12. Сделка на кладбище (1/1)

Командор Роджерс ожидал, что дьявольщина начнется сразу, но вокруг только колыхалось туманное море, иногда сотворяя из дымки густые водовороты, и медленно проплывали темные, размытые очертания скал. Корабль не шел, а точно тащился на буксире, повинуясь каким-то неизвестным подводным течениям. Роджерс, который сначала при виде каждого темного силуэта хватался за штурвал, постепенно расслабился. Фарватер был широким, и что бы ни волокло судно, бить его о скалы оно не собиралось.Постепенно до Роджерса начало доходить, что плывет “Свобода” в абсолютной тишине. И ему не слышно ни плеска воды, которую разрезает киль, ни скрипа тросов, ни собственного дыхания. Он нарочито громко попытался откашляться, но стоило звуку покинуть его рот, он точно попал в густой туманный кисель, заглох, растворился. Заори Стив сейчас во всю мощь своих легких — и Рамлоу, который лежал в паре ярдов рядом, услыхал бы лишь шепот. Если б не был так занят тем, что умирал.Слева раздалось нечто низкое, тягучее, точно патока. Звук все длился, длился — странный, словно не из этого мира. Стиву понадобилась пара минут, чтобы понять, что это, и спрятать обратно в ножны саблю. Такелаж. Всего лишь скрип канатов, но растянутый на долгие минуты, вместо мгновения. Спустя какое-то время он услышал собственный кашель — приглушенный и рокочущий, точно гром. Звуки опаздывали неравномерно. Например, плеска воды за бортом не было слышно вовсе, мерный стук по переборке от незакрепленного каната повторился только трижды и больше не возникал. Казалось, будто окружающий туман очень серьезно относился ко всему, что в него попадает, и повторял только полюбившееся — тихий стук капель влаги, которые, осев на мачтах, срывались вниз, металлический скрежет двух сеток с дурно закрепленными ядрами, трущимися друг о друга, и еще какой-то звук — точно рядом кто-то орудовал огромными кузнечным мехами.Роджерсу понадобилось время, чтобы понять, что это его собственное дыхание звучало как гигантская помпа.Прямо появился просвет, и Стив чуть подправил курс, однако “Свобода” сама замедлила ход. Слабый ветер, надувающий ее паруса, окончательно стих, и корабль, потеряв ход, замер. Даже обычной качки не ощущалось, будто они стояли в сухом доке.Чайки — вечные спутники кораблей — куда-то подевались, и отсутствие их вечных резких криков настораживало. Значит, живность Гряды избегала, точно тут жило нечто, что могло ее сожрать. Роджерс выждал еще пару минут, но ничего не происходило. Только слева и справа от бортов темнели какие-то странные изломанные скалы, а впереди клубилось туманное молоко. Следовало что-то делать — осмотреться, или попытаться поймать ветер, или напоить Рамлоу, который так и оставался в забытьи. Не стоять же памятником?Он осторожно спустился с мостика. Пелена тумана словно нехотя отступала с каждым шагом, но продолжала выкидывать длинные белые щупальца, то облизывая Роджерсу носки сапог, то холодным дуновением касаясь шеи и оседая липкой неприятной пленкой. По левому борту темнело отчетливей с каждым шагом, и Стив двинулся туда медленно, заставляя себя быть внимательным, а не кидаться сломя голову как обычно. Пока что при его столкновениях с дьявольщиной неуклонно побеждал Сатана, и стоило как-то размочить счет, а не желторотым птенцом разевать клюв на запретные плоды, которыми крутят перед носом. Из тумана потихоньку выступали нечеткие очертания чего-то большого. Роджерс ожидал увидеть гранитную скалу или черный базальт, поросший в щелях бурыми болотными растениями, которые одинаково хорошо жили как в пресных водах, так и в морской соли, но туман не только крал и изменял звуки, со зрением он тоже играл дурные шутки. Очень дурные. Только подойдя вплотную и почти уткнувшись носом, Роджерс понял, что перед ним корабль. Большой корабль, а не скала, или остров, или риф, или скопище водорослей. Только осталось от красавца немногое — сейчас на него не польстились бы даже аборигены, которые тащили к себе все, что плохо закреплено, начиная от гвоздей и заканчивая тросами. Покрытый пористой слизью бушприт почти касался борта “Свободы”, на носу зияли дыры — там, где когда-то крепилась фигура. Верхняя палуба провалилась, оставив только несколько досок, чьи обломки торчали, напоминая гнилые зубы в старушечьем рту. Ближайшая мачта, сгнившая до такой степени, что медные оковки висели на ней точно кольца на пальцах скелета, упала поперек корпуса. Вместо орудийной палубы зиял провал, в котором тоже клубился туман и сновали неясные тени — точно там, внутри останков когда-то прекрасного корабля, жило нечто.Роджерс, ступая осторожно и тихо, точно по чьим-то могилам — а может, и вправду по ним, — двинулся вдоль гибнущего от плесени, водорослей и гнили корпуса. Корма была в ужасающем состоянии — от надстроек и мостика ничего не осталось, кроме мешанины досок и серого тряпья, которое когда-то было парусами. Но на остатке борта еще можно было различить — “L” и “U”. Сами медные буквы давно отвалились, оставив после себя не тронутые солью и солнцем доски, которые поддавались плесени чуть медленнее и давали прочесть название.Перед Роджерсом умирала когда-то прекрасная “Лючия” — краса и гордость флота Его Величества. Нареченная в честь наследницы и заложенная на верфях четыре года назад — как раз в день рождения принцессы. О том, чтобы перепрыгнуть на ее скользкие борта, речи не шло — от легкого прикосновения пальцев на бушприте остались вмятины, точно вместо дерева корабль состоял из глины. Да и на ощупь эта масса была холодной, куда холоднее, чем положено быть в таком тумане.Предчувствуя недоброе, Стив развернулся и пошел к правому борту, оставляя “Лючию” позади.Стоило ему шагнуть, звуки, которые раньше запаздывали и искажались, теперь вовсе точно сошли с ума: несколько раз отчетливо плеснуло, точно приливной волной, потом раздался резкий сигнал боцманской дудки — и сразу за этим лязг стали, словно команда шла на абордаж. Роджерс застыл точно мифический Орфей, не смея обернуться, потому что верил своим глазам — корабль мертв и все, кто были на его борту, тоже. Однако и не верить собственным ушам было сложно — звуки схватки подкупали достоверностью. В конце концов он пошел на сделку с собственным разумом — нарочито громко прокашлялся... И понял, что снова не слышит ни звука.Обернулся — мертвая “Лючия” все так же стояла у правого борта. Но невидимый бой шел — от носа, смещаясь к корме. Потом грохнули пушки — как раз те, которые устанавливали против вероломного корсарского нападения. Потом еще раз дали залп, голодным волком взвыл ветер, рванул с треском ткань — скорее всего паруса, — и люди закричали, все разом, точно рехнувшись в один момент от ужаса. А потом звуки точно отрезало. Мгновения стояла тишина, и только потом Роджерс услышал свой собственный кашель.Вот как.Кто-то в расчете на испуг или на что-то еще поведал ему о последних секундах “Лючии”. Кто бы это ни был — он точно просчитался. Вид гибнущего, гниющего корабля вызвал не омерзение, а острую и чистую жалость, которая замещалась яростью. Роджерс очень хотел увидеть ту пакость, которая сотворила такое с кораблем и его командой. И будьте уверены, пусть это будет даже сам Люцифер — ему не поздоровится.Впрочем, не факт, что слышал он именно “Лючию”. Уже не останавливаясь, Роджерс прошел к правому борту. Второй корабль стоял там, отставая от “Свободы” на полкорпуса. Роджерс пожалел, что бренди остался в каюте — сейчас острый вкус помог бы хорошенько прочистить мозги.От вида второго корабля стало почему-то еще хуже. И куда тревожнее.“Стерегущий” ничуть не изменился. Темное дерево на бортах, геральдические львы на носу, с позолотой, с двух сторон, отвратно замотанные лини и дурно закрепленный такелаж — впрочем, на “Стерегущем” команда была так себе, часть пошли на него за долги, а другие попались вербовщику. Поэтому судно так редко покидало прибрежные воды, в основном отпугивая чужаков от Порт-Ройяла, но не выходя в открытое море. “Стерегущий” казался оставленным только что — незакрепленный штурвал уже год как стоял курсом на вест и тихо подрагивал, паруса, потерявшие ветер, грязнее с тех пор не стали, рядом с фок-мачтой валялся брошенный кем-то ярко-алый платок, а около стояла кружка и лежали разложенные на тряпице хлеб и солонина. Точно моряки собирались перекусить, но наспех, не смея оторваться от работы.“Стерегущий” был в полном, абсолютном порядке, за исключением одного — команды на борту не было. Спуск в трюм, обычно прикрытый решеткой, был распахнут. Двери в каюту капитана и офицерскую столовую тоже стояли настежь открытыми. За ними было темно. И тихо. “Лючия” при всем своем ужасном состоянии была куда честнее — она даже видом предупреждала — я опасна, не смей. “Стерегущий” же был троянским конем и манил ступить на свой борт, проверить — вправду ли никого из людей не осталось… А вдруг они там, внизу, и их еще можно спасти от происходящего здесь черного колдовства. Стон, резанувший по ушам, застал Стива как раз в секунде от прыжка на борт “Стерегущего”. Он потерял равновесие, попытался поймать баланс руками, не успел и упал спиной назад, здорово ударив плечо о палубу. От боли морок спал. Стив, мимоходом подивившись собственной неосторожности, поднялся на ноги. Корабль — все такой же нетронутый и пустой — продолжал стоять на месте, но лезть на него разом расхотелось. Потом из трюма внезапно потянуло чем-то горьким, чужим. Запах продержался недолго, рассеялся и разом сменился такой чудовищной вонью, что Роджерс отшатнулся. Точно кто-то, сидящий там внутри, изо всех сил смирял смрадное дыхание, чтобы не спугнуть любопытного путника, а вот теперь не выдержал и сделал пару выдохов. Стив, борясь с тошнотой, поспешил отойти от притворяющегося пустым корабля и тут вспомнил, что за звук его спас. Рамлоу. Умирающий на мостике Рамлоу. Чуть ли не бегом Стив вернулся обратно, поднялся по короткой лесенке и замер в нерешительности. Потому что рядом с Рамлоу, вольготно расположившись, сидел Джеймс Барнс. Друг детства — первый и последний. Ушедший десять лет назад на “Холодном сердце” в море и обещавший обязательно вернуться.И выполнивший обещание спустя десять лет. Стив сухо сглотнул и уцепился рукой за перила. Мысли вихрем пронеслись в голове, в краткое мгновение уместилось все — и радость от встречи, и ужас, что это может быть лишь видение, и удивление, и злость на происходящую вокруг дьявольщину. — Джейме, — позвал он несмело, используя детское имя, и почти сразу понял, что его обманули. Что призраки снова водят его за нос, подсовывая все то, что он считает тайной своего сердца.Сидящий рядом с Рамлоу был похож, так похож на Джеймса Барнса, как две капли воды — даже форма была точно такая, не замятая на рукавах, словно кто-то ушлый заглянул в голову Роджерса и в точности вытащил оттуда воспоминание о друге.Но глаза, глаза у него были не те — в них точно плескалось отражение туманного киселя вокруг. Серо-белые бельма, должные быть слепыми. Однако тварь точно видела — медленно, словно не желая спугнуть, подняла на Роджерса взгляд и улыбнулась. Улыбка была Джеймса, тварь Джеймсом не была. Командор Роджерс в который раз пожалел, что не настолько набожен, чтоб кроме честной стали разить еще и словом господним, однако происхождение твари явно было адское.— Под твою защиту прибегаю, Пресвятая Дева. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда…— Зачем пришел? — двойник Джеймса на сантименты размениваться не стал, впрочем, как и таять от слов молитвы. Голос у него оказался другой, не как у Барнса — шипящий, точно половины зубов во рту не было. Белесые буркала уставились на Стива в ожидании ответа, а он забуксовал на месте, точно пловец, попавший в заросли водорослей.Тварь не торопила, ждала, не мигая. И менялась. Волосы, сначала бывшие сухими, потемнели, с них стала каплями стекать вода, и вскоре они превратились в неопрятные насквозь мокрые сосульки. Пуговицы на мундире позеленели, на блестящих сапогах появился бурый налет. Сквозь личину Джеймса точно проступало нечто. И дожидаться, пока оно проступит окончательно, совсем не хотелось.— Мне нужен проход через Гряду. Мне и моей команде.— Закон соблюден, — задумчиво проговорила тварь. — Меня слышишь только ты. Ты сможешь пройти.Она дерганно кивнула, открывая покрытую струпьями рану на шее, но поднялась с места легко. Потом внимательно посмотрела на Рамлоу, точно стервятник.— Оставь его тут. — Нет, — Роджерс выпалил это, не успев обдумать предложение. Оставить в таком месте даже того, кто и так обречен, было выше его сил. — Закон соблюден. Он тебя не слышит.Тварь, все быстрее теряющая человеческий облик, задумчиво переступила с ноги на ногу, потрогала гниющими кончиками пальцев штурвал и согласно кивнула:— Не слышит. Иначе бы стал наш. Последнее слово подхватило эхо — “аш, наш, нааашш”, — и опять вернулись обманчивые звуки: где-то ударил корабельный колокол, раз, другой, третий. Виски заломило, Стив закрыл уши ладонями и взглянул на Рамлоу — тот набата не слышал, был бледен до синевы. На повязке выступила кровь, только теперь она была черной и густой.Отбив тринадцатую склянку, колокол заткнулся.Стив оторвал ладони от ушей и огляделся. Пока он отвлекся, тварь уже спустилась с мостика и, пошатываясь, брела в сторону носа корабля. Дойдя до грот-мачты, она остановилась и, чуть повернув голову, точно ее окликнул кто, сказала:— Из него утекает жизнь. Мы можем вернуть ее.Несмотря на расстояние, Роджерс расслышал каждое слово, словно тварь продолжала стоять рядом. А может, так оно и было — доверять ни слуху, ни зрению на Гряде Сирен не стоило.— Просто так? Вылечите? — Роджерс прищурился, стараясь разглядеть фигуру у мачты, которая стала странным образом двоиться.— Нет. Вернем, — голос раздался позади, и, резко развернувшись, Роджерс почти носом уперся в плывущее, разлагающееся лицо неДжеймса. — Не просто. Нужно отдать.— Что отдать?— Свое. То, что ничего не стоило. Тебе. И до сих пор ничего не стоит.— Отдать что-то за то, что вы вернете Рамлоу здоровье?— Да, отдай подарок нам. Мы подарим ему дыхание. С неДжеймса окончательно сполз маскирующий морок. Он оказался ниже и стоял с трудом — потому что стоять было особо не на чем — ниже мундира начиналось скользкое гигантское тело, как у угря. Оно витками струилось по палубе “Свободы”, и конца ему видно не было — он терялся в бесконечных петлях на носу. А вот верх оставался человекообразным. Только скелетированным, точно моряка целый месяц объедали рыбы, а потом он встал и пошел на прогулку. От прежнего облика остались только половина лица и глаза-омуты.— Что за подарок? — спросил Роджерс, чтобы потянуть время. Таинственные сирены оказались совсем не такими, как он ожидал, и давать им с ходу обещания и заключать сделки было весьма опрометчиво. Да и принятый сначала облик скорее вызывал злость, чем настраивал на доверительный лад. Использовать светлую память своего друга как оружие Роджерс никому не хотел позволять, даже демонам. Облик же настоящий был настолько омерзителен, что больше всего хотелось крикнуть “нет”, чтобы тварь побыстрее убралась с корабля.— Твой подарок. Отдай. Обмен.— А если вы обманете?— Мертвые не лгут. Море не лжет. Бездна видит, она проследит за сделкой, — кольца гипнотически скользили по палубе, сворачиваясь в восьмерки и петли. — Он почти наш. Ему уже не больно. Мы можем отказаться от него — и он получит шанс. И боль. Или забрать его к себе, и тогда на обратном пути ты посмотришь ему в глаза, когда он спросит о том, почему ты мог спасти — и не спас.Роджерс судорожно попытался вспомнить, что за подарок мертвая тварь имеет в виду. В каюте у него было не так много дареных вещей. Шахматы из китайского нефрита, от матери. Несколько завещанных отцом книг. Старинная библия в переплете с речным жемчугом — подарок от покойной старшей сестры, которую он даже не помнил. От Джеймса — ученическое кольцо из меди, парное к другому, которое сейчас лежит на здешнем дне. Мелкие памятные сувениры от однокашников из Академии — трость, набор для очинки перьев, табакерка. Фамильная печать с инкрустацией — дар от дяди. И по отдельности, и все вместе вещи были довольно ценными, но какую значимость они имеют для дьявольских отродий? И как можно шахматами, пусть и нефритовыми, купить у смерти жизнь другого человека? Стив совершенно точно чувствовал в предложенном обмене подвох, но не понимал, в чем он. Мертвые не лгут. И ему не лгали, скорее всего — он это понимал. Но здесь, на Гряде, все оказывалось не тем, что есть, — ставший какой-то адской тварью “Стерегущий”, тьма, таящаяся на орудийной палубе “Лючии”. НеДжеймс — чей змеиный хвост может оказаться тоже не более чем видением.Одно было реально — умирающий на мостике Рамлоу. Вот тут без сомнений.Стив еще раз прокрутил в голове список своих подарков, где-то внутри уже понимая — он согласится, чем бы оно ни было. Пиратский капитан вызывал раздражение, восхищение, желание, будил внутри уйму такого, что дать ему уйти просто так в Страну вечного сумрака не представлялось возможным. Такое живое и горячее должно жить. И греть других.Библия, табакерка, кольцо… Что из этого нужно мертвому? Или...Офицерский патент — тот самый, первый, — оплаченный и подаренный отцом. Билет на борт первого корабля, то, без чего не было бы капитана Стивена Роджерса. Бумаги, его подтверждающие, как раз занимали целый ящик бюро. Его жизнь, его карьера, его смысл. Самый дорогой подарок от отца.Мертвец точно прочитал мысли — выдохнул. Стив заранее поморщился, ожидая смрада, но пахло солью и горячим воздухом.— Подарок на жизнь. Ты согласен?Стив прикусил изнутри губу, решаясь. В конце концов, если бы не оказавшийся в его камере Рамлоу, он бы уже пять дней как был сажей на костре корыстных идиотов. И хоть спасение было взаимным, но долг все равно за ним.— Согласен.И тут же мир вокруг взорвался от колокольного набата — точно на сотне кораблей разом ударили в рынды, подверждая данное Роджерсом слово. Море качнулось под туманным одеялом, услышав, подняло впереди огромную волну и тут же мягко опустило ее. Снова встала ватная тишина. Где-то звонко упала капля воды, за ней другая. Туман оседал на мачтах и реях и, как положено нормальному туману, становился водой.Стив огляделся — темнеющие по бортам силуэты “Лючии” и “Стерегущего” исчезли. “Свобода”, точно оторвавшись от невидимой привязи, закачалась на едва заметных волнах и пошла вперед, разгоняясь. Ветра по-прежнему не было, паруса висели точно риза на худом священнике, но корабль вопреки всему набирал ход. Мимо проскользнули еще силуэты. Корабли. С такого расстояния Стиву было не прочесть названий, он мог только предполагать. Вот те пузатые — галеоны, такие сейчас уже не плавают. Два более низких и хищных силуэта — похожи на вспомогательные флотские суда, которые шли за армадами. Пятна на воде — рыбацкие барки и пироги аборигенов. Пятна покрупнее — суда контрабандистов. Огромный линейный красавец — судя по мачтам — испанец. Силуэты мелькали, сменяя друг друга. Стив с надеждой вглядывался в них, рассчитывая увидеть очертания, которые он запомнил на всю жизнь и чуть ли не по расписанию видел в кошмарных снах, — рисунок мачт “Холодного сердца”. Еще силуэты — помельче, бригантина — старше той, призрачной — еще с косым парусом. Каравеллы, разом три, и так плотно друг к другу, что сначала Стив принял их за плавучий остров. Снова рыбацкие лодки. Фрегат.Разные. Но все одинаковые в одном. Мертвые. Целое кладбище кораблей.Стив подавил желание перекреститься — сомнительно, чтобы это помогло. Здесь правили демоны и чудовища. Богу тут было явно не место. Стива отпустили, потому что он был один. По Закону. И он заключил сделку, последствия которой не ясны, да и реальность ее можно подвергнуть сомнению.Но где же “Холодное сердце”? Неужели на нем тоже нашелся кто-то, знающий Закон Гряды?Он обернулся на Рамлоу — тот по-прежнему был бледнее четвертого всадника, дышал редко и еле заметно и волшебным образом выздоравливать не спешил.Туман закончился внезапно. “Свобода” выскочила между шхер, точно ей дали пинка. Стив едва успел заложить неожиданно тяжелый штурвал на подветренную сторону и затянуть его ремнем. Следовало как можно скорее вытащить из трюма команду — он сам не знал фарватера, и при таком неумелом рулевом корабль проживет в шхерах не более четверти часа.Стив почти скатился с мостика, чувствуя внезапную слабость в коленях. Поспешил к решетке трюма и потянул на себя засов — тот будто прикипел от призрачной сырости и поддался не сразу, пришлось приложить усилия и раскачать. Наконец стальной штырь выскочил из пазов, но на нем не было и следа ржавчины. Стив остановился на секунду и на поверку дернул решетку, закрывающую вход в трюм, — она поддалась, но чуть-чуть, точно Стив был обычным матросом, который для закрытия тяжелой крышки всегда зовет напарника. Снизу тут же высунулись руки и начали помогать. От тройных усилий решетка приподнялась и легла на упоры. Первым наружу выбрался Фиши и сразу опрометью бросился к штурвалу. Остальные поднимались неспешно, с оглядкой, точно ожидали увидеть дурное.Решетка, которую Стив поднимал одним мизинцем, издевательски лежала на упорах. Рядом блестел штырь.До Стива дошло, и он осел где стоял.Гряда Сирен не солгала и слово сдержала — забрала подарок. Тот, который он не ценил, да и подарком-то вовсе не считал. Загадочная сила Стива Гранта Роджерса, полученная им в тринадцать лет наутро после долгой болезни, испарилась, точно тот самый туман. Бесследно.