2. Белый танец (1/1)

Кингстонские балы были отдельной разновидностью пыток. Жара, многослойная парадная одежда, запах духов, кислое вино. Но главной бедой было не это...Самым главным испанским сапогом вечера являлись танцы. Командор Роджерс, которого за его долгую жизнь пытались обучить этой премудрости целых три учителя (безуспешно), танцевать не любил, не хотел, а главное — не умел. Чувство внутреннего такта, которое позволяло другим не сбиваться с ритма движений, у Роджерса отсутствовало. Бедные дамы стоически терпели его деревянные па, трагически морщили носики, когда он наступал им на ноги, и старались при следующих звуках музыки держаться подальше от привлекательного, статного, но такого неуклюжего кавалера. Джеймс, бывало, шутил, что между простыней от Стива дамы тоже не знают куда деваться — с таким-то чувством ритма... Роджерс тогда смеялся до икоты и отмахивался, что пока жалоб не поступало.Сегодня его, похоже, ожидали очередные круги ада, которые по недоразумению назвали бальными кругами. Он попытался увильнуть от тяжкой обязанности, но стайка дам под предводительством лучшей подруги Люсиль загнала его в угол и угрозами и шантажом записала на три танца. Роджерс бы с большим удовольствием побеседовал бы с Люсиль наедине, например во время прогулки по саду. Шествующая позади служанка в прошлый раз им почти не мешала, только придерживала шлейф платья на особо коварных поворотах парковой дорожки. А Люсиль дозволила коснуться руки. Было прекрасно, и воспоминание о легком прикосновении грело его душу.За те сумбурные три дня, которые прошли с того момента, как “Свобода” привела в порт на траверзе плененную “Каракатицу”, он с Люсиль едва ли успел перекинуться парой слов. Сначала были бесконечные совещания у губернатора, потом в штабе, потом суд и теперь наконец — объявленные в честь победы над пиратами празднества. Команду “Каракатицы” еще вчера отправили морем на Рилос-Таро на пожизненную каторгу. Рамлоу же оставили в городской тюрьме, чтобы в воскресенье торжественно казнить на главной площади Кингстона в поучение и назидание, при большом скоплении народа. Сперва казнь хотели провести в пятницу, сегодня, но губернатор решил, что чем больше народу соберется со всего острова, тем меньше потом будет шансов зародиться слухам о воскрешении Черного Пса. Уж больно популярен он был у портовой черни.По кабакам шептались, что Черный Пес сцепился с кем-то жутким, с какой-то тварью из Моря Призраков, и только поэтому Роджерсу удалось так легко взять “Каракатицу” в плен. Слухи росли и ширились, и буквально за три дня все заслуги “Свободы” в поимке банды забылись, а вот образ Черного Пса, который героически борется с морскими дьяволами, напротив, закрепился.Это было несправедливо. Да, догнать пиратский корабль “Свобода” смогла именно по этой причине, но на абордаж-то ходила команда Роджерса. Не сами же головорезы в плен сдались и в кандалы себя заковали. Впрочем, нет худа без добра: Черный Пес прочно занял собой все сплетни, и о подвигах Роджерса со штурвальным колесом не шептались вовсе, что было несомненным плюсом.Сегодня кроме огорчительных танцев командор ожидал приятное для себя вручение тех самых дукатов, которые позволят ему просить руки Люсиль немедленно. Жаль, приказ о награждении должен был прийти не раньше чем через месяц, но Стив рассчитывал, что это случится аккурат к помолвке.Поэтому он с сожалением отставил в сторону бокал и, осторожно лавируя между гостями, подошел чуть ближе к группе важных толстяков, в которой самым объемным был отец Люсиль. Тот будущего зятя заметил, но вопреки своей привычке распахивать объятия навстречу командору только кивнул рассеянно и вновь сосредоточенно склонился к полковнику Филлипсу, который тихо и озабоченно что-то шептал ему на ухо.Честера Филлипса Роджерс не любил. Точнее — презирал. Среди солдат гарнизона ходили нехорошие шепотки про нечистые руки полковника, к которым так и липнет чужое золото. И вправду, Филлипс был куда богаче, чем положено человеку его положения и происхождения. Однако свое состояние он оправдывал удачными вложениями в банковские бумаги, которые стали нынче модной вещью в высших кругах.Роджерс в ростовщичестве понимал мало, но Филлипса не любил по другим причинам: во-первых, тот, несмотря на возраст — а ему было почти пятьдесят, — ухлестывал за Люсиль, которой наверняка был противен и она терпела его ухаживания только потому, что не хотела никого обидеть. Во-вторых, экономил на собственных солдатах, нисколько не следя за воровством интендантов и прочей мелкой шушеры, которая при Филлипсе совсем распоясалась.Командор отвернулся, не желая мешать будущему тестю, и поискал взглядом Люсиль. Она нашлась в противоположном конце зала — беседовала с кем-то из недавно прибывших в форт военных, и судя по движению веера, собеседник был ей весьма интересен. Стиву краска плеснула на щеки. Ему, конечно, никто и ничего не обещал, но он рассчитывал, особенно после поимки “Каракатицы”, что герою дня уделят хоть толику внимания. Поставив бокал на стол, Роджерс решительно двинулся вперед, разрезая толпу точно фрегат волны. Дойти ему не дали.— Дружище! — на плечо опустилась рука одного из его младших офицеров.Роджерс удивленно остановился: чего его люди никогда не нарушали — так это субординации, и даже будучи в подпитии, джентльмены оставались джентльменами, а тут… Он уже открыл рот, чтобы выговорить офицеру за его бесцеремонность, но тот неожиданно сильно сжал пальцы у него на предплечье и, прихватив за шею, пригнул к себе, точно в дружеском объятии, а сам быстро зашептал на ухо:— Командор, уходите. Нужно бежать, немедля. Сейчас придут солдаты гарнизона, и вас...— Что происходит? — шепнул в ответ Роджерс, уже не сопротивляясь лже-объятиям.— Деньги. Золото. Все дело в десяти тысячах. Вас…— Командор Роджерс! Голос, окликнувший Роджерса, был холодным, деловым и к празднику не подходил абсолютно. Стив отпустил своего моряка, деланно весело хлопнув того по плечу — парень молодец, единственный, кто не побоялся и решил предупредить, и развернулся, разом выпрямляясь и расправляя плечи. Звавший не ожидал и отшатнулся назад. Он оказался одним из капитанов гарнизона, в сопровождении двадцати солдат и почему-то пятерых местных священников.— Чем могу быть полезен, господа? — Стив небрежно положил руку на кортик. Какая жалость, что на балах уже лет десять как запрещено носить перевязь со шпагой.Офицер сделал еще шаг назад, потом понял, что выглядит глупо, побурел от злости и, решительно задрав подбородок, провозгласил:— Командор Роджерс, по приказу командующего гарнизоном и в связи с особым распоряжением губернатора я вынужден вас арестовать.Бальный шум вокруг исчез, точно кто-то накинул на толпу толстое войлочное одеяло. Все замерли, навострив уши, стараясь не пропустить ни слова.— И в чем меня обвиняют? — Роджерс не пошевелился, только вопросительно приподнял бровь, но офицер все-таки не выдержал, забегал глазами, словно ища поддержки, и — отступил назад, почти упираясь в своих подчиненных.— Вы обвиняетесь в использовании колдовства, — торжественно провозгласил он, но под конец фразы голос сорвался на фальцет. — Что за бред? — Роджерс настолько ошалел от нелепости обвинения, что не сопротивлялся, пока солдаты опасливо сковывали ему руки, и лишь только когда их попытались завести за спину, рванулся, одним движением стряхивая с себя и солдат, и порванные цепи. — Я — дворянин. Да какое право вы имеете…— Имеем, сын мой, — раздался спокойный голос позади. Стив начал поворачиваться, чтобы посмотреть на того, кто это сказал, но тут же понял, что это ошибка — сбоку что-то мелькнуло и ударило в шею. Мир перед глазами крутанулся, где-то закричала женщина, потом раздался спокойный голос Филлипса, приказывающий кому-то принести веревки, и стало темно.