16. Собачья жизнь (1/1)

Малый Янтарный — второй по размеру остров — был местом красивым, впрочем, как и все на Карибах. По сравнению с унылыми пейзажами родины так и вовсе выглядел потерянным Адамом раем. И в первые годы службы здесь Роджерс не уставал восхищаться яркостью, сочностью красок и разнообразием всего того, что ходило, летало и ползало. С годами восхищение поутихло и сгладилось, особенно потому, что все это разнообразие, если рассмотреть его внимательнее, было либо кусачим, либо ядовитым, либо пресным на вкус.Янтарный в этом плане мог послужить эталоном. Жизнь тут кишела везде: распускалась бордовыми цветами на лианах, свешивала мангровые корни в болота, плескалась косяками рыб около радужного рифа. Весь центр острова занимала титанических размеров каверна — память о древнем вулкане. Теперь на месте горы был абсолютно круглый кратер, заполненный бледно-зеленой водой — настолько соленой, что там не выживало ничего. Это мертвое море внутри моря живого являлось интересной научной загадкой, и в том, что она привлечет рано или поздно интерес Энтони фон Старка, сомнений не водилось. После того, как его мягко, но настойчиво попросили из Кингстона, он перевез сюда обе лаборатории и весь штат слуг. Выстроил на берегу защищенной природными волнорезами бухты бунгало, увидь которое губернатор — его бы хватил удар от жадности, и уже без оглядки на тех, кто рядом, бросился в пучину экспериментов. Энтони интересовали любые явления — главное, чтобы они проходили на грани возможного и невероятного. А вот масштаб значения не имел — будь то креветка, способная три часа прожить без воды, или месторождение тайфунов. Уезжая из Кингстона, уже в порту, перегнувшись через перила, Энтони клялся, что, как только обустроится на новом месте, обязательно пришлет весточку. Не обманул. Только после того, как водонепроницаемый тубус, залитый сургучом, доставил к борту “Свободы” дельфин, у которого на боку красовался вензель из сплетенных букв “Э” и “С”, на Стива еще несколько дней опасливо косилась вся команда.Стив сам не понимал, какие именно отношения связывают его и фон Старка — дружба, опека сильного над более слабым, взаимовыгода, но Энтони всегда вызывал у него в груди какую-то детскую восторженность, сродни ожиданию чуда на Рождество. И тот, точно фокусник из бродячего цирка, не уставал оправдывать эти ожидания. Правда, вместо кроликов и голубей из шляп он доставал серебро из свинца, выводил живую мышь из смеси зерна и пыли или пытался запереть в колбу болотный огонек.Не сказать, чтобы все эксперименты заканчивались с одинаковым успехом — стоит вспомнить хотя бы причину отъезда Энтони из Кингстона, — но оптимизма ученый не терял.И если кто-то мог помочь им поймать призрачный корабль и вырвать у него сердце, так это Энтони фон Старк.Они свернули на Малый Янтарный, ушли с глубины на мелководье и обогнули необитаемый Исла де Негро, состоящий из вулканического камня, где жили только морские птицы сверху и ракушки у кромки воды.К тому времени Роджерс успел около пятидесяти раз зачитать пирату алфавит, убедиться в том, что буквы он запомнил верно, и начать мучить Черного Пса, используя для этого житие святого Варфоломея. Надо сказать, орудие пыток он выбрал прекрасное, святой бы точно оценил, наверно, в глубине души Роджерс всегда мечтал стать инквизитором — и вот сбылось. Потому что Рамлоу хитрил, короткие слова не читал, а запоминал на вид, как очертания островов, и потом выдавал с ходу, путая окончания, а вот с длинными такие фокусы не прокатывали.После часовых мучений была прочитана первая часть одного из предложений. Буквы у Рамлоу никак не хотели идти по порядку, скорее из-за его нежелания сосредоточиться, чем из-за отсутствия склонности, и будь на месте Стива кто-то из его бывших учителей, они бы уже отлупили нерадивого линейкой. Впрочем, лупить Стив уже пробовал и предпочитал днем об этом не вспоминать.— “Просверлив ступени ног его, и продев в них веревки”, — наконец справился Рамлоу. — Экие затейники. В этих святых книжках что ни слово — то любовь, верно? Помнится, в Порто один веселый парень читал книжицу про похождения девицы Дженни. Книжица была куда тоньше, но забавней. С картинками, — мечтательно добавил Рамлоу, и Роджерс не выдержал и расхохотался.— Надо было ее прихватить с собой. Думаю, дело пошло бы в разы быстрее.— Не вышло б. Мне тогда было лет семь. Или чуть больше. А парень был не настолько пьян, чтобы выпустить из виду свою кормилицу.— Ты родился в Порто?— Я родился в борделе. А уж где был этот бордель — дьявол знает. Может, в Неаполе, может, в Равенне. Меня подсунули под дверь монахам, и это был не самый светлый день в их жизни. Когда мне стукнуло пять, я поджег крипту, а в шесть спер у одного из братьев кошель с серебром, рясу, пару вещиц из ризницы, мешок жратвы и ушел за ворота. — Монахи не учили тебя чтению и счету? — Они учили смирению. Единственное, что я там всосал, так это то, что если брат-привратник выпивает больше половины бутыли, то спит крепко — можно спереть у него хлеб с луком и пожрать от пуза. А если меньше — то просыпается от любого скрипа, а синяки от вожжей заживают долго. Считать я научился уже в порту, а читать меня учит целый командор. Я счастливчик. К слову, на Малый Янтарный мы не заходили давно — он в стороне от основных путей, а воду удобнее брать на Большом — там бухта без горловины, не зажмут. Но на Большом часто трутся испанцы, а с прошлого года там сделали перевалочный пункт специй и мяса. Так что и чаевников стало много. Ты уверен, что там не поджидает кто-то из твоих дружков? И почему ты внезапно решил потратить время на то, чтобы обучить меня чтению? Только не говори, что я все узнаю, когда причалим. Стив зажмурился, подставляя лицо солнцу, которое сегодня пряталось в дымке и не жарило, а ласкало кожу. Проводить уроки на палубе было хорошей мыслью, тем более что в каюте до сих пор царил разгром, да и после того, как там двое суток пролежал раненый, ее стоило хорошенько отмыть, чем сейчас и занимался кто-то из матросов под присмотром Роллинса.— Отец меня учил отвечать взаимностью. Пока ты молчишь про то, что тащит на себе “Каракатица”, я буду держать свои планы при себе.Рамлоу ухмыльнулся, захлопнул “Житие” и тоже вытянулся на досках, оперевшись спиной на лестницу, ведущую на мостик. Зажмурился, поправил повязку, прикрывавшую пустую глазницу, почесал нос и спросил:— С чего ты взял, что на “Каракатице” спрятали сокровище?— С того, — Роджерс усмехнулся и хлебнул воды из фляжки. Пить что-то более крепкое перед встречей с Энтони он не рисковал. — Потому что Филлипс — трус, но не дурак. Губернаторская афера — не про его честь. Тот не мог предложить полковнику столько — были б деньги, он бы отдал их мне и не стал влезать в дело, которое может окончиться для него виселицей. И сейчас бы я подбирал мундир для свадебной церемонии. Потому что сжечь офицера моего ранга на базарной площади — это не молитву пропустить. Стань я покойником, и мои осчастливленные наследством родственники ринулись бы мстить за меня с утроенной силой: именно этого потребовало бы их положение. При жизни мы друг друга можем на дух не переносить, что не мешает нам искренне любить ближнего, когда он ложится в могилу. Забыть о любви к покойному им может помочь только знание, что тот, кто способствовал переходу их нежно любимого племянника на тот свет, в разы богаче или знатнее их самих. И Филлипс это понимал, будь уверен, никакие губернаторские посулы и прекрасные глаза Люсиль здравого смысла не перекроют — а вот его у полковника навалом. Он мог рискнуть всем, только если бы увидел сундук из клада Кортеса. Или Эльдорадо. Или карту нового континента. Или двести тысяч золотом. Но единственное, что он забрал, — это твоя “Каракатица”. А значит — дело или в ней, или на ней. Что он там нашел, Рамлоу? Почему твоих людей купили призраки с бригантины, и за какими чертями она тащится вслед за твоим фрегатом?— Пока не нашел. У твоего полковника головы не хватит найти, — помрачнел Рамлоу. — Там всего ума — на плацу топать да нищету вешать. Но если ты уверен, что он уходит не на Багамы… Дьявол!— Готов поставить на это фамильный перстень. Кто ему рассказал, что на борту есть нечто ценное?— Да акулы его знает кто! Много тут доброхотов. Но он не нашел, нет. Пока что. — Рамлоу.— Командор, — пират приподнял бровь, всем видом показывая, что больше ничего не скажет.— Мы в одной бочке, и катиться нам вместе, я должен узнать, что везет “Каракатица” и почему Филлипс рискнул всем ради этого. — Узнаешь, когда догоним, Роджерс. Как там, по этим книжкам — кто много знает, много плачет. Так что насчет Янтарного острова и твоего сэра Энтони? Кого мы будем ловить?— Узнаешь, когда причалим, Рамлоу, — вернул слова Роджерс и прикрыл глаза. — Недолго осталось.И словно в ответ из гнезда раздался свист смотрящего — Янтарные острова появились на горизонте.Больше всего Стив опасался, что рядом с ними окажется какой-нибудь из военных кораблей — на Большой Янтарный, который оставался слева, те частили, но море было чистым до самого горизонта, а впереди по курсу уже разливалась зелень волн, в которых соли было больше, чем рыбы. Линию преграждающих путь рифов они проскочили с ходу — все-таки Фиши точно родился со штурвалом в руках — и вошли в узкую горловину небольшой бухты.На причале “Свободу” встретили завезенные из Патагонии собаки — коричневые, худые бестии, осторожные как индейцы. Они издалека осмотрели гостей и растворились в окружающих джунглях, точно привидения.Стив планировал взять с собой только Рамлоу, но за плечом у последнего сразу материализовался боцман, с таким выражением на и без того мрачной роже, что стало ясно — приказывать остаться на борту бесполезно. Не послушается. Роллинс с тех пор, как его кэптен чуть не отправился к праотцам, превратился в настоящего цербера и следил за Рамлоу покруче чем медведица за медвежонком.Каким-то звериным чутьем Роллинс улавливал, что происходящее между Роджерсом и Рамлоу выходит за рамки обыденных взаимоотношений. И это ему не нравилось. Он конечно, сдерживался, цеплялся за чувство благодарности к Роджерсу, но тот прекрасно понимал — это ненадолго. Да и ему самому не давало покоя то, что именно по вине Роллинса он лишился своей силы. Не промолчи тот, не скрой свои знания о сиренах — и им бы сейчас не понадобилось рыскать по островам в поисках выхода.Нелюбовь выходила взаимная, как и положено разным по всем статьям людям.У входной двери дома сэра Энтони снова мелькнули остроухие собачьи силуэты, но из двуногих встречать незваных гостей так никто и не вышел.Терраса громадного бунгало встретила прохладой тени и тишиной. Где-то в глубине дома по доскам процокали собачьи когти. — Твой приятель часом не помер? — Рамлоу невзначай проверил, легко ли выходит палаш из ножен. — Больно наглые твари, одна, кстати, слева, на дереве. Ловкая, точно обезьяна. Может, они давно его сожрали...— Сомневаюсь. У Энтони есть удивительная способность становиться поперек горла, — рассеянно ответил Стив, но отсутствие людей, как живых, так и мертвых, все-таки начинало напрягать. Дом оказался пуст. Мало того, очаг на кухне, похоже, не растапливали больше месяца, а бурая гадость на широком блюде в гостиной когда-то точно была фруктами, и чтобы стать перегноем, ей точно понадобилось больше недели. При этом все вещи, даже такие ценные, как серебряные слитки на столе в лаборатории или драгоценности в большой резной шкатулке в спальне, оказались не тронутыми. Словно хозяин и слуги однажды утром вышли и не вернулись. Дом состоял из десяти обширных комнат и полуподвального этажа, где размещалась алхимическая лаборатория и какие-то клетки: то ли зверинец, то ли ферма. Клетки пустовали, но вот темные потеки на их прутьях говорили сами за себя.Теперь звук собачьих шагов раздавался сверху — твари воспользовались тем, что Роджерс с пиратами спустились по шаткой лестнице, и сразу забегали по потолку. — Мне тут не нравится, — Роллинс дернул щекой. — Нечистое место. — Призрак удавленного настоятеля даровал тебе умение чуять зло? — скептически поинтересовался Роджерс. — Нет? Тогда не неси чушь. Вот уж в чем нельзя обвинить Энтони, так это в том, что он связался с дьяволом. Он в него не верит. Безбожник.— Ты как-то неправильно говоришь “идиот”. Как можно не верить в то, что есть? Джек прав, тут явно не мессу служили, а если мессу, то не ту.— Погоди, — Стив задумчиво оглядел ряды клеток, поднял с пола железную миску и обрывок цепи. — Не припомню, чтобы Энтони любил собак. Мы даже как-то разговорились о том, почему его сад охраняют рабы, а не волкодавы. Он тогда ответил что-то забавное… — Один черт — нам тут ловить больше нечего. Твой дружок если и был здесь, то испарился давным давно, — Рамлоу решительно поднялся по лестнице наверх. — Жаль, что потеряли время. Пора возвращаться — придется что-то придумать с пушками. Если ветер будет хорошим, можем успеть заглянуть в одну из контрабандных нор — зацепить пару-тройку рисковых парней…Роджерс, почти не слушая, в задумчивости поднимался по ступеням и вперед не глядел, поэтому врезался в спину Роллинса со всего ходу, едва не уронив того.— Глаза протри, командор...— В чем дело? — Говорил же, дерьмовое место, — прошипел Роллинс, чудом поймав равновесие. Теперь, когда тот чуть отодвинулся в сторону, стало понятно, что он имеет в виду — пять минут назад пустовавший холл теперь живым ковром заполняли собаки: тощие, облезлые, с хлопьями пены на желтых клыках. У некоторых на боках были рваные глубокие раны, другие поджимали калечные лапы. Пятеро тварей, что стояли впереди, были огромны и видимых изъянов не имели — щерили зубы и гнули к голове острые уши, показывая, что сейчас бросятся. Вся свора тихо поскуливала, покашливала, порыкивала и подвывала, но обычного для собак лая не издавала.Черный Пес медленно вытащил из ножен палаш, Роллинс придвинулся к нему слева, прикрывая бок. Роджерсу в назревающей бойне места не оставалось. Он осмотрелся, пытаясь быстро сообразить, можно ли чем-то перекрыть ход вниз, потому что двери проем не имел, но ничего полезного, кроме сваленных внизу грудой клеток и алхимических реторт, на глаза не попадалось.— Джек, сначала передних — по лапам, потом вклиниваемся. Роджерс, прикрой спину и по возможности отсеки тех, кто обойдет справа, — шепотом скомандовал Рамлоу и развернулся так, чтобы Роллинс прикрывал его слепую сторону от острых зубов. — Сколько ж их тут…Собаки, точно поняв, о чем речь, вытянули вперед шеи и оскалились.— Рамлоу…Стив еще раз сверился со своей памятью, которая раньше его никогда не подводила, припомнил мелочи. Осмотрел свору уже совсем другим взглядом, загнал саблю обратно в ножны и ухватил Рамлоу за плечо, отодвигая с дороги.— Роджерс, да ты рехнулся! — Они не станут бросаться.— Сдурел? Их тут около полусотни, схарчат и в родословную твою не заглянут…— Брок, пусть его! — Роллинс придержал Рамлоу, который дернулся вслед за Роджерсом. — Черная Ма будет знать, что мы тут не при делах. Пусть идет! Пока его рвут, у нас будет время, чтобы уйти…— Не обольщайся. Я тебя еще переживу, Роллинс, — бросил Стив через плечо, уже шагая вперед к колыхающемуся морю из коричневых спин. — Эти собаки не опасны.— С чего ты взял? — в голосе Рамлоу зазвучало любопытство, но оружие он спрятать не спешил.— Потому что одна из них... — Стиву понадобилось несколько мгновений, чтобы распихать скулящих псов в стороны и пробраться в самый центр столпотворения, где наконец он нашел искомое — сутулого кобеля, который был на пару тонов светлее остальных, — чихает без перерыва. — Чихающая собака? — уточнил Роллинс. — Это твой повод спрятать оружие?— Сэр Энтони фон Старк не держит собак, потому что не выносит их запаха, — Стив присел на корточки и задумчиво почесал пса за грустно опущенными ушами: глаза у того слезились, он беспрестанно давился кашлем, прерываясь только на то, чтобы звонко чихнуть. — Привет, Тони! Даже не буду спрашивать, как тебя угораздило, но если это исправимо — дай лапу.Пес фыркнул, чихнул, нехотя стукнул лапой по колену Стива и снова закашлялся.