Часть 9 (1/1)

С дня шестнадцатилетия Джима все идет кувырком: Стива вызывают на миссии все чаще и чаще, и он думает, что это как-то связано с тем, что теперь его сын достаточно взрослый и больше нет необходимости находиться рядом с ним денно и нощно. Даже Романова отказывается приезжать в дни его отлучек из дома - "Стив, прошло шестнадцать лет, если бы кто-то из ГИДРы знал о существовании Джима, они бы не стали ждать так долго" - что только подтверждает догадку Роджерса. Задания Фьюри с каждым разом все сложнее, и сроки их выполнения порой растягиваются на недели, но это к лучшему - видеть сына после произошедшего он боится, да и Джозеф теперь не так зависим от родительской опеки и вряд ли вообще замечает его отсутствие: Роберт фактически поселился у них дома, и не то чтобы это безопасней, все-таки это всего лишь два безоружных подростка, если вдруг ГИДРа решится напасть, но хотя бы проблема обделенного вниманием ребенка фактически отпадает, на какой-то процент избавляя Стива от чувства вины за свое постоянное отсутствие. Ему не нравится Бобби, но тот нравится Джиму, и такой расклад приходится терпеть. И радоваться, что Джозеф не чувствует себя одиноко.*Ему не хватает отца, но Джим стоически терпит, только выглядит подавленным и все чаще срывается на Бобби, который не умеет держать язык за зубами.- Я понимаю, что ты привязан к своему старику, но это ненормально, - делится своим никому не нужным мнением Роберт и оказывается выставленным за дверь в ту же секунду. - Лучше бы вечеринку устроили! - доносится с улицы, но Джо молча гасит свет в прихожей, обозначая, что тот может катиться со своими идеями куда подальше, а Джим спать.Спать в постели отца тоже странно, но он ничего не может с собой поделать: Грант заменил ему все на свете и был рядом всегда, когда был нужен, и его продолжительное отсутствие непривычно и очень болезненно. Словно тебе отпиливают ногу, а ты можешь только наблюдать. Но, разумеется, он достаточно взрослый, чтобы не звонить с такими новостями, еще назовут сопляком и посмеются, ведь он мужчина, а мужчины не должны нежничать. И плевать, что Грант всегда был с ним нежен и крайне чуток.Он засыпает, уткнувшись в чужую подушку лицом и убеждая себя, что не скучает, и спит крепко, как в детстве, когда Грант баюкал его на руках, окутывая теплом, нежностью и заботой. А после просыпается от кошмара: зима, холод, страшный озноб, лицо отца, искаженное ужасом, собственные руки, протянутые к нему, но неспособные дотянуться - Джима трясет так, что осознать, что это всего лишь сон, получается не сразу, потому что страх реален, боль реальна, собственный крик - звериный вопль отчаянья - до сих пор костью в горле. Губы дрожат, выпуская наружу задушенное Стивстивстив, но Джо не знает этого имени и отвлекается, цепляясь за него, как за соломинку. Страх отступает, когда родной запах с простыней и подушек забирается в ноздри, стоит ему накрыться с головой чужим одеялом: когда отец рядом, никакой кошмар не страшен. *Это определенно дурацкая ночь, потому что Джиму снится множество снов, и в каждом из них есть придурок Бобби. Роберт почему-то ниже, чем он сам, хотя это Джо ниже его на голову, но это забавно, то, как он ведет в их отношениях в этих снах, потому что в реальности все происходит с точностью до наоборот.Ему снится самый потрясающий минет в его жизни, но хрена с два он получит такой, проснувшись, потому что Бобби скорей откусит ему член, чем доведет до оргазма. Во сне он кончает, когда Роберт берет особенно глубоко, и Джим вцепляется пальцами ему в волосы, оттягивая голову назад и разглядывая яркие влажные губы, следит за движением кадыка, когда тот сглатывает, не сплевывая, как обычно делает.У Бобби синие-синие глаза, и Джим почему-то зовет его: "Стив", скользя пальцами вниз по слишком острым скулам. Тот ласково целует его в ладонь, ластясь, как котенок, и он чувствует щемящую нежность и безграничное топящее с головой счастье. Джо наклоняется, прижимаясь губами к чужим губам, утягивая парня в благодарный расслабленный поцелуй, и почти взрывается сверхновой, когда тот выстанывает ему в рот: "Джеймс" и прижимается ближе, скользя ладонями по телу - горячими, ласковыми, родными.*Джим просыпается, не осознавая, что происходит. Бедра вжимаются в скомканое одеяло, и остается только просунуть руку под резинку трусов, доканчивая начатое сном, а после мокрое пятно расплывается по простыне, и черта с два это можно вот так оставить. Грант возвращается после обеда, когда постельное белье, собранное по всему дому, чтобы не вызвать подозрений, уже сушится на заднем дворе, и интересуется, с каких это пор Джим сам ведет ведет домашнее хозяйство и даже занимается стиркой, но Джо теряется и не знает, что ему ответить. Так и стоит, виновато глядя на отца и чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм, потому что глаза у Гранта синие-синие, а ладонь, опускающаяся на плечо в ободряющем жесте, горячая и родная.