Глава 22. Крепкие братские объятия. (1/1)

…Они сидели на открытой террасе, за длинным столом. Город только просыпался, воздух был чист и свеж; дымка тумана, нагреваемого солнцем, еще виднелась над высотками.Горшки с деревцами, расставленные по периметру, и живая ограда делали отдых на воздухе успокаивающим: выпить кофе с утра перед долгим рабочим днем, проснуться?— это так приятно! Или вечером, глядя на ночной город, сидеть с любимым за бутылочкой вина и просто молчать, обнявшись… Или считать звезды, предаваясь мечтам…Сегодня у них было другое занятие: Ньюир разложил перед Вином аптечку и обрабатывал его разбитую губу. Ранка была небольшая, но игнорировать ее не стоило, к тому же это?— лишний повод прикоснуться к Вину.Он нанес на ватную палочку дезинфицирующий раствор, поднес к губе и, начав обработку, сказал:—?Отец тебя очень любит, поэтому так и поступает. Не сердись на него.Вин вздохнул:—?На самом деле, он не отец мне…Ньюир навострил уши: вот оно! Вин начал этот разговор сам! Он развернулся к Вину лицом, показывая, что слушает внимательно.—?Он просто… —?Вин взял паузу, как бы не желая открывать о себе столь интимных тайн, и продолжил, все же решившись,?— увез меня из приюта…Ньюир продолжал касаться его губ, весь внимание.Выражение лица Вина стало мечтательно-сентиментальным?— такого Ньюир еще не видел.—?У меня был младшенький…Сердце Ньюира екнуло. Он механически похлопал ресницами, но Вин, погруженный в свои воспоминания, уже не видел вокруг ничего и никого.—?Он не просил меня остаться с ним…Ньюир бессильно опустил руку, пытаясь делать вид, что это его не очень-то и касается… Тревога начала медленно подниматься от живота, разливаясь по внутренностям…—?Он хотел, чтобы у меня все было хорошо…Ньюир следил за тем, как меняется лицо Вина, не в силах оторвать взгляда… Ему казалось, что он вот-вот услышит что-то, что может… Может быть… Какое-то смутное предчувствие не отпускало его, тревожило, мучило…—?Ньюир… Ты как-то сказал, что не бывает людей, которые делают что-то для других, не прося ничего взамен… А я всегда знал, что есть… Я был уверен в этом…Ньюир положил руку ему на плечо и слегка похлопал, но руку не убрал, пользуясь возможностью безнаказанно проявить участие.—?Я думал, что это?— мой отец. Он давал мне все, но ничего не просил. Никогда. Но сейчас, когда я вырос и повзрослел, он хочет, чтобы я женился. Ему нужен выгодный для него брак. Я осознал, что все было далеко не так… Никто ничего не делает просто так… Ты был прав…Ньюир решил проявить сочувствие, как-нибудь уведя разговор от этой грустной темы:—?Вин…Но его прервали:—?На самом деле я?— не Вин. —?Ньюир растерянно внимал, не понимая, но уже чувствуя, что сейчас услышит что-то настолько невероятное, что уже боялся слушать дальше; его рука слегка провисла, уже не так сильно сжимая плечо Вина. —?Меня так назвали приемные родители. Мое настоящее имя?— Тон.Тишина упала на голову как ватное одеяло, как бетонная плита, как небо… Звон в ушах превратился в гул… Комок боли в животе стал нестерпимым: удар, который он получил сейчас от Вина, был пострашнее его тяжелых кулаков… Это был удар в самое сердце… Ньюир замер и какое-то время не шевелился, пытаясь осознать услышанное. Вин, улыбаясь чему-то, находящемуся глубоко внутри него, продолжал:—?У меня был младшенький… —?Теперь эта фраза прозвучала для Ньюира не как звон колокольчиков… Это был?— безмолвный похоронный набат… Новый удар донес его зловещее эхо в самые потаенные уголки любящей души Ньюира.—?Его звали Мэй… —?Новый удар… Рука Ньюира бессильно сползла с плеча Вина. Лицо его стремительно теряло краски: он помертвело, уголки рта опустились, и, казалось, что он на глазах взрослеет, как взрослеют только во время большой настоящей беды маленькие дети, впервые пережившие катастрофу, разрушения, голод?— дети, впервые столкнувшиеся со смертью…Вин, как ни в чем не бывало, выворачивал свою душу:—?Когда мы были детьми, мы были неразлучны… —?Он улыбнулся и посмотрел на Ньюира, не замечая его шока,?— мы вместе смеялись и плакали… Мы были счастливы вместе… —?Голос Вина звучал проникновенно, почти нежно, насколько он вообще мог проявить к кому-либо нежность.Ньюир разглядывал его лицо, заново узнавая; он пытался понять, как этот человек может быть его братом… Нет, этого не могло быть… И снова смотрел на него: широкий высокий надменный лоб, такие холодные льдистые глаза, нос?— носы похожи, но разные; губы, такие манящие, но такие жестокие… Не может быть такого, просто не может! Сейчас он не мог думать, его мысли никак не могли четко оформиться; мозг усиленно защищался, прячась в тайники безумия, не желая принимать очевидные факты.—?Я очень по нему скучаю… —?В этих словах было нечто похуже, чем обычная боль… В этих словах эхом звучало забытое Вином собственное предательство… Сколько боли он перенес оттого, что брат бросил его… Глаза Ньюира начали опасно блестеть, но Вин продолжал забивать гвозди в его гроб:—?Не знаю, как он сейчас живет…—?А хотел ли знать вообще?.. Нужен ли я тебе вообще?.. Разве трудно было разыскать?.. —?Ньюир с трудом удерживал слезы: подбородок начал предательски?— опять это слово?— подрагивать.—?Если я встречу его,?— взял новый гвоздь Вин и, с мечтательной улыбкой на лице, вогнал его прямо в сердце Ньюира?— Ньюир отвернулся, сглотнул подступающие слезы, в кровь кусая губы… —?Я первым делом обязательно крепко обниму его.Стук молотка бил по ушам, лед в сердце пытался обезболивать все новые и новые кровоточащие раны, но холод не помогал?— удары были слишком сильны…А Вин не унимался:—?Я верю, что когда-нибудь мы обязательно встретимся…Ньюир боролся с подступающей к горлу тошнотой, которая, наперегонки с еле сдерживаемыми рыданиями, стремилась вырваться наружу: он нервно сглатывал, но легче не становилось?— он уже с трудом мог находиться рядом с Вином: это было невыносимо…—?Пойду принесу салфеток,?— первый попавший на язык предлог, неважно какой…Ньюир, сохраняя внешне спокойный вид, поднялся, слегка поклонился, извиняясь перед старшим, и суетливо покинул террасу.Его вид имел мало общего со спокойным?— разве что рыданий не было, но Вин был всецело поглощен собой: в его вселенной он был единственным Светилом, вокруг которого вертятся все и вся. Такие мелочи, как чьи-то пустые переживания, его не волновали, но…Все-таки Ньюир как-то подозрительно быстро вышел.—?Странно… Так ластился ко мне, а тут вдруг резко выскочил, услышав что-то личное. Разве для него это не повод стать ко мне еще ближе? Я же еще ни разу не говорил с ним на такие темы…Он в недоумении дернул плечами: большой мальчик, вот еще, нянькаться с ним?— и его мысли, перейдя с детских воспоминаний, вернулись к отцу. Он задумчиво потер глаза ладонью, потом пальцами?— переносицу; зажмурился в досадном раздражении… Выхода не находилось.Он начал осматриваться по сторонам, чтобы отвлечься, и повернул голову. Его взгляд уткнулся в портмоне Ньюира. Ему стало интересно: что такого можно носить в портмоне, в котором нет денег? Вещь, не имеющая явной пользы, смущала и не давала покоя: с чего вообще он так таскается с ним везде? Вот зачем оно ему сейчас? По ходу, и правда, из рук не выпускает! Потрепанное, даже, кажется, засаленное… Нет, ну гадость же!..Он двумя пальцами взял его, брезгливо вытер о рукав, коря себя за несвойственное ему глупое детское любопытство, и аккуратно, стараясь не запачкать пальцы, раскрыл… Судорожно вдохнул…И умер.