Глава 21. Застигнуты на месте преступления. (1/1)

12 февраля 2018, понедельникВин не хотел растаптывать гордость Ньюира; осознавать присутствие рядом с собой полного ничтожества было бы омерзительно. Это бы унизило и его мужскую гордость. Столь шокирующее его по началу открытие в Ньюире скрытой силы взбудоражило Вина: гораздо интереснее было приручать сильного: осаживая пыл своенравного, получившего над ним власть, человека.О!... Это щекотало нервы! Это демонстрировало все новые грани и оттенки Игры: раз за разом доказывая свое превосходство, заставлять партнера убирать клыки и прятать когти — вот что было действительно круто! Это интриговало и затягивало...Они оба получали удовольствие от таких игр, строго держась в рамках заданных Вином ролей. ***Сегодня Вин был хмур с самого утра: отец поставил его перед фактом запланированного на послезавтра свидания с Ханной. Пора было начать обсуждать детали помолвки: 17 февраля уже через неделю, и приступать к планированию свадьбы, ведь и дата уже назначена: 24 марта, так что "пора и за ум браться".Вся эта мишура из приглашений, лент, костюмов и т.п. бесила Вина неимоверно: он рисковал оказаться женатым уже через месяц... Вина буквально разрывало на части чувство полного бессилия перед жизненными обстоятельствами... Он не мог отказаться от отца и своего устоявшегося положения, он не мог отказаться от невесты, которая однозначно получит над ним власть как богатая наследница, а он будет вынужден мириться с этим положением подкаблучника-рогоносца всю свою жизнь... Он сидел за столом, уставившись в пустоту, и угрюмо грыз большой палец, поставив локоть на столешницу. Этот его хмурый, полный какой-то обреченной решимости вид вызывал у Ньюира желание растормошить Вина, отвлечь от мрачных мыслей. Другая рука Вина бессильно лежала на столешнице, как будто он забыл о ней.Ньюир робко подошел к нему: тихо, медленно, постепенно приближаясь, чтобы тот успел его заметить, чтобы внезапный испуг не взвинтил его нервы, и без того натянутые до предела. Он протянул стакан воды Вину:— Попей...Это проявление заботы было неожиданным. Вин отвлекся и повернул голову к говорившему, в его лице Ньюир прочел почти изумление — до такой степени недоуменный Вин пытался осознать смысл его слов. Но Вин снова отвернулся, не желая принимать заботу: ему было хреново. Ньюир медленно протянул свою руку к его губам, секунду подождал реакции — ее не было; коснулся губ Вина пальцами — Вин развернул к нему лицо; бережно отнял его изгрызенный палец, потянув пострадавшую руку к себе; любовно обхватил пальцами раненую ладонь и ласково подул на ноготь, прижавшись к подушечке своим большим пальцем — это выглядело, словно поцелуй двух пальцев, словно они тесно прижались друг к другу в попытке соития — и все это не отрывая глаз друг от друга. Молчание между ними начало вибрировать.Вин изучал выражение лица Ньюира, но ничего, кроме скрытого вопроса и глубоко спрятанной ласки, не увидел. В глазах Вина выражение готовности отразить возможную агрессию вдруг сменилось интересом: этот робкий жест, в котором с виду не содержалось эротического подтекста, стал таковым благодаря пристальному взгляду Ньюира. Это не был Вызов, это было приглашение поиграть: одновременно и вызов, и призыв. Это взбудоражило его. Ему это определенно нравилось... Ньюир робко выпрямился в ожидании реакции любимого. Вин все еще не отпускал его палец, что вселило в него надежду.Вин еще раз оглядел его с головы до ног, уткнулся в надпись "heroin kid's", и идея созрела... Он, опустив взгляд, протянул ладонь к низу футболки Ньюира, схватил его; увидев длинный разрез, он уцепился за этот вопиющий факт недопустимого небрежения в одежде: он резко встал, обвиняюще сжал футболку в кулак и потянул вверх — следовало немедленно наказать неряху!...Глазки Ньюира забегали: всем своим видом он показывал, что пойман на горячем, что осознает свою вину...Вин, нависая над ним, сверля прокурорским взглядом, дыша прямо в виноватое лицо, начал медленно наступать на него; он, надвигаясь, прижался к нему всем телом... Ньюир, растерянно опустив взгляд, в страхе от неизбежного наказания за свой проступок, начал отступать назад... Вин продолжал наступать, вжимаясь в это трепещущее от страха тело... Ньюир нервно кусал губы...— Почему ты так любишь порванные футболки?... — Обвиняющим тоном потребовал от своей жертвы ответа Вин.— Это дизайн такой... — Заикаясь, проблеял Ньюир. Не смея поднять вверх свой виноватый взгляд, он шарил глазами по полу.— Диза-айн!?... — Протянув, повысил тон обвинитель.Обвиняемый понял, что его аргументы не прокатили, и еще больше растерялся. Он не знал, что сказать: его лицо пошло пятнами, он ощутимо разволновался; игра увлекла обоих.Обвинитель, продолжая наступать, прижал обвиняемого к столу... Затем, резко подхватив невесомое тело за подмышки, водрузил на стол — обвиняемый в страхе ударился затылком о навесной шкаф, — рывком раздвинул его колени руками и прижался к испуганному Ньюиру, ощутив приятное напряжение в паху.Обвиняемый уже всерьез боялся приближающейся кары: его зрачки расширились, рот приоткрылся, он смотрел прямо перед собой, уставившись на губы обвинителя, ожидая от него новых обвинений.Но обвинитель решил, что наказание должно последовать немедленно, и должно быть сообразно преступлению: если так любишь рваные вещи — попробуй на вкус это! Руки Вина взялись за низ футболки и стиснули его, натянув ткань, которая, в свою очередь, сдавила кожу виновного...Вин, не ослабляя давления, приблизил свое лицо к Ньюиру настолько, что четко рассмотрел даже расширенные зрачки, даже поры гладкой кожи... Он чувствовал запах возбуждения, исходящий от Ньюира, и это опьяняло его....Ньюир, отвернув голову, со свистом втянул воздух через сжатые зубы; губы на вдохе раскрылись, и его язычок, дразня и намекая, облизнул их, тут же спрятавшись обратно......Это зрелище заставило Вина затвердеть внизу. Возбуждение накатывало волна за волной, и это был кайф!Он, не убирая своего лица от лица Ньюира, резко рванул в стороны тонкую ткань — раздался громкий треск. Ньюир сглотнул, томно прикрыв глаза; его голова запрокинулась назад — Вин завороженно наблюдал за его реакцией, упиваясь каждой деталью. Новый рывок — Ньюир снова облизнул губы и зажмурил глаза... Его голова, уже с явно сексуальным подтекстом, медленно запрокидывалась назад; губы приоткрылись, соблазнительно демонстрируя зубы, а тело испускало столь явный призыв, что для Вина сдерживать свой напор уже становилось настоящей пыткой. Но эта пытка сулила стать настолько упоительной, что он терпел.Новый треск — Ньюир выгнулся, вздрогнув и резко вдохнул — Вин в азарте противостояния припал к его открытой шее, вдыхая аромат вожделения, который густо исходил от столь соблазнительного сейчас тела; почти касаясь его открытой, зовущей к поцелуям шеи, он с трудом удерживался от того, чтобы не коснуться губами этой манящей, пульсирующей жилки, что заставляло Ньюира сглатывать, облизывая губы снова и снова.Еще один рывок ткани — и Вин почти ощутимо захотел, чтобы Ньюир повернул к нему голову; он не сводил глаз с его зубов, которые в приливе сдерживаемой страсти прикусывали нижнюю губу, не давая рту раскрыться и сдаться властному напору разыгравшегося внутри Вина урагана.Вин балдел от нового, упоительного чувства самоконтроля... С одной стороны, это не было сексом, хотя вполне могло сойти за смелый откровенный флирт. Но по ощущениям, захватившим обоих, это был далеко не флирт!... Это был секс!... Секс бурный, сносящий голову, будоражащий воображение!... Этот секс сносил крышу благодаря их полному контролю над ситуацией, но Вин уже предвкушал развитие, радуясь этому неожиданному новому сюрпризу.В висках стучало, в паху стремительно набирал силу для нового вторжения его резко воспрявший член. Ощущения от этого призрака боли и страха были настолько зашкаливающими, что Вин невольно завис, не в силах оторвать жадно рыскающие по лицу, плечам, шее запрокинувшего в истоме наслаждения голову Ньюира свои раздутые ноздри, впитывая новый запах этого острого чувства, растягивая новый кайф...Он даже и не успел задуматься о том, что любой муж, увидев свою жену в таком положении, не станет слушать ее оправданий, а просто без всяких вопросов изувечит поправшего его честь, действуя чисто интуитивно; но, скорее всего, убьет обоих без слов. Ему было не до этого.— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ!?... Внезапно раздавшийся громкий окрик отрезвил их, заставив отпрянуть друг от друга: Ньюир, оглядываясь на вошедшего мужчину, с опаской спрятался за широкую спину Вина. ***...В вибрирующей от страсти тишине так не вовремя появившийся отец смотрел на сына, занятого этим с мужчиной: он целовал того в шею... Его сын!... Его почти женатый сын!!!И слов для определения этого у него пока не находилось. Отец взрослого сына еще не осознал всего, что только что увидел, и не знал, как ему реагировать: он молча стоял у входа на кухню, бессильно опустив руки.Его сын резко развернулся к нему всем торсом — рука спрыгнувшего со стола этого извращенца вцепилась в локоть его сына, судорожно удерживая пальцами. Интимность жеста, которым обычно жена останавливает мужа, ударила в голову, кулаки резко сжались... Зрелый мужчина впервые видел подобное, и не хотел мириться с ситуацией — он подлетел к сыну и втащил ему в челюсть со всей своей отцовской любовью...Видимо, в последний момент он успел взять себя в руки хотя бы частично, потому что кулак, передумав бить снизу, ударил сбоку, но для Вина это был первый в его жизни отцовский удар, и уж тем более — по лицу... Щека вдавилась в зубы, и язык ошеломленно пробовал наощупь этот отпечаток изнутри, все еще не веря в происходящее.***Вин понимал, что право отца, святое право наказать сына за проступок, сильнее права сына на отцовскую любовь. Но он сейчас был настолько перевозбужден, а мгновенно вскипевшая кровь несла в себе столько адреналина, что вспышка гнева требовала незамедлительного выхода. Он не мог поднять руку на отца — отец больше не мог ударить сына...Звук раздавшейся в тишине затрещины заставил Ньюира побледнеть: он хорошо знал, на что способен взбешенный Вин... Но сейчас он боялся не его, он боялся за него...Глаза двух излишне возбужденных мужчин буровили друг друга.Наконец Вин отошел от ступора, поднял руку и потрогал челюсть, не сводя глаз с отца; затем отнял от лица свою ладонь, осмотрел ее — на пальцах осталась кровь. Лицо Вина не изменилось ни на мгновение — сейчас он был хладнокровен как королевская кобра, раздувшая капюшон в безмолвной угрозе.Он умел причинять боль, но сейчас впервые боль причинили ему. Осознавать это было тяжело.Он, не сводя глаз с лица отца, поднял левую руку и влепил себе пощечину. Голова его мотнулась в сторону и вернулась в начальное положение. Отец непонимающе смотрел на это — лицо его пока даже не изменилось. Во взгляде сына ясно читалось:— Это ты меня бьешь!... Ты имеешь право меня наказывать!...Новая пощечина — и снова взгляд сына.Пощечина — взгляд.Пощечина — взгляд. Отец в растерянности приоткрыл рот, словно что-то хотел сказать, но не смог: у него не было ни одной мысли.Пощечина — взгляд. Сын наступал, подходя вплотную:— Так лучше видно?... Нужно еще? ...Новая пощечина.— Достаточно?... Хватит?...Еще одна.И еще.Собственная беспомощность заставила отца молча опустить глаза — и он второпях покинул кухню. Не поднимая головы, он проследовал к выходу в смешанных чувствах: с одной стороны, его сын — сильный мужчина, и это радует; с другой — этот мужчина уже перерос своего отца, и отец уже не может так просто и легко ударить его...Вин, не сказав ни слова в свою защиту, молча проводил взглядом удаляющуюся отцовскую спину, потом бросил взгляд на Ньюира — тот молчал, глядя в пол и кусал губы.Голова была пуста.Конфликт требовал разрешения.Но для начала нужно хоть как-то собрать мысли в кучу.