Глава 24. (1/1)

Завтра снова сгорать от боли,Что дотла выжигает душу,Но прекрасной, мучительной ролиГрубой фальшью я не разрушу.Я умру - и опять воскресну,Вознесясь над притихшей толпою,Прозвучу торжествующей песнью,Дух бессмертья восславив собою.Мир - театр, а люди - актеры.Каждый день - новый выход на сцену.Мы играем жизнь без суфлера -И любовь, и вражду, и измены.Влада ЦепешДвадцать шестого февраля над Петербургом разнёсся триста один пушечный залп*, возвещавший подданных Его Величества Николая I о том, что у великой княгини Марии Александровны родился сын. Горожане ликовали, приветствуя нового члена царской семьи, ?Манифест? с радостной новостью разлетелся по всем уголкам России. Зимний дворец, пробуждённый ото спячки звонким криком младенца, гудел, как растревоженный улей.

Натали, бывшая при цесаревне всё время от первой схватки и до того момента, как новорождённого завернули в расшитые батистовые пелёнки, облегчённо вздохнула. От усталости у неё подкашивались ноги, но она всё же нашла в себе силы прошествовать мимо придворных, толпящихся у покоев Марии, и торжественно, одним-единственным жестом распахнуть двустворчатые двери, впуская в опочивальню Александра и царскую семью во главе с Николаем. Наташа, подобно остальным, склонилась перед венценосными особами в поклоне, игнорируя мимолётный обеспокоенный взгляд наследника: сегодня всё его внимание должно принадлежать его жене и новорождённому сыну.

Едва за царственным семейством закрылась дверь, гул десятков голосов вознёсся к потолку, украшенному лепниной. Княгиня Долгорукая чувствовала на себе острые любопытные взгляды придворных и знала: каждый из них недоумевает, как же цесаревна оказалась так глупа, что допустила к себе свою соперницу, носящую под сердцем дитя Александра? Но сейчас Натали была равнодушна к праздным пересудам, как никогда; лишь однажды взглянув на новорождённого сына цесаревича, которого Мария непременно хотела окрестить Александром, девушка поняла, что любит этого мальчика, как своего собственного. Он был сыном – как бы пошло это не звучало – двух самых дорогих её сердцу людей. Порой Наташа удивлялась самой себе: она так ревновала Андрея к его крепостной любовнице, но не испытывала ничего подобного к Марии, которая гораздо прочнее владела Александром, чем она сама. Для самой Натали всё объяснялось очень просто: она любила цесаревну, как сестру; но каждый человек в Зимнем от конюха до императрицы ожидал увидеть в них с Марией соперниц.- Александра Николаевича можно поздравить?Голос мужа, раздавшийся над ней, заставил девушку подскочить на кресле, в которое она с наслаждением уселась всего пару мгновений назад. Подняв глаза, она увидела Андрея, необыкновенно сосредоточенного и даже хмурого для такого счастливого дня. Взгляд князя остановился на затворённых дверях спальни цесаревны.

- А вы разве не слышали?- Слышал, - сдержанно отозвался Андрей, не сводя глаз с дверей и толпы разодетых мужчин и женщин перед нею.- Может, вы хотите лично поздравить Её Высочество? – проследив взгляд мужа, спросила девушка.К её удивлению, Андрей едва заметно вздрогнул и опустил недоверчивый взгляд на неё. Казалось, супруг хочет заглянуть к ней в самую душу, прочитать её самые сокровенные мысли. Недоумевая о причине такого странного поведения Долгорукого, она только повела плечами.- Что вы имеете в виду? – осторожно осведомился он.Наташа вздохнула. Оказавшись под прицелом злоязычных придворных, Андрей теперь всегда был слишком напряжён, и любое слово в свой адрес воспринимал настороженно, готовясь в любом обращении увидеть оскорбление для себя или своей семьи. Вот и сейчас он вёл себя так, словно, оказавшись в окружении врагов, готовился к обороне. А ведь говорил он сейчас всего лишь со своей женой. Но Наташа не могла поручиться, что он не считает её своим врагом.- Только то, - осторожно, не желая обидеть супруга, с которым у неё установилось хрупкое перемирие, - что Мария Александровна считает вас своим другом. Я думала, вы тоже…Князь внимательно всмотрелся в лицо Наташи, ища намёки на насмешку или издёвку, но не нашёл ничего, кроме следов усталости и радости, что излучали глаза девушки. Он едва заметно облегчённо выдохнул, когда понял, что придворным, собравшимся у покоев Марии, по большому счёту плевать на него: никто и не взглянул на князя Долгорукого, растратив уже всё своё внимание на его жену.

- Как вы себя чувствуете? – спохватившись, нагнулся к Наташе Андрей.Погружённая в свои мысли, Наташа не сразу заметила его обращение, но встрепенулась и кивнула в знак благодарности.- Хорошо, благодарю вас. Только устала.- Может, вам отправиться к себе? В вашем положении… - понизив голос, заговорил он, чувствуя, что вот-вот зальётся краской. Он вообще не привык к подобного рода разговорам, а уж то, что он печётся об изменщице и чужом ребёнке, казалось ему…неправильным, почти унизительным. Но, всё же, сколько бы он не убеждал себя в том, что имеет полное право не беспокоиться о Наташе, он не мог оставаться до конца равнодушным. Всё же она была его женой перед Богом и людьми, и изменить это могли лишь высшие силы. Недобрые силы, напомнил себе князь, сдерживая желание торопливо перекреститься, отгораживаясь от дурных мыслей и темноты.Наташа покачала головой и неопределённо махнула рукой.- Нет, пока нет. Я ещё нужна буду Марии Александровне.- У неё полно других слуг.- Она захочет видеть меня, Андрей Петрович! – воскликнула девушка. – Ей нужна моя помощь. И мой долг – служить Её Высочеству. Разве вы можете оставить императора, когда вам заблагорассудится?

На голос Наташи начали оборачиваться придворные. Кто-то тут же отворачивался, но кто-то задерживал заинтересованный взгляд на чете Долгоруких, приподнимал бровь, привлечённый негодованием княгини. Заметив это, Андрей нахмурился. О них и так уже слишком много болтали – не хватало ещё, чтобы на пустом месте рождались новые сплетни.- Прошу вас, потише, - шепнул он ей, отстраняясь. – Или вы хотите отвлечь внимание от Их Высочеств? – заметив недоумение во взгляде Натали, князь пожал плечами. – Коли так, я оставлю вас. Его Величество поручил мне пересмотреть его почту сегодня…он слишком счастлив, чтобы работать.- Вы пользуетесь доверием Его Величества, - благосклонно улыбнулась ему девушка. Её никогда не увлекало честолюбие супруга, но она хорошо понимала, что высочайшее доверие дорогого стоит и принесёт Андрею почёт и богатство. А, значит, и её ребёнку, который будет носить фамилию Долгоруких и зваться Андреевичем.Коротко поклонившись жене, Андрей повернулся на каблуках и покинул переднюю, никем не замеченный. Проводив его взглядом, Наташа вновь повернулась к дверям спальни Марии. Гул голосов, стоявший в передней, не давал расслышать то, что говорилось за этой дверью, но голос Александра – счастливый, полный отцовской гордости голос – звучал в её ушах и отзывался в сердце. На мгновение девушка помрачнела, словно чёрная туча застила ей чело: впервые задумавшись о том, она поняла, что никогда цесаревич вот так не придёт к ней, не возьмёт на руки её ребёнка, чтобы показать всему миру, как он любит этого младенца. Всё, что выпадет на её долю и долю её ребёнка – редкие и осторожные, будто украденные, ласки, тайная любовь, нераскрытая нежность. Для всех, включая Александра и его семью, дитя Натали будет Долгоруким. Чужим. Александр не сможет любить его открыто и открыто гордиться им, будет улыбаться только украдкой, приветствовать, как чужого. При одной лишь мысли об этом сердце девушки разрывалось, но она понимала, что не имеет ни малейшего права претендовать на что-то большее. И, сделав над собой усилие, Натали отмела эти недобрые мысли, вспомнив о счастье своей благородной подруги. Завидовать ей было грехом, которого Наташа не могла себе позволить.

***Сердце Александра исполнилось нежности при одном лишь взгляде на малютку-сына. Император, радостно хохотнув, потрепал сына по плечу и галантно приложился к ручке смущённой Марии.- Отличный малыш, я вам доложу! – оглянувшись на домочадцев, ухмыльнулся он. – Пожалуйте, Мария Александровна, взгляните, что я вам принёс!С этими словами Николай перенял из рук императрицы футляр из тиснёной кожи и вложил его в бледные пальцы невестки. Щёки Марии порозовели.- Право, не стоило… - пролепетала она. Один лишь крик её новорожденного сынишки стал лучшей её драгоценностью, а восхищённый взгляд Александра – самой изысканной оправой. Но с императором не спорят, особенно когда он дарит подарки.

- Не спорьте. Разве я не могу подарить что-нибудь вам, которая делает меня столь счастливым? И, потом, эта безделушка – ничто в сравнении с тем подарком, который вы преподнесли России.

Бросив быстрый взгляд на собравшихся, Его Величество заговорщически подмигнул невестке, и девушка прыснула в кулачок. Несмотря на усталость, она была готова принимать их у себя столько, сколько было угодно, ведь такой счастливой она уже давно себя не чувствовала. Сейчас она и только она была в сердце Александра, она занимала первое место в его мыслях и безраздельно владела его душой. Мария не знала, сколько продлится это удивительное единение,и упивалась каждым его мгновением. Раскрыв футляр, она увидела превосходный браслет из нескольких рядов идеально ровного жемчуга, разбавленного золотом и бриллиантами. Вздох восхищения сорвался с её уст: такой красоты она уже давно не видывала.- Вам нравится, как я посмотрю? – осведомился Николай, хотя блестящие глаза невестки говорили о её чувствах лучше всяких слов.- Безусловно, - выдохнула она.- Что ж, за сим… - он одарил жену и детей повелительным взглядом, и на лицах присутствующих загорелись прощальные улыбки, - …мы откланяемся. Вам нужно отдохнуть, и Александру Александровичу, - мужчина довольно ухмыльнулся, - тоже.Императрица и Их Императорские Высочества по очереди попрощались с Марией и заверили её, что вскоре придут снова, вот только она чуть отдохнёт и наберётся сил. Девушка бросила умоляющий взгляд на мужа, но Александр только проводил взглядом свою семью, а сам не двинулся с места. Когда за его младшим братом закрылась дверь, он сел в кресло, расположенное так, чтобы он был как можно ближе и к колыбели новорождённого великого князя, и к Марии.

- Вы счастливы, любовь моя? – помедлив минуту, тихо спросила она. Она могла всё прочитать в глазах мужа, но этого было мало. Ей хотелось услышать, что он счастлив, что он любит и её, и это дитя, что он не променяет их ни на что на свете…но за дверью оставалась Натали, а Мария знала, как много места занимает в сердце Александра её подруга.- Конечно, счастлив, - не задумываясь, ответил он. И это была чистейшая правда: сейчас он не мог думать ни о чём другом, кроме круглого детского личика в обрамлении кружев, не мог чувствовать что-то кроме восхищения, почти слепого обожания собственной жены.

Александр любил своих детей. И не меньше он любил ещё не рождённое дитя Натали. И не меньше он восхищался выдержкой своей возлюбленной, её готовностью пожертвовать собой ради той, кого она любила, ради счастья самого Александра. Ведь именно Натали всё это время была на ногах, не отходила от постели цесаревны, оставаясь бодрой и улыбчивой, хотя порой казалось, что она вот-вот упадёт без сил. Но сейчас, именно в этот момент, подле светящейся от счастья Марии самые мысли о княгине Долгорукой казались цесаревичу неуместными, преступными.

Он преклонялся перед женой: не каждая женщина, будь она принцессой или кухаркой, раскрыла бы объятия сопернице, предпочтя разрешить распрю полюбовно. И он никогда не думал, что у хрупкой тихой Марии достанет сил исправить то, перед чем отступила всегда решительная Наташа, то, что так пугало его самого. Но его жена повела себя, как истинная императрица, мудрая и великодушная. И он был благодарен ей за то.

- Вам нравится имя? – нарушила тишину она.- Я польщён. Думал, вы захотите назвать его…Владимиром, к примеру.- О, в честь вашего друга? – вопросительно подняла брови девушка, на губах её заиграла лукавая улыбка.Александр хохотнул, вспомнив о бароне Корфе.- Я вовсе не о нём подумал.Мария покачала головой, будто не веря словам супруга.- Ни за что бы не поверила.- Уж поверьте! Его Величество хватил бы удар, вздумай я назвать сына в честь человека, который… - он замялся, подбирая слова, -…словом, в честь Владимира Корфа!- Я хотела бы, чтобы он был похожим на вас, - серьёзно произнесла цесаревна, пожимая руку мужа.Всякая весёлость слетела с Александра. Он пожал руку Марии в ответ, но отвёл взгляд, не в силах видеть в глазах девушки безграничное обожание и слепую преданность. Цесаревич сознавал, что не достоин ни той любви, ни того восхищения, что испытывала к нему его супруга. И уж точно он не хотел бы, чтобы его сын стал таким же, как он: слишком легкомысленным был Александр, слишком страстным, порывистым. А эти качества были вредны для царственной особы, которой предстояло от рождения и до самого погребения жить по расписанию, а не по наитию, по зову собственного сердца. Он не хотел, чтобы сын его так же страдал от невозможности быть с любимыми и от нужды лгать и притворяться, как страдал всю свою жизнь он сам.- А я бы хотел, чтобы он был лучше, чем я… - тихо ответил ей Александр.- Саша! – воскликнула она, переплетая их пальцы.

- Тише, вы разбудите ребёнка, - шепнул он, прижав палец к губам. Девушка смущённо поджала губы, услышав, как закряхтел в колыбели маленький Александр. – Вы бы пожелали иметь лучшего мужа, ведь правда? – всё так же не глядя на неё, спросил он. Но его голос был твёрд, словно он утверждал, а не спрашивал. Увидев, что она собирается спорить, цесаревич предостерегающе мотнул головой: - не отрицайте. Я ведь и сам знаю… Я много боли причинил вам и… - девушка замерла, прислушиваясь, но он замолчал. – Я был бы лучшим мужем, если бы был другим.Сердце Александра вдруг защемило от неприязни к самому себе. Он почувствовал, что не заслуживает быть здесь, с женщиной столь благородной, столь величественной в своём самопожертвовании. Быстро высвободив свою ладонь из пальцев жены, цесаревич запечатлел на губах Марии мимолётный ласковый поцелуй и поднялся с места под растерянным взглядом светлых глаз.- Его Величество был прав: вам нужно отдохнуть.

И, прежде чем девушка успела что-то возразить, он быстрым шагом покинул спальню супруги. Закрыв за собой дверь, он окунулся в гомон голосов и шорох шелков, которые немного успокоили его растревоженное сердце. Но, подняв глаза, он встретился взглядами с Натали. Долгорукая смотрела на него с непередаваемой смесью грусти и обожания, и цесаревич почувствовал горькую нежность, разливающуюся в груди. Он не должен был чувствовать это – не сегодня, не сейчас, не рядом с женой, только-только подарившей ему сына! Но побороться с этим чувством он не мог, а потому только опустил голову и направился к выходу из покоев цесаревны.

__________________________________________________________*О рождении царственного младенца подданные узнавали по артиллерийским залпам орудий Петропавловской крепости. Количество залпов обозначало пол новорождённого: 101 залп – девочка, 301 залп – мальчик.