XI (1/1)

На свете нет народа более суеверного и сентиментального, чем шлюхи да моряки.Фернандо скучал. Троих, кроме него самого, отрядили в эту ночь дозорными, и пара склянок, на которую пришлось его дежурство, оказалась самой что ни на есть тёмной, тихой и липко-холодной. Молодой матрос потёр просмоленным пальцем внезапно озудевший глаз и с досадой покосился на своих товарищей. Те мирно посапывали рядом, облепив спинами прямой ствол фок-мачты. Они договорились бодрствовать по очереди. И если поначалу эта мысль показалась всем поистине блестящей, то теперь, когда сон получался урывчатым, больше обременяющим, чем приносящим отдых, а побудка после него заставляла задуматься о немедленном и жестоком убийстве сменщика, Фернандо начал подозревать, что боцман Пена Веласко неспроста отправил на марс четверых, а не двоих, как обычно. Старый прохвост наверняка заранее предвидел, что они попробуют расслабиться в отсутствие капитана. Ко всему прочему, в дозор отрядили Пио Кроху?— до зубовного скрежета честного, прилежного матроса.Разумеется, идея спать по очереди принадлежала ему, и это была самая, самая крайняя степень кощунства, на которую Пио мог пойти в сделке с собственной ответственностью. Остальным не оставалось ничего другого, кроме как покориться судьбе, потому что Кроха обладал, кроме исполнительности, ещё и добротным телосложением.Фернандо зевнул. Так широко, что в который раз за день надорвал уголки постоянно обветренных губ. Мерзостное ощущение вселенской несправедливости усилилось. Матрос завозил по свежим трещинкам кончиком языка, на чём свет ругая про себя всезнающего боцмана.Чертыхнувшись уже вслух, он перегнулся за низкий бортик марса и пустил вниз качественнейший комочек слюны. Он представил, что старик Пена Веласко ненароком окажется прогуливающимся по палубе в этот поздний час, и на душе посветлело. Фернандо искренне не мог уразуметь, какая такая опасность может грозить их навио, коль скоро шкипер давным-давно отчалил на сушу. По его мнению, ничего более страшного, чем Джеймс Крюк, с ?Крокодилом? приключиться уже не могло.Время тянулось патокой, и, за неимением другого занятия, Фернандо оставалось только удариться в воспоминания. С какой же радостью нанялся он когда-то в новую молодую команду в Гаване! До того момента Фернандо ходил в учениках у писца, и конечно, азартные игры в кабаках манили его гораздо сильнее скучной грамоты. Когда же он проиграл все деньги до последнего песо, то влез в огромные долги и чудом чудным избежал встречи с акулами. Теперь, в одиноком удушье тропической ночи, те события казались далёкими и зыбкими, как фата-моргана.Сначала Фернандо не особо озаботило, что капитан?— англичанин. Но когда он увидел, какое отребье всякой масти собралось под командованием чужака, то, невзирая на то, что за недолгую и несладкую жизнь пареньку и довелось повидать всяко-разного народца, он ужаснулся, хоть и не все из его новых братьев оказались впоследствии сбродом. И это был первый, но далеко не последний раз, когда Фернандо пожалел о своём решении ходить у Крюка.В подчинении капитана служило несколько младших командиров, тоже англичан. Разумеется, нанявшиеся в команду испанцы не восприняли их всерьёз, зато сразу оценили замечательный навио. И с первых дней в укромных уголках на орлоп-деке, высоко на мощных реях мачт, в жарком мареве камбуза?— да везде, начали собираться крошечные клоповьи коалиции. Поначалу слишком разрозненные для полноценного бунта, они, тем не менее, красноречиво намекали сметливому человеку, что стоит чаехлёбам выйти на своём корабле в море, как они тут же его лишатся.Но Крюк сохранил свой пост и после первого выхода, и после всех последующих. Неожиданно получалось, что кто-то из команды вдруг подхватил лихоманку, кто-то загадочно пропал, внезапно поскользнулся на рее или вовсе упал спьяну за борт. Все эти люди впоследствии, в туманных перешепотках за кружкой, оказывались теми, кого сильнее других не устраивала фигура Крюка на шканцах. Постепенно стало находиться всё больше таких, кто переменил своё мнение о шкипере, и Фернандо, будучи парнем неглупым, легко проследил связь между этими переменами и повышением некоторых из переметнувшихся до боцманов и старших матросов. Но непонятные смерти продолжались, и даже он не смог не поверить в расползшийся от носа до кормы могильный слушок?— корабль живой, и знает, кто замыслил недоброе супротив его любезного капитана…Однажды ночью?— об этом случае до сих пор помнили все?— в рынду заколотили так истерически и громко, что на ют уснувшего было навио выспала целая толпа. Фернандо не любил эти воспоминания, но почему-то вдруг погрузился в них, оцепенело глядя перед собой. Словно специально заставляя себя заново килевать душу навсегда отпечатавшейся в ней картиной.К тому моменту, как это случилось, он успел здорово привязаться к Карлосу-плотнику, крепкому мужичку родом из Сарагосы. Вместе с Карлосом они часто играли в кости и пили грог, всегда занимая соседние места за длинным столом. Плотник рассказывал о своей жене и ребятишках, ждущих его дома, с неизменной десноватой улыбкой говорил даже о самых суровых тяготах, что встречались у него на пути. Пожалуй, впервые в жизни Фернандо, кто-то отнёсся к нему по-отечески; настоящий папаша предпочитал обществу сына выпивку. Со временем, когда Карлос начал играться словами о Крюке, его улыбка не менялась. Очень скоро, будучи краснобаем и просто хорошим парнем, плотник стал собирать вокруг себя тайный кружок единомышленников. Довольно долго всё шло неплохо. Карлос нравился многим, и в речах его вспыхивало всё больше огня, а неслышные полунамёки всё сильнее обрастали плотью и привкусом грядущего бунта.Осторожный Фернандо предпочитал наблюдать и не вмешиваться, отшучиваясь от вопросов, которые с каждым днём становились настойчивее и настойчивее. Он отдалялся от Карлоса, и позже долго грыз себя за то, что не посмел в открытую предостеречь друга из страха поссориться насовсем. Потому что живой и раздосадованный Карлос был бы всяко лучше Карлоса, задушенного линь-тросом.Позже все, кто собрался тогда на палубе, с широкими, полными ужаса глазами слушали сбивчивую речь юнги Пабло о том, как канат вдруг схватил Карлоса за шею, как плотник, не в состоянии закричать, шерудил по воздуху дёргающимися ногами, как страшно вывалился у него синий язык. Знамо дело, от такой картины юнга и сам занемел и чуть не напустил в штаны, да и тут заклинило.Все они тогда стояли и смотрели, не в силах оторвать глаз, а в шести футах от настила палубы болтался Карлос. Многие не выдержали, стали креститься, Фернандо вспомнил, что и сам начал чертить дрожащими пальцами рваные распятия, бессвязно бормоча под нос молитвы.?Это ?Крокодил?,?— тоненьким придушенным голосом частил Пабло в довесок к кошмару произошедшего,?— помяните моё слово, это ?Крокодил? вздёрнул его! Я видел! Видел…?Фернандо вновь пережил страшную секунду, когда повернул голову на высокий квартердек и поймал на себе тусклый взгляд Джеймса Крюка, застывшего там молчаливой согнутой тенью. В ту минуту шкипер казался таким же огромным, как и его жуткий кровожадный корабль…После этого среди матросов понеслось ещё больше шепотков и пересудов. Очень многие заговорили об уходе, Фернандо и сам испугался до того, что твёрдо решил сойти в ближайшем порту. Красть лодки, опять же, страшились. Однако дьявол-шкипер, как назло, всё не правил к берегу, а еда и вода на гигантском навио никак не кончались. Время шло, и Крюк стал захватывать много добычи. Немалые деньги довольно скоро замаслили людям глаза, тем более что драться за них почти не приходилось. Лишь завидев, как на бизань-мачте ?Крокодила? лениво растягивается тяжеловесное полотно чёрного флага, купцы, все как один, сдавались.Многим в команде пришлось по душе и то, что Крюк не грабил испанцев, и мало по малу на корабле стали говорить о том, что шкипер, в общем-то, сам по себе незлобив. К тому же, весьма удачлив. Потом попривыкли и к дисциплине, которой требовал от команды капитан.Когда, спустя много месяцев, гружёный до отказа ?Крокодил? всё-таки бросил якорь в одном из портов Табаско, карманы матросов были просто набиты золотом, и все без исключения заметили, что делёж добычи осуществился в высшей степени честно. Со службы не снялся ни один человек.Странные смерти, как по волшебству, прекратились вместе с волнениями в команде, словно бы их и не происходило никогда. Словно зловещий навио успокоился и задремал, зная, что его дорогому Джеймсу больше ничего не угрожает. Ну, а Фернандо до сих пор не понимал до конца, почему остался на борту. Он не привык копошиться в себе, но чем-то большим, чем разум, осознавал, что отчасти не хочет бросать привычную уже команду, отчасти до сих пор трусит. Впрочем, было и нечто большее, нечто, что он прятал на дне души. Ненависть.Тут Фернандо, несмотря на жару, зябко поёжился и на всякий случай перекрестился. Прочные доски марса показались ему очень ненадёжными и пружинистыми. Матрос панически уцепился за бортик и за мысль о том, что, де, это всё от Лукавого, и сам он никогда, никогда не оспаривал кандидатуру шкипера, даже про себя. Обращался Фернандо, конечно же, к кораблю.Ватная чернь ночи вдруг показалась особенно непроглядной, а тишина?— всепоглощающей. Ни ветерка, ни кашляющих скрипов снастей?— ничего. Только далёкие мерцающие точки фонариков внизу, на длинной палубе спящего ?Крокодила?.А потом где-то за кормой их навио лопнули грохотом голоса чужих пушек.***Глоточный рёв Флинта разнёсся по кораблю, впитался, на миг оживляя их, в стволы рангоута. Прозмеился по ним выше?— в стеньги, шире?— по реям, по топенантам, сорвался с флага, поющего вместе с ветром свою черноплещущую песню на топе фок-мачты. И тут же, вслед за длинно рыкнувшей командой, носовые орудия дали залп.Казалось, ?Крокодил? охнул от неожиданности. На деле же, от уязвимой нежной кормы гиганта с плёхом взбрызнули водопады осколков от оконных рам, переборок и стекла. Расчёт Флинта оправдался полностью?— расслабившись без Крюка, испанцы напрочь прозевали момент, когда ?Морж?, без единого зажжённого на борту огонька, подкрался к их линкору сзади. И подло ударил в мягкое подбрюшье?— со стороны витражей кают-компании, где пушечных портов у ватерлинии имелось всего четыре, зато пространства для атаки?— хоть отбавляй.—?Умно, чёрт тебя дери,?— похвалил Воробей, когда звон, повисший в ушах после выстрелов, стих,?— амигос ни за что не достанут нас с опер-дека,?— тут он задрал голову и, прислушавшись к далёкому, поднимающемуся у испанцев переполоху, удовлетворённо сощурился,?— слышишь? До чего приятно снова ощутить себя омерзительнейшим негодяем!—?Да, с такой высоты им в нас толком не прицелиться,?— прервал его зубоскальство Флинт,?— но если ты не забыл, у них ещё четыре орудия на гон-деке. Мы должны действовать быстро.—?До них не больше восьмидесяти ярдов,?— Сильвер обкусывал отросшие усы, неотрывно глядя на закаменевшее в кривой полугримасе лицо капитана. И прежде, чем тот тронулся с места, прежде, чем двинулся к борту своей тяжёлой моряцкой походкой, квартермейстер схватил его за рукав,?— почему? Почему, блядь, вы должны лезть туда сами? Почему не отправить ребят?—?И каким же я буду капитаном, если останусь здесь? —?холодно.—?Живым,?— просто ответил Джон.Флинт не ответил. Сильвер беспомощно проводил глазами его удаляющуюся фигуру.—?Не дрейфь, красавчик,?— около самой скулы Джона хитро мигнул, на полмгновения скрывшись под чернотой сурьмы, карий глаз,?— чтобы встретиться с дьяволом, твоему капитану понадобится нечто бооолее серьёзное, чем какая-то испанская посудина, даже такая здоровая. Кроме того, мы с ним единственные, кто имел неудовольствие побывать на борту, смекаешь?—?Шестьдесят пять ярдов,?— процедил Сильвер, испепелив Воробья взглядом. Тот сделал вид, что отшатнулся и потрусил вслед за Флинтом. Но на полпути всё-таки не выдержал и обернулся:—?Если тебя это порадует, то от его удачи сегодня зависит и моя!Джон только вздохнул. И скрестил пальцы, подумав о том, чтобы группа поддержки, отправленная на гон-дек ?Крокодила? вплавь, сумела добраться до места точно вовремя, не раньше и не позже.Огромный линкор, тем временем, осветился сотнями огней. Экипаж его всё ещё не проснулся до конца, но это должно было вот-вот случиться, а счёт по плану, придуманному Флинтом, уже шёл на минуты.Сильвер наблюдал за капитаном, видел, как льстец Воробей ужом вьётся вокруг него, и гадал, гадал, что же такого произошло на берегу, что неколебимый Джеймс Флинт вдруг собрался доверить случайному пройдохе свою жизнь. И жизни команды тоже.—?Пятьдесят ярдов,?— пробасил Угрюмый Беллами, во все глаза всматриваясь в ломаные зияющие пробоины в тех местах, где ещё совсем недавно блестели разноцветные оконные стёкла кают-компании. Джон покосился на Угрюмого и невесело дёрнул губой, когда тот осенил себя знамением. Беллами был неглуп, но всё равно набожен, как и большинство пиратов. Сильвер подумал, что ему самому в эти минуты тоже мог бы пригодиться чёртов Господь, который, если и существовал, то плевать хотел на всех них со своих небес.—?К повороту, бросить якорь по бакборту! —?прозвучал голос Флинта, словно бы услыхавшего слова Угрюмого,?— грот на гитовы, брасопить реи на правый галс, выровнять на топенантах! Лево руля, мистер де Грут!Беллами тут же кинулся к горденям, а Джон, острее чем обычно ощущая свою одноногость, потёр заросший подбородок.—?Если Бог есть, то ты, кэп, побратался явно не с ним,?— прошептал квартермейстер и крепко вцепился руками в планширь. ?Морж? гулко, деревянно-протяжно застонал всеми суставами обводов, и в этом звуке Джону почудилась безнадёжная мольба.Но Флинт никогда не жалел свой барк, не слушал его робкого плача. Не стал и теперь. Якорь вгрызся в плоть дна морского, вкупе с парусами и штурвалом варварски швырнул корабль бушпритом к северу. Сильвер уже приготовился встретить перекошенным лицом солёно разорвавшиеся пеной волны, но дьявольский мозг капитана давным-давно всё учёл. И ?Морж? так и не зачерпнул воды на палубу.Мимо топа бизань-мачты, где-то в вышине, просвистели пробные ядра испанских фальконетов. Сильвер зажмурился. А когда снова открыл глаза, Флинт уже стоял на полуюте, отнесённом к ?Крокодилу? почти на расстояние двадцати ярдов, и в руках его змеёю блестел металл абордажной ?кошки?.***—?Как поступим, если наши кудрявые друзья вдруг переквартировали Чарли в другое место? —?весело прокричал Джек сквозь шумный рык заворочавшегося ?Крокодила?.—?Вейна нельзя оставлять Крюку,?— отрубил Флинт,?— если надо будет, я его у них вместе с горлом выну.—?О,?— глубокомысленно крякнул Воробей и отвернулся к развороченной вражеской корме, откуда уже неслись мушкетные выстрелы.—?Пли!!! —?заорал Флинт. Десять кулеврин отозвались ему оглушающим бортовым залпом. Огонь со стороны противника тотчас же прекратился. Капитан размотал ?кошку? и, подождав, пока рассеется дым, метнул её, высоко и точно.—?Помнишь, что надо делать? —?осведомился он, закрепляя верёвку со своего конца и проверяя крепость натяжения.—?Обижаешь,?— хмыкнул Джек и взлетел на планширь, а затем легко, почти без толчка, оторвал от него стопы, изогнул в воздухе худощавую гибкость своего крепкого тела и прыгнул в ночь. Над Воробьём сомкнуло солёные губы море, а Флинт ожёг взглядом ?Крокодил?, наполнившийся?— он знал это?— болью, дерьмом, кровью и криками. Пора было начинать.Капитану давно не доводилось обнимать ладонями жарко-горящую пеньку абордажных снарядов. Он крепко ухватился за верёвку и повис над клокочущей, растревоженной водой, а затем свистнул, тонкогубо кося ртом вправо. Готовясь к полёту-падению. Доббс, как и было приказано, тут же перебил трос.—?Отходим на мелководье! —?успел различить Флинт голос Сильвера. Квартермейстер тоже не отклонялся от плана. А на обнажённые доски миддл-дека тем временем выскочило несколько испанцев, мало чего соображающих, но лупасящих из пистолетов и мушкетов оголтело.?Кошка? зацепилась достаточно высоко для успешной высадки, и две тяжёлые подошвы Флинта со всего маху впечатались в два мягких матросских живота. Несчастные согнулись впополам, а капитан отпружинил от них к краю проёма, чтобы затем, дико бранясь, вскочить на ноги уже с сине-стальным оскалом сабли в руке.Как и предполагалось, испанцы сосредоточили основное внимание на отчаянно виляющем ?Морже?. Довольно много их собралось наверху, стремясь побыстрее увалить неповороливый линкор и попасть по рангоуту барка из вёртких фальконетов. С гон-дека, впрочем, пальбы слышно не было, и это давало надежду, что отправленная Сильвером перехват-группа справилась с заданием. И не позволила канонирам ?Крокодила? дать первый?— и самый опасный?— залп по улепётывающему ?Моржу?. Теперь они должны были уже уйти, потому что на гон-дек линкора, скорее всего, тоже повалили вражеские матросы в немалых количествах.В каюту миддл-дека тоже всё прибывали и прибывали неприятели. Флинт обнажил зубы. И встал в стойку, готовясь к длительной обороне в одиночку. Теперь исход дела целиком зависел от успеха Воробья.