Глава 24. Немного романтики. (1/1)

14 февраля 2018В ресторан они приехали одновременно. В отдельном кабинете, подальше от досужих взглядов, в приятной уютной обстановке влюбленные могли спокойно пообщаться, не привлекая к себе внимания. Приглушенный свет призван был создать интимную обстановку, а живые цветы в оформлении интерьера?— подчеркнуть ее изысканными ароматами.Персонал постарался на славу: светильники были декорированы ангелочками, а потолок?— розово-красными цветочными гирляндами с вкраплениями красно-розовых сердечек, подвешенных на алых ленточках. Плавающие в прозрачных розового стекла подсвечниках свечи в виде алых и розовых с блестками сердечек на украшенных цветами столах смотрелись просто умилительно: мягкий свет горящих огоньков заставлял трепетать отражения больших сердечек на белых стенах.В день Святого Валентина с новой силой оживает Любовь, и влюбленные отправляются на романтические вечера, стараясь уединиться, чтобы вдоволь насладиться обществом друг друга где-нибудь на пляже, подальше от чужих глаз…Но сегодня влюбленных здесь не было.***Улыбающаяся, цветущая юной красотой Ханна, сев за стол, отметила про себя:—?Чего-то он сегодня молчаливый какой-то… И хорошо. Молчит?— и ладно,?— и начала предаваться мечтам о том, как пройдет ее свадьба; шестеро подружек уже приглашены; визажисты найдены?— причем из лучших; модель платья выбрана, эскизы готовы?— осталось заказать у модельера пошив.Ах!.. Она так долго выбирала между стилями ?годе? и ?принцесса?… Первый выгодно подчеркнет ее молодое сексуальное тело, а второе?— как мечта из детства… Но потом она решила, что сексуальных нарядов у нее будет еще очень много, а вот принцессой побыть шанса может и не оказаться?— все-таки, платье в этом стиле больше подходит ее возрасту, а не зрелым женщинам. Ах, так хочется себя побаловать! Она представила: белый корсет, расшитый жемчугом, декорированный перламутровыми цветами с серебряными сердцевинками; длинная пышная юбка, с подолом, расшитым цветами, чтобы казалось, что она идет по ковру из серебряных цветов; верхняя юбка отделана жемчужинами, который, подобно дождю из бусин, будет поливать эти колышущиеся лепестки… И конечно, перчатки: с вышитой веточкой цветущего абрикоса в том же стиле, что и остальные… И серебристая тесьма по краю… Прическа в стиле Одри Хепберн?— он как раз подойдет?— подчеркнет ее хрупкость и создаст незабываемые воспоминания у всех присутствующих. На голове у нее будет диадема из белого золота… И драгоценности из платины… Вин будет прекрасным дополнением к ее образу: статный, красивый, надменный; торжественно-строгий костюм его будет отделан под стиль ее платья, и вместе весь ансамбль будет смотреться просто сногсшибательно! Жених станет прекрасной оправой для бриллианта ее природной красоты!Ханна уже видела свои фото в новостных лентах: Ах!..***Угрюмый, мрачный Вин механически перемалывал зубами пищу, которую его руки клали в рот. Он делал это машинально, выполняя обязательства, принятые послушным сыном перед строгим отцом: ему сказано прийти?— он пришел; сказано обедать?— он обедает.Он не чувствовал вкуса блюд, не понимал, что пил… Он не чувствовал, что жил. На его половине стола царила гнетущая атмосфера: жизнь обесцветилась, яркие краски поблекли, воздух отдавал тленом, вода потеряла вкус…Он смотрел прямо перед собой, но не видел ни лица мечтающей Ханны, ни стола, ни стен, ни праздничных украшений… Хотя, может быть, в этом ему, как раз-таки, и повезло: если бы он осознал, что сегодня?— День Валентина… Кто знает, что бы он натворил.Перед его глазами все проматывалась и проматывалась унылая бесконечная кинопленка с нескончаемыми воспоминаниями о том, как маленький Мэй плакал, умоляя его остановится; как он рыдал, как жалобно стонал; как он упал ему на руки; как безжизненно висел на его спине; как он терпел и прощал его издевательства… И в тот раз, когда он его чуть не выгнал… Выгнал?— поправился он,?— выгнал, будь честен хотя бы перед собой… Его бедному Младшенькому пришлось пойти на крайние меры, а он так боялся боли… И после всего узнать, что его сексуальный партнер?— родной брат!..***Ханна перебывала в легком, прекрасном настроении. Она вновь владела ситуацией: скоро помолвка, и Вин не отвертится. Все спланировано, все традиционно?— придут лишь несколько друзей, потому что жаль терять столь радостные моменты, не имея возможности выложить их в сеть. Ах, моя страничка будет популярной!..Надо будет обязательно выложить фото со свадьбы!.. И с медового месяца?— это, конечно, обязательно: мы в номере, он подает мне кофе в постель, я делаю утренний макияж, я на балконе у моря, он обнимает меня и целует на фоне заката……Она подняла глаза и оторопела: Вин вертел в руках столовый нож. На первый взгляд, в этом не было ничего странного. Обычный столовый прибор. Но то, как он это делал, завораживало и заставляло оцепенело смотреть…Его пальцы, сжав рукоять ножа в кулаке, задумчиво провернули ее вокруг оси против часовой стрелки; большой палец медленно пополз вверх по плоскости, скользя по тонкому краю, наползая на него, словно пробуя лезвие на остроту…Когда палец достиг максимально доступной ему вершины, ладонь снова медленно провернула рукоять: так, что палец лег на острие?— и палец, замерев на мгновение, начал спуск вниз, почти сладострастно вжимаясь в режущий край. Ладонь заметно побелела и напряглась. Закончив спуск, палец замер, словно запоминая ощущения, и медленно пополз вверх, на этот раз вжимаясь сильнее… Вверх?— вниз… Вверх?— вниз…Она не понимала, что происходит… В ее голове не укладывалось, что такое вообще возможно с этим симпатичным, неизменно вежливым, всегда таким спокойным, уравновешенным человеком. Она считала его легкой добычей, своим ручным зверьком, ибо он идеально вписывался в рамки заданного обществом шаблона и был совершенно, ну стопроцентно предсказуем!Вообще-то, каждую девочку еще с детства учат вести себя так, чтобы добиваться от мужского пола желаемого:—?Ты должна быть вежливой, обходительной, учтивой; почитай старших, ибо так устроен мир; внешне ты должна быть покорной, потакая всем прихотям мужчины, играя на его слабостях, извлекая из них пользу для себя.Это было исконно женское умение, которое идеально вписывалось в требования, веками диктуемые миром подрастающему поколению: все четко знали свои роли, стоя каждый на своем месте?— система была проста, понятна и логична. Система жестко отсекала любые попытки перескочить на чужую ступеньку на лестнице, где на каждом уровне была своя доска с фигурами, а вид Игры и ее правила менялись с изменением статуса.Будучи отпрыском содержательной семьи, Ханна с детства привыкла приказывать людям, подчинять их себе и добиваться от них определенных результатов. Это было у нее в крови, и ничто не препятствовало развитию ее своевольной натуры. Ростки были посажены в благодатную почву, и дали сочные крепкие зеленые всходы; растение пестовали, поливали, пропалывая вокруг него сорняки; растение подкармливали, им восхищались, говоря, как оно прекрасно. Оно было центром всего, и все события происходили строго вокруг него, а не сами по себе.Ханна плыла по течению, окруженная роскошью и постоянным, легко достающимся весельем; она никогда не попадала в горные реки, ее никогда не затягивало в водовороты, не сбрасывало в водопады; на ее пути не попались даже камни. Ее река никогда не бурлила, не разделялась на ручьи, не преодолевала серьезные препятствия.Во взгляде играющего ножом Вина она увидела то, что заставило ее резко побледнеть, когда она всем своим женским естеством осознала это новое чувство… Ее страх был древним, первобытным, давно забытым; он леденил кровь, заставляя тело замереть, запирая дыхание.Вин не осознавал, что делает, он был погружен в себя; взгляд, устремленный в пустоту, видел совершенно иное. В эти полные тоски и воющего чувства острого беспросветного одиночества его натура, потянувшись изнутри к свету, неожиданно для него показалась наружу. Пока это было сродни ощупыванию пути: оковы души еще цепко держали ее, но рука уже смогла приоткрыть тяжелую дверь, по недосмотру оставленную незапертой.Ханна всей своей женской, иррациональной чуйкой поняла, что боится его. Для страха не было рациональных причин, но она теперь не хотела оставаться наедине с этим человеком. Замуж?!.. —?Эта мысль окатила ее волной нарастающего ужаса: он не был добычей?— он легко мог сделать добычей ее: сломать, смять, убить… Как умелый манипулятор, она инстинктом уверенного в себе существа увидела те же опасные черты в другом хищнике, безошибочно распознав соперника, которого не удастся подчинить.Этот новый соперник был холоден, жесток; в нем чувствовалась Сила, которой не было у нее. Она почти физически ощутила, как оковы желанного брака вдруг тяжело пригнули ее к земле, а брачные кольца стали кандалами, которые, сковав ее по рукам и ногам, притягивали ее тело к земле, припечатав намертво. Ноги ослабели.…Когда первая капля крови упала на стол, Ханна закричала?— и кусок застрял в ее горле.Услышав, как она закашлялась, Вин повернул голову на звук: Ханна, покраснев, пыталась вдохнуть. Она открывала и закрывала рот, как механическая кукла?— от ее трогательной красоты ничего не осталось. Он с тупым интересом смотрел за ее метаморфозами?— так наблюдают за движением рыб в аквариуме. Его мозг не отмечал опасности для себя, а чужие его сейчас и подавно не интересовали.Она краснела, давилась, пыталась бить себя в грудь?— все это с выпученными, покрасневшими глазами. Из ее рта во все стороны летело то, что она пыталась проглотить, и перед ней, на таком красиво сервированном столе, уже не было идеального порядка. Стол выглядел, как после попойки: в истерике она разлила вино, разбив бокал, и, протягивая к нему руку с криво растопыренными пальцами, на которых были наклеены накладные ногти, даже успела опрокинуть пару блюд на себя.Вину не пришло в голову позвать кого-нибудь на помощь?— его мозг сейчас был занят действительно важным делом.Наконец, она перестала таращить глаза и зарыдала?— мозг Вина отметил новое состояние подопытного человеческого материала?— его хладнокровный, без грана сочувствия, взгляд полоснул по ее сердцу. Она вскочила, уронив стул и выбежала из ресторана.Вин хмыкнул?— но не только что увиденному зрелищу, а, скорее, наступлению тишины, и продолжил есть. Взгляд его отметил вино?— он налил себе бокал и начал методично напиваться.Поняв, что свою часть сделки он выполнил, Вин встал, поправил галстук и отправился пить в бар.…Он не чувствовал себя живым; алкоголь уже не брал его мозг: он напился, так и не опьянев, взял еще бутылку виски с собой, чтобы упасть уже дома, и вызвал такси. В машине его вновь окатило: вот так мы с Мэем сидели тогда и говорили… Вот он лежал без сознания на этом самом месте…Придя домой, он успел опустошить половину прихваченной с собой бутылки и отрубился на диване в гостиной.***Наутро, морщась от выпитого накануне, он с тупым удивлением смотрел на пятнадцать?— пятнадцать? Серьезно? —?пропущенных на своем телефоне: отец пытался дозвониться до него… Зачем? Что случилось? Не похоже на него…Он поплелся в ванную, отлил, почистил зубы, принял душ… Версий не появлялось… Свидание? Больше ничего вчера и не было. Но на свидании они даже не поговорили… Они даже не ругались… И вообще она выбежала… Может, в этом дело? Бабские нюни… Как ни не хотелось ему отвечать, но дело есть дело… Палец нажал зеленую кнопку…—?Ты что себе позволяешь? —?Сразу начал с повышенных тонов отец.—?А что случилось? —?Удивился Вин.—?Ты еще спрашиваешь?!.. Ханна в больнице! У нее нервный срыв после вашего свидания! Что ты ей наговорил?!..—?Не знаю, мы молчали, потом она подавилась и выбежала. Я не стал за ней идти.—?И все?!..—?Все. Мы и словом не перемолвились. Она не хотела говорить, в у меня вчера голова болела. Ага, от виски…—?Ждем тебя здесь! Срочно! —?Отец прервал разговор.Еще один безрадостный день будет испорчен визитом к истеричной курице… Но это все равно лучше, чем молча страдать в одиночку от своей подлости……В прихожей палаты собралась вся семья: родители с обеих сторон, кузина Ханны?— все посмотрели на него с обвинением на лицах. Его недоумевающий хмурый вид не вызывал у них сочувствия.—?Что вчера случилось? —?спросила мать Ханны.—?Не знаю… Она закашлялась и сбежала. Может, ей стыдно стало? Насрать, если честно… Как же голова болит…—?Она рыдала весь вечер и твердила, что нужно отменить свадьбу!—?Отменить? Но почему?—?Она говорит, что боится тебя, но не может объяснить причину.—?Я не знаю причины… Он вела себя как обычно, а потом сбежала. Я ей очень сочувствую, но не понимаю совершенно… Ага, сочувствую! Прям от души!.. А ничего она так смотрелась… Она и в постели будет так зенки пучить? У меня ж не встанет…—?Тебе пока не стоит к ней входить… Подожди немного. Пусть придет в себя, потом и поговорите.—?Хорошо, матушка. Век бы ее не видеть… А если бы зашел?— она начала бы орать или нет? Может, она просто перенервничала перед помолвкой? У девушек такое бывает. Она такая утонченная… Курица тощая…—?Все равно не стоит к ней сейчас заходить. Езжайте, мы сами с ней побудем.Родители Ханны остались в палате, а они с отцом поехали в офис.—?Помолвку придется отложить на неделю… Ничего, госпожа Ли даже обрадовалась: сказала, что отпраздновать помолвку и свадьбу 24-го?— это удачное совпадение, и оба дня?— суббота. Ханну пока отправят отдохнуть за границу. В Киото и Гонконге как раз дела у фирмы, так что за компанию и съездит.—?В Киото?—?Пусть отвлечется, у ее подруги юбилей, будет светский прием, по сути, бал?— как раз то, что ей сейчас надо. Так что придется подождать. Будь терпелив.—?Я не против, отец. Как переговоры?—?Пока хорошо, но мы ждем, что будут выставлены дополнительные требования, и придется менять все снова.—?Моя помощь нужна?—?Неплохо бы.—?Тогда поехали.…Между ними сохранялся заговор молчания по поводу происшедшего на кухне столкновения. Отец не хотел слышать правду, потому что сын все равно женится, и эта дурь выветрится из его головы; сын не хотел поднимать тему, бередившую его застарелые раны, разъясняя отцу то, что уже и так не повторится… Некому больше повторять…Оба отчаянно надеялись на то, что все как-нибудь само утрясется.