2. (1/1)

1716 г.Сильвер сидел на палубе, привалившись спиной к теплому борту, и вслушивался в мёртвую тишину, накрывшую корабль. ?Морж? казался призраком посреди пустоты, вне времени и пространства. Дрейфующая могила для живых мертвецов. Застывший ночной воздух пах отчаянием и страхом. Временами Сильвер думал, что только страх напоминает ему и всем остальным, что они ещё живы, и что пока жив Флинт, им всем есть чего бояться.Утешением служила лишь мысль, что все это не может длиться вечно. Капитан рано или поздно прикончит их всех - убийственной силой шторма, голодным безмолвием штиля или своими собственными руками, как тех двух матросов. Всю команду, одного за другим. А Сильвера оставит напоследок, как свидетеля – разве не потому он и выделил ему, единственному из всей команды, второму после себя, полный паек? Сильвер гнал прочь эти навязчивые бредовые мысли, зная, что не имеет права поддаться им. На корабле достаточно и одного безумца, облеченного властью. Если с ума сойдет еще и квартирмейстер, команда точно не переживет этот рейс. Кто-то должен сохранять ясность рассудка на тот ничтожно маловероятный случай, если у них появится шанс на спасение, - хотя бы для того, чтобы не упустить этот шанс.Впрочем, Билли тоже пока держался. Возможно, должную степень закалки он приобрел в своем печальном прошлом, вместе с говорящей кличкой, под которой все теперь его знали, а может, все дело в том, что он ходил на “Морже” с Флинтом значительно дольше Сильвера, и, следовательно, знал его лучше. И пусть его помощь сводилась лишь к настойчивым советам обуздать безумие капитана, пока не поздно, она, по крайней мере, побуждала Сильвера попытаться найти способ это сделать, хоть это и казалось невыполнимой задачей.Легко сказать – заставь капитана Флинта считать тебя равным ему! В чем Сильвер мог стать ему равным, если он не обладал ни опытом и знаниями Гейтса, ни образованностью и мудростью миссис Барлоу, не говоря уже о том, что степень ее влияния на Флинта наверняка была обусловлена еще и их близостью? Господи, он даже не был безумен, как сам Флинт, чтобы попробовать с ним сравняться хотя бы в этом. В глазах Флинта он всего лишь мелкий пронырливый поганец, единственным талантом которого было умение приспосабливаться и дурачить простаков увлекательными байками ради собственного выживания и выгоды. И то, что благодаря несчастливому стечению обстоятельств его выбрали квартирмейстером, вовсе не заставило Флинта его уважать, а скорее раздражало из-за того, что теперь приходилось разгребать последствия его ошибочных решений. Учитывая, что именно Сильвер был виноват в том, где они все сейчас оказались, пренебрежение и злость со стороны капитана казались вполне заслуженными.Как будто он вообще хотел эту должность и эту ответственность! Но его желания перестали иметь значение после Чарльзтауна. Все полетело к чертям, когда он потерял ногу, а вместе с ней и независимость. Жизнь в одночасье превратилась в ад. Постоянная боль, необходимость учиться заново самым простым вещам, беспомощность и осознание собственной бесполезности доводили его до бешенства и сами по себе, но, будто всего этого было мало, ещё и команда не давала ему забыть о том, в кого он превратился. Отношение к нему Флинта в этом смысле устраивало Сильвера куда больше. Он, конечно, был сильно удивлен, когда очнулся в каюте капитана, но потом сообразил, что дело вовсе не в сострадании. Флинт просто не хотел терять контроль над человеком, через которого контролировал команду. А может, после краха всех планов Флинта ему просто нужен был рядом кто-то, кому было еще хуже. А Флинту действительно было плохо, потеря миссис Барлоу его почти раздавила. Золото Урки стало последней каплей. Рассказывая о золоте и видя, как меняется лицо Флинта от этой новости, Сильвер бы всерьез испугался за свою жизнь, если бы ему тогда не было настолько хреново. И он сомневался, что такой болезненный удар по самолюбию со временем утратил для Флинта чувствительность.Флинт тогда не поверил ему безоговорочно. Когда Сильверу немного полегчало и путаницу в деталях нельзя было списать на лихорадку, Флинт дотошно расспросил его о подробностях: кто именно из двух разведчиков рассказал Сильверу о своем обмане, в какой момент времени и с какой целью. И после этой беседы, больше напоминавшей допрос, он еще иногда якобы невзначай мог задать какой-нибудь уточняющий вопрос. Но Сильвер был слишком опытным лгуном, чтобы попасться, а Флинт слишком очевидно считал себя самым умным и опасным, единственным хищником посреди стада баранов. Такому человеку проще было поверить в историю о пропавшем золоте, чем допустить, что Сильвер осмелился так нагло и изощренно его наебать. Может, пришло время развеять его заблуждения и показать, что есть на этом корабле сволочь и поумнее него? Может, хотя бы это заставит его относиться к Сильверу серьезнее?.. План, конечно, сомнительный с точки зрения выживания. Но рано или поздно они так или иначе все тут сдохнут, так что терять особо нечего.Возможность проверить эту теорию представилась довольно скоро. И, как ни странно, она, вроде как даже сработала. Конечно, все могло бы обернуться иначе, если бы не удачное стечение обстоятельств: одна из акул, пирующих у раздутой китовой туши, стала трофеем, способным отсрочить голодную смерть команды еще на несколько суток; совместная охота погасила разногласия перед лицом более важной цели, и признание Сильвера о его роли в краже золота осталось безнаказанным. По крайней мере, они вернулись на корабль вместе с Флинтом, оба живые, и с добычей.Слабость, вызванная голодом и жаждой, отступила в горячке охоты, но когда Сильвер оказался на палубе ?Моржа?, напряжение схлынуло, забрав с собой остатки сил, и в зажатый протезом обрубок ноги вернулась боль. Команда радовалась богатой добыче. Тем, кто еще держался на ногах, теперь было, чем заняться: поднять тяжелую акулью тушу на борт, разделать ее, накормить всех, кто подняться уже не мог. С этим они справятся и без него. А ему срочно требовалась передышка и тихое место, чтобы снять этот ебаный протез. Сильвер оглянулся на Флинта: тот с самодовольным видом отдавал распоряжения. Их взгляды встретились, и Флинт мотнул головой в сторону полуюта. ?Я с тобой еще не закончил?, - читалось в его глазах.Надежда, что между ними все окончательно утряслось во время охоты, померкла, уступив место усталой обреченности. Держась за фальшборт, Сильвер поковылял к каюте, спиной чувствуя прожигающий взгляд капитана.В каюте было тихо и прохладно. Сильвер прислонился к стене, наслаждаясь редким моментом одиночества, когда ему не требовалось держать лицо перед остальными, чтобы не пробуждать в них осточертевшее стремление ?позаботиться?. Можно было сесть и спокойно снять протез, превратившийся в пыточное орудие - но, слабость тому была виной или просто не повезло, чертова железка заскользила по полу, и в попытке удержать равновесие Сильвер перенес на нее весь свой вес. От боли, которая прошила ногу, потемнело в глазах, и он, сползая на пол, закусил губу, чтобы не заорать. Когда пелена перед глазами рассеялась, он попытался подняться, но протез словно превратился в неведомую хищную тварь, которая впилась в его плоть сотней мелких острых зубов. Срывая ногти, он принялся распутывать ремни, задубевшие от морской соли. Ему казалось, что если он не стащит с себя эту штуку, то просто вырубится. Избавившись наконец от протеза, он откинулся к стене, тяжело дыша.Звук открывшейся двери заставил его поднять голову. Флинт стоял с кружкой в руке, глядя на него. Сильвер потянулся за протезом, чтобы привести себя в должный вид, но Флинт нахмурился и качнул головой:- Это подождет. - Он прикрыл за собой дверь и склонился над Сильвером, протягивая ему воду. - Вот, попей.Он смотрел на Сильвера с таким напряженным вниманием, что Сильвер, сбитый с толку этим изучающим взглядом, отвел глаза и потянулся к кружке. Рука казалась как из свинца отлитой, пальцы дрожали. Флинт присел рядом на корточки и поднес кружку к его губам. Жажда и страх пролить хоть каплю драгоценной влаги пересилили гордость, и Сильвер сдался, позволяя Флинту напоить себя. Он не сразу заметил, как вторая рука Флинта переместилась ему под голову; большой палец соскользнул на шею, туда, где под кожей билась жилка. Это ощущение показалось ему вдруг странно знакомым, вызвав в памяти и другие: тепло этой руки под затылком, прохлада сухой ладони на лбу, легкое касание мозолистых пальцев на запястье. В те времена, откуда пришло это воспоминание, слишком многие касались его против его воли, принося боль, унижение и страх - люди Вейна, парни из команды, доктор Хауэлл. Слишком много чужих рук. Неудивительно, что он забыл прикосновения этих.Лицо Флинта было так близко, что можно было увидеть, как расширены его зрачки. Все так же не отрывая от Сильвера тяжелого взгляда, он поставил опустевшую кружку на пол, склонился ближе к нему и положил вторую руку ему на плечо, в опасной близости к шее. Это слишком живо напомнило Сильверу, как погиб мистер Гейтс, и он закрыл глаза, заранее смиряясь с участью, ожидавшей, судя по всему, каждого квартирмейстера на этом судне. А через мгновение рука на его собранных в тугой хвост волосах сжалась, и Флинт поцеловал его, отчаянно и жадно.От неожиданности Сильвер приоткрыл рот, и Флинт тут же воспользовался этим, настойчиво проталкивая внутрь свой язык, яростно впиваясь в его губы. Другую руку он запустил Сильверу под рубашку и с горячечной торопливостью шарил по его телу. Когда Сильверу показалось, что он вот-вот задохнется, Флинт разорвал поцелуй, а потом с поистине дьявольской ловкостью стянул с Сильвера рубашку и отшвырнул в сторону. Во взгляде Флинта не осталось осмысленности, из черных провалов его зрачков на Сильвера смотрела голодная бездна, и он закрыл глаза, не желая быть утянутым в эти глубины, как щепка в водоворот. Но когда его сомкнутых век коснулся робкий поцелуй, а до щеки с почти благоговейной трепетностью дотронулась ладонь Флинта, он понял, что проиграл.А в следующее мгновение рука Флинта уже оказалась у Сильвера в штанах и бесцеремонно пробиралась глубже. Флинт снова завладел его ртом, терзая его с таким разнузданным напором, словно был матросом, после долгого рейса дорвавшимся до двухпенсовой шлюхи. Все происходило слишком быстро и сумбурно, но, даже будучи совершенно сбитым с толку, Сильвер понимал - бесполезно что-то говорить, в таком распаленном состоянии Флинт его не услышит. Почувствовав же сопротивление или получив явный отказ, он может окончательно растерять остатки здравомыслия. И может стать намного хуже, если не дать довести ему начатое, чем бы оно ни являлось, до конца.Флинт навис над ним, покрывая поцелуями его грудь, спускаясь по животу к уже распущенному поясу штанов, полностью поглощенный этим занятием. Сильвер повернул голову набок, прикидывая, сможет ли дотянуться до протеза, и хватит ли ему сил ударить по капитанской макушке, и не будет ли это самым верным решением. Стон Флинта, протяжный и отчаянный, оборвал эти размышления, и Сильвер, сам не понимая, что им движет, осторожно положил ладонь ему на затылок. Флинт замер, тяжело дыша, а потом, словно истолковал этот неловкий жест как разрешение, торопливо потянул штаны Сильвера вниз по бедрам. Когда обрубок левой ноги выскользнул из штанины, Флинт, не утруждая себя дальнейшей возней с раздеванием, просто перехватил эту ногу под коленом и другой рукой потянулся к завязкам своих штанов.У Сильвера перехватило дыхание. Яснее некуда было, что случится дальше, и, не желая смотреть на Флинта и его приготовления, он перевел взгляд на дверь каюты - то ли надеясь, то ли опасаясь, что кто-то вдруг зайдет и все это увидит. Мысль, что это может оказаться Билли, рассмешила его. Тот здорово удивился бы, обнаружив, что его совет “быть как миссис Барлоу” Сильвер исполняет так дословно. Но через мгновение ему стало не до смеха: он почувствовал, как в него тычется каменно твердый и скользкий, будто его смазали маслом, член. Понимание, что Флинт успел уже один раз кончить и снова пришёл в полную готовность, поразило Сильвера больше, чем то, что происходило в этот самый момент. Это все объясняло, лишая мотивы Флинта пугающей непостижимости. Все это не сумасшествие и не извращенный способ отыграться за грандиозный обман с золотом. Просто подавляемые бог весть сколько времени потребности, удовлетворить которые Флинту, возможно, мешал страх, вбитый еще во времена службы офицером королевского флота, где содомия считалась мерзейшим из пороков. Можно было бы даже посочувствовать Флинту, доведенному до того, что он вынужден довольствоваться грязным лживым вором, калекой, готовым на все ради того, чтобы остаться в живых…Жалость к Флинту растаяла без следа, когда он толкнулся внутрь. Сильвер сжал зубы и вцепился в его предплечья, надеясь оставить на них, как минимум, синяки.Он никогда раньше не был с мужчинами, но чутье подсказывало не сопротивляться, расслабиться, податься навстречу. Это было больно, но, в конце концов, не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал все эти месяцы после Чарльзтауна. И, судя по тому, с какой осторожностью Флинт держал его искалеченную ногу, как медленно он двигался, он все же держал себя в руках. Хотя закушенная губа, дрожь и искаженное болезненным напряжением лицо выдавали, каких усилий ему это стоило. То, что Флинт оказался способен обуздать свои инстинкты, служило неопровержимым доказательством его нежелания причинить Сильверу вред.Несмотря на эту спасительную мысль, Сильвер не чувствовал себя настолько уязвимым со времен инцидента с людьми Вейна и последующих событий. Но если его удел - приспосабливаться, он приспособится. И если Флинт разглядел в нем способ утоления своих потребностей, что ж, так даже проще.Звук, с которым Флинт кончил, был похож на сдавленное сухое рыдание. Он почти лег на Сильвера, оставаясь в нем, удерживая свой вес на локтях по обе стороны от его головы, прижимаясь лбом к его лбу. А когда он наконец поднялся, то повернулся к Сильверу спиной, молча приводя себя в порядок.Сильвер осторожно сел, озираясь по сторонам, дотянулся до валяющейся на полу рубашки, вытерся ею и отбросил в сторону. Флинт, который уже выглядел и вел себя так, словно ничего между ними не случилось, смотрел на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица. Сильвер на мгновение будто увидел себя его глазами: полуголый, растрепанный, с болтающимися на одной ноге штанами, растерянный и жалкий.- Тебе помочь? - вдруг спросил Флинт.Сильвер помотал головой. Флинт пожал плечами и вышел, оставив его одного.Когда вечером того же дня в паруса вернулся ветер, Сильвер не удивился. Его собственное безумное предположение, что постигшие “Морж” бедствия мистическим образом связаны с состоянием духа капитана, косвенно подтверждалось. Каким бы приземленным и грязным по своей сути ни было случившееся между ними, оно, похоже, изменило что-то в душе Флинта.К острову марунов они прибыли на четвертые сутки.Флинт его больше не трогал, держась в рамках, предписанных кодексом и требованиями текущего момента. Это позволяло предположить, что тот внезапный всплеск похоти не повторится. Но странным образом он всё же сблизил их - не сам по себе, а как порождение безумия, к границе которого все они подошли слишком близко в том месте и в тот момент времени. Сильвер мог сколько угодно отрицать свою слабость, но он действительно был слаб. И если уж позволять кому-то видеть его таким, то пусть это будет Флинт, выебываться перед которым было бы глупо после того, что между ними случилось. Он принимал предложенную Флинтом помощь, когда без нее было не обойтись - и не чувствовал себя при этом ущербным. Возможно, потому, что в чём бы ни коренилось желание Флинта ему помочь, это определённо была не жалость.Сильвер не сразу осознал, насколько далеко все зашло. Он отчетливо понял, что Флинт действительно переживает за него, лишь когда вернулся от дочери королевы марунов. Флинт не спал, и по тому, как расслабились его плечи, по облегченному вздоху, который он не смог скрыть в момент, когда Сильвера втолкнули в клетку, нетрудно было догадаться - он все это время стоял здесь и ждал. Это открытие с трудом поддавалось пониманию, и Сильвер просто смирился.Но перемены в состоянии Флинта простирались куда глубже, чем казалось на первый взгляд. Гнев, подпитывающий силы капитана, иссякал, а вместе с ним уходила и воля к жизни. И это не могло не беспокоить. Бешеная неукротимость Флинта несла не только разрушения, благодаря ей он спасался из самых невероятных передряг. И сейчас команда отчаянно нуждалась в яростном, неистовом Флинте, а не в смиренном мученике, маскирующем свое самоубийство под героический подвиг во имя команды. Сильверу удалось отговорить его от затеи убить королеву марунов, больше смахивающей на драматический акт, к каким Флинт, по мнению Сильвера, имел нездоровую склонность. И можно было бы выдохнуть и успокоиться, но план Сильвера сработал не совсем так, как он рассчитывал. Идею освобождения рабов и Нассау от гнета Британской Империи, подкинутую марунам с единственной целью - выйти из клеток живыми и сбежать с острова - Флинт воспринял всерьез.Теперь их существование было подчинено новой великой цели - они готовились к войне. Но в том плачевном состоянии, в котором они все пребывали, им даже в море было не выйти. Они застряли на острове на несколько недель, необходимых для восстановления сил, пополнения запасов и починки поистрепавшегося в шторме “Моржа”. Новоприобретенные союзники показали, где можно охотиться, и выделили место на окраине леса, где команда могла поставить палатки. Флинту же и Сильверу дали отдельную хижину в глубине поселения. То ли это была дань уважения их статусу, то ли маруны решили, что капитана и квартирмейстера пиратского корабля на всякий случай лучше держать поближе к себе и подальше от команды.Все это время Сильвер избегал вспоминать о том, как Флинт однажды поимел его на полу в своей каюте, считая это событием, место которому в прошлом. Но в первую же ночь в хижине Флинт подошел к нему вплотную и положил ладонь ему на щеку. В потемневших глазах Флинта читался невысказанный вопрос, ответ на который по какой-то причине он рассчитывал найти в Сильвере. Тот уже знал, какие демоны пляшут в глубине этого взгляда. Знал он и то, что именно их разрушительная сила питает огонь в душе капитана Флинта, и то, как нужно это пламя сейчас, когда от способности зажечь и поддерживать его зависели жизни стольких людей, включая и его собственную. И когда Флинт поцеловал его, он ответил на поцелуй.В этот раз Флинт был совсем другим. Обняв Сильвера со спины, он целовал его шею, гладил грудь и живот, готовил скользкими от масла пальцами перед тем, как войти, и ласкал его член, пока двигался в нем. Но хотя Флинт был очевидно искушен и прикладывал определенные усилия, Сильверу не удалось даже заметно возбудиться.Это повторилось снова и продолжало повторяться все то время, что они провели на острове. Флинт никогда не спрашивал разрешения, видимо, считая молчаливое непротивление Сильвера достаточным согласием. Сильвера по здравому рассуждению, если отбросить в сторону личные переживания и предрассудки, устраивала эта странная связь. Она была выгодна обоим - Флинт удовлетворял свои потребности, а Сильвер получил возможность сравнительно малой ценой держать капитана в состоянии, в котором тот не представлял опасности для собственной команды. Так и повелось: дни были заполнены работой, советами с марунскими вождями, решением разногласий, неизбежно возникающих между недавними врагами, вынужденными теперь стать союзниками, а ночи…Флинт не бывал с ним груб или жесток, но, когда всё заканчивалось, не проронив ни слова, уходил к себе на топчан. Но эта показная отстраненность не продержалась долго. Днем у них была одна цель, общие замыслы; они делили мысли, надежды и опасения - и Флинту было недостаточно одной только податливой готовности, с которой Сильвер принимал его ласки. Ему хотелось в полной мере разделить с ним и ночь. И, разумеется, он получил от Сильвера и это, действуя с той же целеустремленностью, с которой добивался всего в этой жизни. Сильверу, который давно уже достиг совершенства в умении сдерживать стоны, пришлось прикусить собственную ладонь, когда Флинт отсасывал ему. Сильвер не считал себя содомитом, но он кончил, когда его член был во рту у Флинта, а пальцы Флинта - в его заднице.Все это сказывалось на Сильвере не лучшим образом. Ему все труднее было разделять происходящее ночью от дневной жизни и не впускать Флинта глубже, чем тот уже успел проникнуть. Сильверу казалось, что его рассудок теряет ясность, мотивы путаются, а сам он горит как в огне - то ли от того, что с ним делал Флинт, то ли от лихорадки. В те времена легко было спутать одно с другим.А потом Флинт оставил его на острове, и Сильвер, сам того не ожидая, почувствовал себя одиноким и брошенным. Но дело было, конечно, не во Флинте самом по себе. Просто Сильвер знал, что если капитан погибнет, за ним уже не вернутся. Без лидера альянс с марунами прекращал существование, и пираты из союзников снова становились угрозой. Так что не было смысла рисковать жизнью всех ради него одного - этого Сильвер и сам бы не одобрил. Его мучил другой вопрос: было ли это решение Флинта или же на нем настояли маруны, когда выбирали почетного заложника. И если это были маруны, то насколько большую, по их мнению, ценность он представлял для Флинта?.. И если маруны это поняли, то почему сам Сильвер не может ответить на этот вопрос?