношением, подарить ему сперва чужую живую судьбу. Проще говоря, убить кого-нибудь.Но радует одно: нигде не сказано, что судьба должна быть непременно человеческой. Стефан перечитывает трижды, чтобы наверняка не ошибиться,?— нет, нигде не сказано. Это радует?— насколько в таком незавидном положении хоть что-то вообще может радовать. Если смотреть так, то выбрать жертву становится гораздо проще. Не надо терзаться такими уж тяжёлыми, как гранит, моральными угрызениями: Стефану достаточно выглянуть в окно, чтобы увидеть там назойливого соседского пса, опять роющегося в клумбе. Изо дня в день превращающего клумбу в руины, как бы отец его ни проклинал и не пытался прогнать. Да, пожалуй, пёс для такого дела подойдёт. Теперь бы только поймать его…Но и это оказывается несложно, потому что пёс, похоже, совершенно глуп.От яростных окриков он неизменно срывается с места и ныряет под забор, так, что только пушистый хвост и мелькает. Но когда Стефан пытается подманить его на полоску бекона, доверчивое животное легко подходит ближе. Заглатывает подачку, почти не жуя, вываливает шершавый розовый язык, тычется Стефану в ладони, пытаясь слизать с них даже самый запах бекона. И до последнего не чувствует подвоха. Стефан выхватывает заранее заготовленный нож и вонзает его псу под переднюю лапу.Это сложнее, чем он полагал. Никаких ?вошёл, как нож в масло??— наоборот, лезвие врезается в плоть с тяжёлым хрустом и быстро останавливается. Раненый пёс жалобно визжит и пытается отскочить, нельзя его отпускать, иначе всё зря?— отчаянно задыхаясь, Стефан хватает пса за загривок и наваливается всем телом, что есть сил толкает навстречу лезвие. Нож погружается глубже, рвущаяся плоть неприятно, капустно хрустит?— и до последнего пытающийся вырваться пёс наконец затихает.Хотелось бы сказать, что с самым сложным покончено, но нет, самое сложное ещё только впереди. Стефан выпускает рукоять ножа, перепачканную в стекающей по лезвию собачьей крови, вытирает взмокший лоб, но на лице всё равно остаются влажные разводы. Хорошо. Хорошо. Теперь самое сложное. Стефан переворачивает мёртвого пса, снова берётся за нож?— чёрт, насколько тяжело будет его разрезать? Если по всей длине? Тяжелее, чем располовинить рыбу? Да уж наверное?— хотя вдруг нет?—?Стефан? —?звучит сзади голос отца. И почти сразу панически срывается:?— Боже! Что ты делаешь, Стефан? Ты с ума сошёл? Да как же… Так. Ладно. Ладно. Пожалуйста, иди в дом. Будь там. С этим чёртовым псом я что-нибудь сейчас…—?Не трогай! —?вскрикивает Стефан. Ему нужен труп пса, он не готов тратить ещё один виток на повторение того же самого, во второй раз ему может попросту не хватить духу, надо заканчивать сейчас, непременно сейчас! И, обернувшись к отцу, Стефан угрожающе выставляет перед собой нож, требуя:?— Не трогай! Не смей! Это моё, мне нужно! Уйди, уйди сейчас, совсем!—?Хорошо. Хорошо,?— бормочет отец. Потрясённый и растерянный, он отступает, пятится к дому. —?Это ничего, малыш. Ничего. Я сейчас что-нибудь, обязательно что-нибудь…Что бы ни делал, только пусть уйдёт и не тревожит. Стефан возвращается к своей неприятной работе. Усердно пилит ножом мёртвую плоть, раскрывая её, мучается с неподатливой грудной клеткой?— ножовкой было бы, наверное, сподручнее, но нет ножовки под рукой, и бежать за ней некогда,?— снова и снова утирает пот, окончательно пачкая лицо в крови, но наконец справляется. Выдирает из раскрытого по всей длине нутра мерзко хлюпающие органы, раскладывает кругом рядом с собой и после этого, стоя на коленях, стараясь не сбиться, начинает говорить:—?Я, наречённый Стефаном, в этот день и отныне, в светлый ли, в мрачный ли, в радостный или в печальный, в любой из выпавших мне впредь дней вверяю судьбу свою могущественному…—?Ох, парень. Я боялся, что ты опять провалишься в эту злосчастную кроличью нору, но даже не подозревал, что ты откопаешь на её дне… что это вообще? Секта? Культ? Куда ты рухнул?У Стефана из головы мигом вышибает все заготовленные слова. Рядом стоит Колин?— аккуратный и неряшливый одновременно, приглаженный и встрёпанный разом?— и внимательно, напряжённо смотрит. То сквозь очки, то поверх них, сдвигая очки на кончик носа. При нём вмиг становится невозможным продолжать делать то, что делал; а если учесть, что Стефан уже всё равно сбился и половину клятвы забыл, это теперь ещё и бессмысленно.—?Зачем ты пришёл? —?зло выплёвывает Стефан и чувствует, как горло наполняется слезами?— нет, не глаза, слёзы душат в горле. —?Зачем? Я бы сбежал, вышел бы отсюда! Не хочу больше этой судьбы, она убивает меня! не хочу, слышишь?—?Цыц,?— как-то очень по-простецки отвечает Колин. Делает шаг, сгребает Стефана за затылок и тянет к себе.Движение выходит у него поразительно тёплым. Стефан утыкается лицом ему в живот, мажет кровью по светлой футболке, делает глубокий вдох и замирает?— он мог бы чувствовать себя защищённым в этих руках, но теперь уже не чувствует. Время истекает, стремительно разматывается до конца, и этот конец опять и близко не похож на победный.—?Я зашёл помочь тебе с Брандашмыгом. Тебе всегда нужна помощь?— но в этот раз ты превзошёл самого себя,?— говорит Колин у него над головой. Стефан изворачивается, прижимается ухом и оттого начинает слышать голос Колина особенно гулко. Ему надо сохранить эти слова. Надо не потерять, унести с собой дальше и там на них опереться. Колин раз из раза пытается дать ему ключ, который Стефан точно так же раз из раза теряет, но больше этого допускать нельзя. —?Не ищи ответ в своей книге. Тебе надо победить её, а не утонуть в ней. Понимаешь, о чём я?—?Я всегда тону,?— шепчет Стефан. Он каждый раз начинает путь, уже захлебнувшись, и не знает, как выплыть. —?Помоги мне.Колин взъерошивает ему волосы.—?Я для этого и здесь,?— отвечает он?— а в его речь врываются и воют всё ближе сирены скорой помощи, угрожая вот-вот совсем заглушить голос. —?Не забывай об этом, когда увидимся.Стефан кивает и закрывает глаза.—?В следующий раз.