Глава 16. Первая ломка (Вин). (1/1)

Взгляд Ньюира, полный надежды, благодарности и еще чего-то, непонятного пока для него, не выходил у Вина из головы… С Ньюиром надо было что-то делать, и принимать решение нужно срочно, пока не… Пока не?— что?..Эта мысль не давала ему покоя… До самого вечера он промучился в сомнениях. Перед тем, как пойти спать, он решил еще раз посмотреть, как там Ньюир: может, решение придет само, при виде Ньюира?…Вин вошел к Ньюиру, сидящему спиной у стены, и, не включая большой свет, пристально посмотрел на него сверху вниз. Ньюир вскинулся, поднял глаза и, поняв, что сейчас не самый лучший момент для этого, быстро опустил взгляд, направив его в пол.Вин не хотел, чтобы Ньюир что-то прочитал на его лице, но не учел, что для привыкшего к отсутствию света пленника этот скудный ночничок под потолком является ярким?— тому не составит особого труда увидеть то, что от него хотят скрыть.Вин смотрел и думал, что же ему с ним делать……Он не мог решить, чего же хочет на самом деле: с одной стороны, ему нужно было наказать посягнувшего на его гордость и деньги, с другой?— непонятна цель этих действий. Каким должен быть результат? Чего он в итоге добивается? Зачем вообще было все это затевать?.. Он честно пытался разобраться в себе.…Он определенно не хотел отпускать его, и это был факт, который приходилось признать честно: он находил в своей игрушке живительный источник, из которого можно бесконечно пить чужую боль без страха отравиться. Он видел в Ньюире мальчика для битья, но особенный кайф был в том, как легко давался этот кайф… Он инстинктом чувствовал затурканное существо, которое можно безнаказанно трахнуть, если захочется, и не церемониться с прелюдиями. И никаких бабских тупых заморочек. Он пытался привести в порядок учащающееся дыхание, когда вспоминал, как эта гибкая спина смотрелась в потоках стекающей по ней воды… Как это тело в постели сопротивлялось его напору, а он давил и брал, брал, брал…Но тут же в глазах вставало это же, уже обмякшее, тело, которое он же сам и раздавил: истязал, мучил, ломал?— и чуть не сломал совсем… Следы ремня на белой коже будут еще какое-то время напоминать ему об этом… И потом… Он вспомнил, как отрезвляюще, мучительно и страшно было держать на весу бездыханное тело, доставившее ему столько удовольствия. Он не хотел испытывать к нему жалость или привязываться: он чувствовал в этих сводящих его с ума ощущениях сладковато-приторный привкус наркотика…***Наркотики?— удел слабых. Это?— позорное клеймо на всю жизнь. Какое бы положении в общественной иерархии ты ни занимал до этого?— подсев на наркоту, ты неизбежно терял всеобщее доверие; ты низводил свою свободу до нуля и катился ниже. Ты терял все позиции, тебя лишали всего: бизнес-партнеры разрывали контракты, акции падали, если новость уходила в сеть, женщины исчезали, друзья…Друзьями у подобных слабаков становились такие же слабаки; а слабак ищет, на ком самоутвердиться. Полно историй, как на вечеринках, накачав ради прикола кого-нибудь друга синтетическим наркотиком, ?лучшие друзья? снимали с обдолбанным ?дружеское? порно и выкладывали в сеть, закрыв свои лица масками. Особо ценились групповые ролики и разные извращения. Лучше сдохнуть, чем влипнуть во что-то подобное: прикасаться, даже случайно, к этому бардаку он не желал.Если на светских вечерах опасности подцепить эту нарко-заразу не было, то на вечеринках, где собиралась молодежь,?— отпрыски богачей и аристократов,?— такие опасности могли подстеречь утратившего бдительность дурачка на каждом шагу. Кстати, на одном из таких сборищ он и подобрал брошенные после забав наручники, а бывали вещи и посерьезнее, наверняка.Он взял за правило не посещать молодежные вечеринки, но оставались отпрыски влиятельных семей, среди которых ему время от время приходилось вращаться по статусу. Он, помня о том, что находится среди привыкших ко вседозволенности, всегда был начеку, не давая никому и малейшего шанса заманить себя в ловушку, даже теоретически.Он никогда не пробовал ничего из тех сомнительных коктейлей, сигарет, конфеток или таблеток, которые ему предлагали в местах, куда приходилось приходить из соображений бизнеса или семейных связей: пришел, отбыл нужное время?— и, если еще оставалось желание, шел пить в бар или клуб.Именно по причине полного отвращения ко всем видам зависимости он и не курил: постоянно иметь при себе то, без чего не можешь обходиться, внушало ему чувство собственной ущербности.***…Ему было легче отказаться от игрушки, чем попытаться все обсудить и расставить точки над ?i?: как ни крути, а пока выходят только многоточия.Игрушка определенно ему нравилась, и он искал вескую причину оставить ее рядом. Но не хотел брать на себя ответственность за чужую жизнь, не будучи уверенным в его готовности принять данное положение: одно дело?— настоящая неживая вещь, а другое?— человек…Вот бы оставить его, как домашнее животное… Это был было бы идеальным решением: у него никого нет, и, в принципе, не предвидится. Можно было бы поторговаться: кормежка, выгул, воспитание…Но как начать разговор?..Если бы еще понять главную слабость его игрушки и подцепить как рыбу на крючок… Но он не мог заговорить с Ньюиром на подобные темы, а тот и подавно не был заинтересован в подобном разговоре, иначе принял бы от него еду с благодарностью, а не с кислой миной, воротя нос.***В обществе по давно и прочно устоявшейся негласной традиции было не принято вслух обсуждать интимные вещи или просто поговорить по душам: мужчина держит все в себе, недостойно мужчины распускать нюни… Другое дело?— деловые или дружеские беседы: там речь шла или о пустых вещах или о бизнесе, и не возбранялось лить воду в рамках необходимого формата, особенно если за бутылочкой чего-нибудь крепкого.Он всегда все держал в себе. Внутри него мысль чувствовала себя свободно, не опасаясь, что посторонние даже случайно смогут увидеть или услышать, о чем он думает: лицо его было абсолютно не проницаемо для их вторжения во внутренний мир. Но невольно он и сам прекратил туда заглядывать…***Говорить с кем-то более слабым, договариваться… Это тоже было слабостью, и сделало бы слабым уже его. Властная натура активно протестовала.…Он попытался сформулировать, как бы это звучало:—?Не уходи?.. Останься со мной?!.. Давай жить вместе?!.. —?Это, скорее, напоминало дурацкие сериалы?— так унизить себя он попросту не в силах. Это?— не та цена, которую мужчина будет платить за что бы то ни было.Он страдал от своей ущербности, не умея вслух высказать то, что было у него на сердце, и не видел выхода. Внутренняя борьба с самим собой изматывала его, отнимая силы… Он начинал ненавидеть себя за это бессилие…—?Лучше рубануть с плеча, пока окончательно не раскис……Ньюир не понимал причин этой угрюмости: лицо Вина мрачнело на глазах…Сейчас, как никогда до этого, Ньюир вдруг понял, что теряет Вина уже окончательно; его горло сдавила такая тоска, что он почти умирал.Он всем своим отчаявшимся сердцем потянулся к любимому, надеясь, что хотя бы частичка его любви достигнет Его, растопит этот сковывавший взгляд лед хотя бы на мгновение?— ему хватит этого мгновения! Его любви должно хватить на двоих!..Вин молча развернулся к выходу…Ньюир сделал отчаянную попытку удержать Его: отчаянно выбросив вперед руку, он потянул его за низ рубашки?— робко, просяще.Его руку стряхнули.Вин вышел.Это?— конец…Он уже понял, что его опять бросают, что он не нужен, что он снова использован и вот-вот будет выброшен на помойку, где и было место всем использованным и сломанным вещам.