Эпилог. Хозяйка поместья (1/1)

День для конца октября выдался на удивление погожим.Ярко-рыжие клены на главной аллее поместья подсвечивало мягким солнцем с самого утра. Рассветный густой туман лег на желтую палую листву серебристой росой. К заутрене обещало еще потеплеть: ветер с ночи разогнал облака.В общем, удачный был день, во всех отношениях?— на этом сошлись и кухонная прислуга, и дворовые, а на конюшне с ними согласились. Правда, старый Тентли, потирая в скрюченных артритных пальцах кнут, вздумал покряхтеть про то, что в день, когда казнили Карла, погодка была тоже расчудесная, но ему пригрозили лишением вечернего стаканчика эля, и он недовольно замолчал. Эль был сердцу куда милее справедливости.В целом посреди царивших с серого предрассветного часа хаоса и суеты все слуги, и постоянные, и наемные, сошлись на одном?— денек для свадьбы сегодня самый что ни на есть подходящий. На кухне было все готово загодя: вечером в большой зале будут давать обед на смену из двенадцати блюд, а уж легкие закуски тут никто и не считал. Еще пару недель назад в поместье через заднюю калитку началось паломничество местных бездельников, которых по чьему-то недоразумению окрестили охотниками. Они тащили свежую убоину?— начиная от осенних перепелок и заканчивая кабаном.Кабана принесла вчера троица нетрезвых, но крайне удивленных парней из деревни за холмом. Да и на морде самого подношения тоже, кажется, застыло такое выражение, словно добыча поразилась тому, что, во-первых, оказалась в здешних лесах, а во-вторых?— что эти трое ухитрились в нее попасть. Кабана, тем не менее, освежевали, но надевать на вертел пока не решились: домоправительница ходила смотреть на клыкастую отрезанную башку по три раза в день, чтобы убедиться, что ей померещилось и это действительно вепрь. И не зря, на пятом осмотре кабан не выдержал и выдал себя с головой?— у него отвалился клык. Клей подсох. А вот получившегося из него подсвинка уже без страха замариновали и обещали подать под конец празднества.Украшать поместье тоже хотели загодя, но местные цветы быстро вяли, а розы из шелка, до которых покойная матушка нынешнего лорда была такая любительница, поела в сундуках моль. Поэтому служанки украшали залы в ночи, чтобы прохлада помогла подольше сохранить свежесть букетов. В итоге поутру все клевали носами и валились с ног. Если бы лорд венчался в городском соборе, то у бедняжек было бы время прикорнуть, но его светлость решили провести церемонию в домовой церквушке?— маленьком храме, который выстроил в тени парка один из старых Роджерсов в честь какой-то военной победы.По случаю торжества парк привели в идеальный порядок?— даже выгнали из дупла старую сову, чтобы не испортила молодым дорогу от алтаря своим уханьем, не накликала беду. Дорожки вымели от опада, а от ствола к стволу вдоль аллеи протянули гирлянды из золотого вербейника. Саму церквушку вычистили, и приглашенный из города священник всю ночь промолился в ней, чтобы наполнить не самое посещаемое местечко в парке святостью. Получилось у него или нет?— было пока не ясно, но летучие мыши, проживающие под стрехой крыши, умудрились переполошиться и нагадить на раскрытый псалтырь?— с утра пришлось посылать мальчишку с уксусом спасать дорогую книжку.Мелисса Тэтчвуд, домоправительница лорда Роджерса, устало опустилась на скамью в парке и прикрыла глаза, в уме перебирая, не могли ли что позабыть в суете, поочередно загибая пухлые пальцы по числу проделанной работы:—?Вино в холоде, пироги томятся, пудинги готовы, спальни прибраны и проветрены, матрасы заменены…Последнее стоило ей большой крови: вернувшийся с морской службы лорд категорически не хотел спать как человек его положения?— на большой мягкой кровати, а зачем-то поставил узкую кушетку и проводил недолгие часы сна именно на ней. Уж как Мелисса ни билась, но избавиться от проклятого топчана у нее не выходило. Однажды она даже подговорила плотника подпилить ножку?— и что же? Кровать, конечно, подломилась?— лорд у них, хвала Иисусу, мужчина здоровый,?— но тот же плотник буквально за два часа соорудил точно такой же новый топчан. Но уж теперь-то она от него избавится?— его светлость постыдится небось супругу на такое ложе вести. Тем более что огромная кровать с балдахином в покоях новобрачных была совершенно восхитительна?— вся в воздушной кисее занавесок, с резными столбиками, по которым вились эти всякие морские гады с щупальцами и ракушками. Что до Мелиссы, ей бы, конечно, по нраву были больше цветы, но лорд с детства бредил морем. Хорошо хоть теперь наплавался, поотпустило.Надо сказать, его возвращению здорово удивились все?— от домашней прислуги и до уже поглядывающих со значением на ворота поместья родичей. Признаться, все рассчитывали, что его светлость проплавает в своих диких далях еще лет пять и только потом остепенится, ну или останется лежать там, на дне. Однако лорд вернулся, целый и невредимый, весь в почете и наградах, получив временное увольнение лично от Его Величества за заслуги перед отечеством. При этом за какие такие заслуги?— никем не оглашалось, что подливало таинственности в костер любопытсва.Впрочем, его сиятельство поводов для сплетен не давал?— привел в порядок поместье, наладил продажу зерна и шерсти с ферм, что ему принадлежали, и зажил тихой, степенной жизнью порядочного человека. Провозился с ремонтом дома всю зиму?— лично нанимал мастеров и следил за работами, а к апрелю неожиданно для себя оказался помолвлен. Неожиданностью это только для лорда стало, остальные предвидели: охоту-то на его светлость устроили знатную. Почитай, все мамаши в городе, у которых дочки на выданье, пришли в полную боеготовность, и в сумке у мальчишки-посыльного не переводились приглашения на рауты и домашние спектакли.Невеста была… Тут Мелисса вздохнула. Грешно сразу плохо думать о будущей хозяйке, но собственные мысли, как воду в ручье, удержать не выходило. Невеста была неплоха?— тоненькая, улыбчивая, вроде бы милая и воспитанная, со светлыми локонами, которые она укладывала по последней лондонской моде?— мелкими кудрями. Этакий ангелочек, рядом с которым любой мужчина?— будь он даже хил и немощен?— почувствует себя королем Артуром, а уж на фоне его светлости и вовсе смотрелась трогательной нимфой. Цену этим кудряшкам Мелисса знала?— девица была не то чтобы дурна, но уж больно склочным нравом обладала ее мамаша, а яблоня не родит груши, это все знают. Так что первые года три эта болонка будет обживаться, а дальше родит наследника и возьмет в свои худые кулачки и тюфяка-мужа, и все хозяйство. Хорошо, если ей, Мелиссе, место останется. Нет, не годится плохо про будущую госпожу думать?— почувствует.—?Миссис Тэтчвуд, миссис Тэтчвуд! —?на дорожке показался запыхавшийся поваренок. —?Мистер Симон велел сказать, что вишня прокисла.Миссис Тэтчвуд устало выдохнула:—?Так беги скорее в деревню?— у Летиции сад, наверняка осталась еще часть урожая, скажи под мое слово, пусть даст сколько надо.И снова стала загибать пальцы по количеству завершенных дел. По всему выходило, если и забыли, то какие-то мелочи. Приподняв тяжелые юбки, Мелисса решительно зашагала в сторону конюшен?— там она еще сегодня не была. Плоха будет будущая госпожа Роджерс или хороша?— время покажет, а в доме должен быть порядок уже сейчас.За заботами миссис Тэтчвуд не заметила, как пробило девять.В половину десятого в главные ворота парка торжественно проехала карета новобрачной, вся в лентах. Выезд был так себе?— все богатство невесты хранилось у нее под кринолинами да в паре сундуков батюшки, который здорово прогорел на кипрских медных рудниках. Такое сватовство до мезальянса не дотягивало самую малость, и то не шептались об этом скорее из любви к его светлости: потому что всем известно?— мужчины слабы и пара милых глазок может перевесить в их голове любые доводы.Пока всех будущих родственников вынимали из экипажей, пока ряженой в голубое девице согласно всем традициям стало дурно от волнения, и ее увели в специально подготовленный в тени павильон нюхать соли?— время незаметно подкралось к десяти, и миссис Тэтчвуд заняла свой почетный пост у двери церквушки. У другой створки встал священник. Согласно традиции, они должны были торжественно распахнуть двери перед потупившей взор невестой, ее родней и всеми гостями. А внутри, у благоухающего алтаря, увитого нежными розовыми лилиями, суженую должен был ожидать жених. В парадном мундире, при шпаге. Широкоплечий, светловолосый и красивый, как Аполлон.Мелисса вздохнула.Личный денщик его светлости?— крайне неприятный во всем, что было не связано с морем, мистер Смит, отвечал целиком и полностью за костюм лорда, а также за его коня, на котором планировалось ехать обратно до крыльца поместья, и еще за сотню мужских мелочей, из которых и состоит, по сути, настоящий благородный джентльмен. Против тысячи мелочей женских, из которых состоит настоящая леди, это, конечно, были сущие пустяки, но обычно мистер Смит справлялся, хотя и был по мнению миссис Тэтчвуд крайне неприятным типом.С утра она пару раз успела обменяться с ним новостями, и тот, посасывая мундштук пустой трубки?— в доме, кроме библиотеки, строго-настрого запрещалось курить,?— степенно ответил, что у него уже месяц как все готово и чтобы она не приставала к нему с глупостями.Мелисса посчитала ниже своего достоинства пререкаться с наглым типом и теперь изводила себя волнениями?— а вдруг мистер Смит позабыл какую-то важную мелочь. Например, потерял кольца. Или добавил рома в пунш. Или приказал оседлать для невесты норовистую уэльскую кобылу, которую неделю как купили на торжище у какого-то одноглазого типа. Ох, лучше бы она обо всем его расспросила…Впрочем, теперь было поздно.Жених уже поджидал невесту за высокими резными дверями, а сама будущая миссис Роджерс, похожая на укрытую фатой небесную овечку, невесомо опираясь на руку своего прощелыги-батюшки, делала первый шаг на алую ковровую дорожку.Мелисса Тэтчвуд, поборов подступившие слезы, все-таки промокнула уголки глаз платком, прошептала подошедшей молодой:—?Благослови тебя господь, дитя мое! —?и потянула на себя тяжелую двухметровую створку из мореного дуба.Священник открыл вторую, и они замерли точно два стражника у покоев Его Величества, символизируя Порядок и Веру, в ожидании, пока невеста перешагнет порог церкви. Потому что там, у самого алтаря, ее ждет тот, с кем она будет неразрывными цепями связана до самой смерти.И дай бог, чтобы этот союз святая матерь одарила чадами?— все будет Мелиссе утешение. А уж она постарается сделать так, чтоб детки во всем пошли в отца.Девушка вопреки ожиданиям идти вперед не спешила, а остановилась, заозиралась растерянно, а потом и вовсе проблеяла:—?Папенька!Отец невесты, кажется, тоже онемел, по-рыбьи тараща глаза и опасливо вглядываясь куда-то за дверь. Более решительная маменька, на чьей совести этот брак и был, сноровисто протиснулась вперед, бесцеремонно отпихнув с дороги муженька, но входить тоже не стала, а, в ужасе приложив ладони к щекам, запричитала неразборчиво?— то ли жалея дочку, то ли подсчитывая убытки от расстроенной свадьбы. Судя по неподдельной горечи в голосе скорее второе.Священник понял, что происходит что-то из ряда вон, сунулся за порог, но обратно уже не вышел?— только просипел из-за двери невнятное.Мелисса Тэтчвуд поняла, что должна увидеть все своими глазами, даже если ее ожидает нечто страшное: сотворив крестное знамение, отодвинула с дороги овечью невесту, распахнула дверь пошире и решительно вошла под сень нефа.У алтаря царил разгром. Вазоны с лилиями были разбиты, гирлянды сорваны. Флаги с родовыми гербами валялись точно тряпки, а часть из них была распорота на полосы.Выплеснувшаяся из вазонов вода образовала глубокие лужи, в которых плавали размокшие облатки, туда же пролилось церковное вино из чаш. В одной из луж блестел смятый и скрученный венец. Часть свечей у алтаря погасла, а на икону Пресвятой Девы с Холмов был накинут черный платок, словно неизвестные разбойники хотели скрыть свое злодеяние не только от глаз людских, но и от взора божественного.В стороне, у входа в ризницу, валялся изодранный парадный мундир его светлости, чуть дальше лежала перевязь с ножнами. Мелисса наклонилась?— под скамьей ей почудился блеск?— и достала обломанную у самой рукояти рапиру.Миссис Тэтчвуд, поджав губы, едва не рыдая, вышла из нефа, даже не замечая, что ее праздничное платье вымокло до самых колен.Его светлость, лорд Стивен Грант Роджерс, пропал. Как и его подозрительный денщик.А в аналой, нагло и напоказ, был воткнут засапожный моряцкий нож.