Глава седьмая (1/1)

В которой мы встречаемся с Человеком-СколопендромЧерепаха не выдержала испытания длинной дистанцией. Еще некоторое время до Гоблина долетал ее въедливый голос, критиковавший его способности к верховой езде. Затем его поглотил вой ветра. Выбравшись наконец из ущелья, Гоблин оказался посреди бескрайней пустыни – совершенно один.Во все стороны, куда ни кинешь взгляд, простирался один и тот же унылый пейзаж: голая растрескавшаяся земля, кое-где – чахлые кустики саксаулов. Ни человека, ни жилья, ни зверя, ни птицы… вообще никаких признаков жизни.Гоблин остановился в нерешительности. ?Что же делать? – размышлял он. – Бегать туда-сюда, оглашая пустыню криками: ?Паучок, родной, где ты?? А вдруг тут все-таки кто-то живет, и меня услышат? Вот позор-то будет! И потом, если он и вправду начал новую жизнь, то на старое имя, пожалуй, не откликнется… Обыскать всю пустыню? Нереально, тем более что я должен выбраться отсюда до заката…? И он с сомнением взглянул на быстро темнеющее предвечернее небо.Но в этот миг особенно сильный порыв ветра донес до его ноздрей слабый запах гари.?Одно из двух, - сказал себе Гоблин, - либо здесь что-то горит, либо кого-то поджаривают. Если это пожар, я знаю, кто его устроил; если кого-то жарят – надеюсь, того, на кого я подумал!? И, пришпорив Байконура, он стрелой помчался в том направлении, откуда доносился запах.Вонь становилась все сильнее: скоро Гоблин различил и дым, и отблеск пламени, и одинокую фигуру у костра.?Что-то здесь не так! – сказал он себе. – Разве Питер Паркер способен развести огонь без посторонней помощи?? И в душе его разочарование смешалось с безрассудным облегчением, ибо, хотя Гоблин и пересек полмира и преодолел множество опасностей в поисках Человека-Паука, именно с Человеком-Пауком ему меньше всего на свете хотелось встречаться.Однако, подъехав ближе, Гоблин понял, что костер разложен очень неумело: огонь кидался в разные стороны, то и дело грозя потухнуть, и на редкость гнусно чадил, норовя при этом пустить дым прямо в лицо владельцу. И, хотя несчастный с поистине паучьей грацией бегал вокруг костра кругами, дым настигал его повсюду.?Нет, это все-таки он!? - обреченно подумал Гоблин и, тяжело вздохнув, направил коня прямо к костру.- Куда ты скачешь, чужестранец Гоблин? – грозно и с каким-то невероятным акцентом осведомился хозяин костра, приняв пафосную и совершенно противоестественную позу. – Если ты ищешь неприятностей, то ты их уже нашел!Последние сомнения покинули Гоблина.- Паук! – протянул он. – Да ты, я смотрю, тут совсем слился с местным населением!Паук воинственным жестом сдвинул на затылок драный малахай.- Кого это ты назвал Пауком? – поинтересовался он, пытаясь (без особого успеха) смотреть на всадника сверху вниз.- Тебя, зараза, кого же еще! – с безысходностью в голосе отвечал Гоблин.Питер Паркер выпятил грудь еще сильнее.- Знай, о пришелец из прошлого, - проговорил он нараспев, - что злосчастный Человек-Паук давно умер и канул в вечность. Ныне в его теле живет новая, свободная и сильная личность, ведущая совершенно иную жизнь. Трепещи, о несчастный, ибо перед тобой – Человек-Сколопендр!При этих словах Гоблин действительно затрепетал – да так, что чуть было не свалился с лошади.- Подвиг мой неизвестен, но имя мое бессмертно! – продолжал Человек-Сколопендр, словно поставив себе целью довести Гоблина до истерики. – Я поверг ужасного Тозбола, хитроумного Змея, многомудрую Черепаху…- А они об этом знают? – простонал Гоблин, тихо сползая с седла.- Скоро узнают! – гордо отвечал супер-герой. – Так что, если ты задумал какое-то злодеяние, лучше скачи отсюда подобру-поздорову!- Злодеяние? – переспросил Гоблин, мгновенно погрустнев. – Нет, Паркер, я пришел облагодетельствовать эту страну. Собирайся, едем домой.- Гоблин, - проникновенно сказал Питер, - ты, наверное, не понял. Я же тебе ясно сказал: Человек-Паук умер. Его больше нет. Мой дом – здесь, под этими развесистыми аксакалами...- Кстати, об аксакалах: миссис Мэй уже все глаза выплакала, тебя вспоминая, - подхватил Гоблин, скрежеща зубами при мысли о том, что Паук должен последовать за ним добровольно. – Да и не она одна – весь город до сих пор рыдает, думая о том, какого супер-героя мы потеряли!На глазах у Паука выступили слезы, но взор его остался твердым.- Будь на моем месте бедный доверчивый Человек-Паук, - отвечал он с непреклонной решимостью, - он непременно клюнул бы на твою удочку. Но я, Человек-Сколопендр, не таков! Я-то знаю, что, едва вернусь, меня живо упрячут в кутузку!- Передай Человеку-Пауку, - из последних сил сохраняя терпение, процедил Гоблин, - что ему ничто не угрожает. Настоящий убийца во всем признался и сейчас ждет суда. Кстати, - добавил он, надеясь расположить собеседника к себе, - лично я никогда не верил в твою виновность. По-моему, очевидно, что это была подстава: ну посмотри на себя – разве ты способен кого-то убить?При этих словах по замурзанным щекам супер-героя покатились крупные слезы.- Гоблин, - вскричал он, бросившись к наемнику и попытавшись заключить его в объятия (тот вовремя увернулся), - как я ошибался в тебе! Ты, ты один меня понимаешь! Наконец-то я обрел родственную душу!- Дружище! – с энтузиазмом отозвался Гоблин. – Брателло! А я-то как тебя уважаю!.. Так что, едем?Тут Человек-Сколопендр осекся и как будто увял.- Нет, - ответил он очень тихо. – Прости, Гоблин. Ты отличный товарищ, и мы с тобой могли бы стать прекрасной командой… но нет. Не могу. Видишь ли, здесь, в диких степях Казахстана, я наконец начал обретать истину. Мне открылось, сколь мелки, суетны, нелепы и смешны были все устремления и страсти, владевшие мной в Монстер-сити...?Что за черт, неужели и вправду поумнел?? - недоверчиво подумал Гоблин. Но следующие слова Паука развеяли эту иллюзию.- Вот взять, например, тебя, - продолжал Питер с обличительными нотками в голосе. – Чем ты сейчас занимаешься, Гоблин? Разумеется, выполняешь очередной заказ, чтобы получить за него гонорар… А ведь деньги, Гоблин – это тлен, прах и суета!?Ты-то откуда знаешь? У тебя в руках отродясь больше доллара не бывало!? - подумал Гоблин, но промолчал, чтобы не нарушить хрупкое взаимопонимание, возникшее между ним и его жертвой.- Когда спускается ночь, - мечтательно продолжал Человек-Сколопендр, - мне является дивный дух и беседует со мной без слов о смысле мироздания. Его танец говорит мне, что наше существование – лишь игра теней на покрывале Неведомого, что все наши желания лишены смысла, все наши усилия рано или поздно обрываются в пустоту, все наши чаяния – лишь отблеск улыбки в уголке его клюва… Гоблин, он говорит мне, что я не урод! Ну, во всяком случае, не больший урод, чем все остальные!При слове ?клюв? страшная догадка поразила Гоблина.- Вот оно что! – воскликнул он. – Хочешь сказать, ты снюхался с этим… с этой… демонической пташкой, перед которой тут все дрожат?Лицо Паука осветилось блаженной улыбкой.- Даже ты, - проговорил он, - даже ты, бесстрашный Гоблин, боишься произнести его имя. А я, смиренный Человек-Сколопендр, не боюсь! Вот слушай: КА-РА-ЖАЛ! КА-РА-ЖАЛ! Порыв ледяного ветра пронесся по пустыне, взметнул пески и окончательно загасил костер, обдав Человека-Сколопендра золой. Гоблин покосился на алый солнечный диск, уже коснувшийся западного горизонта, и понял, что пора применить хитрость.- А знаешь… гм… Сколопендр, - заговорил он задумчиво, - ты сейчас сказал кое-что такое, что меня зацепило. Ну, про деньги, помнишь? В самом деле, на что я гроблю свою жизнь? Ведь богатство с собой в могилу не унесешь. Душевный покой важнее. Да, ты меня убедил: вернусь домой – первым делом пойду к клиенту и скажу, что готов пришить его бесплатно!- Я всегда знал, что у тебя благородное сердце! – прослезился Сколопендр.- Но вот что не дает мне покоя, - продолжал Гоблин: - сколько наших ближних в Монстер-сити еще томятся в сетях заблуждения и попусту тратят свою жизнь на бессмысленные поступки, стремясь к недостижимым целям! Вспомни хотя бы Амбала! А профессор Осборн? О Панкере я вообще молчу… - Но как, - со слезами в голосе вскричал Сколопендр, - как мы можем помочь этим несчастным??Нет, все-таки это Паук!? - подумал Гоблин.- Мы должны принести им свет истины, - твердо ответил он. – Вперед! – И жестом полководца указал в сторону Черных гор.На Монстер-сити опустилась ночь. Окна домов гасли одно за другим, и бледный свет фонарей уже не разгонял окружающую мглу. Среди ночных теней бесшумно скользила по улицам одна, особенно темная – темнее, чем сама Тьма. Лунный свет тускло отражался в ее блекло-голубых глазах и соскальзывал с острого шнобеля. Чернокнижник искал уединения. В других городах, когда ему хотелось уединиться среди ночи (например, чтобы без помех съесть кошку или совершить какой-нибудь ужасный обряд), проблем с этим не возникало; но на ночных улицах Монстер-сити даже в этот глухой час кипела преступная жизнь. Уже несколько часов Чернокнижник бродил по улицам, тщетно отыскивая какое-нибудь укромное местечко, где можно было бы провести Обряд Семи Камней и обрести сверх-сверхчеловеческую силу. Но увы! – из глухой подворотни его выставили гоп-стопщики, под мостом уже кого-то ели, а на кладбище он сперва столкнулся с бандой грабителей могил, а потом едва не довел до инфаркта какого-то задумчивого некрофила.?Будь проклят этот город!? - тоскливо думал Чернокнижник.На душе у него было еще чернее обыкновенного. Ядовитая злоба разъедала сердце – злоба, рожденная завистью. Поистине, читатель, нет мук горше, чем те, что причиняет комплекс неполноценности! - Ну почему, почему? – бормотал колдун, скрежеща зубами и сжимая кулаки. – Почему ему все, а мне ничего? Чем он лучше меня? Кто он вообще такой? Ничтожество, жалкое ничтожество! Колдовать не умеет, ни одной буквы енохианского алфавита не знает, кошку зарезать – и то не способен! Да что там, он, я думаю, и человеческой крови-то ни разу в жизни не пил! А туда же, лезет в Черные Властелины! Да из него Черный Властелин, как из меня аспирант! Что он вообще умеет, кроме как мило улыбаться и языком трепать на разные темы? Да это любому дураку под силу! Взять хоть, например, меня… И, воспользовавшись темнотой, в которой прохожие не могли разглядеть его лица, Чернокнижник попробовал мило улыбнуться. Однако сам почувствовал, что вышло у него что-то совсем не то – а точнее сказать, совсем ничего не вышло.- Не беда, - сказал он себе, - тут все дело в тренировке. Попробую-ка что-нибудь сказать о международном положении!И, отойдя с дороги и приняв ораторскую позу, Чернокнижник обратился к ближайшим кустам с речью об опасности терроризма. - Эти… как их… дорогие американе! – задушевно начал он. – Видели ли вы когда-нибудь хороший теракт? Как только у вас в следующий раз появится возможность, обязательно посмотрите! Ах, что это за удовольствие! Самолеты падают, дома взрываются, людишки с вытаращенными глазами бегают и орут – красота, да и только!.. Ах да, совсем забыл: надо же еще улыбаться!Но двойная задача оказалась ему не под силу: к тому же Чернокнижник вдруг сообразил, что не вполне улавливает разницу между Саддамом Хусейном и Усамой Бен Ладеном. А вот его ничтожный брат наверняка знает всех пятерых!Выругавшись на енохианском языке, Чернокнижник от полноты чувств взмыл в воздух. Город расстилался перед ним во всей своей специфической красе: на самом краю панорамы, посреди трущобного пригорода, черный маг заметил пустырь явно искусственного происхождения, сплошь покрытый выбоинами и колдобинами странной формы. На пустыре никого не было: что-то подсказало Чернокнижнику, что люди предпочитают обходить его стороной.- Здесь-то я и проведу Страшный Черный Ритуал! – проговорил колдун и, разрезая носом воздух, со звуком падающего истребителя спикировал вниз.Двое путников – один с диктофоном, другой с фотокамерой – пробирались по пустырю, то и дело спотыкаясь и увязая в грязи.- Сеня! – жалобно стонал тот, что был с фотокамерой. – Сеня, помедленнее! Сеня, куда ты меня завел? Ну что он будет делать среди ночи в этой глуши?- Федя, я начинаю подозревать, что ты дурак! – с достоинством отвечал тот, что нес диктофон. – Когда же и где же, по-твоему, совершаются богомерзкие деяния, как не среди ночи и в глуши? И вообще, где еще его искать, если не на поле Армагеддона?Вдруг в дальнем конце пустыря что-то сверкнуло. Снова и снова вспыхивали и гасли разноцветные лучи неестественно яркого света, освещавшие зловещую фигуру. Высокий, худой как смерть человек в черном и с белокурыми волосами до плеч, склонившись, что-то раскладывал на земле.- Федя, будь я проклят! – завопил человек с диктофоном. – Он совершает обряд! Снимай, а я его окружу!И журналисты перешли в галоп.Чернокнижник, поглощенный приготовлениями к ритуалу, ничего не слышал и не замечал, пока вдруг за его спиной не раздался профессионально вежливый голос:- Извините, пожалуйста, не вы ли случайно будете антихрист?Словно бальзамом пролился этот вопрос на израненную душу Чернокнижника.- Ну… кхгм… вообще-то я здесь инкогнито… - отвечал он скромно, выпрямляясь и принимая царственную осанку. – А вы, товарищи, по какому вопросу?- Видите ли, - наперебой зачастили Федя и Сеня, - мы из газеты ?Монстер-сити православный?. К сожалению, мы не смогли попасть на пресс-конференцию, где вы отвечали на вопросы православной аудитории. Не могли бы вы повторить свои основные тезисы?От природы Чернокнижник отличался умом и сообразительностью. Поскольку никаких пресс-конференций он сегодня в Монстер-сити (равно как и в любое другое время и во всех прочих местах) не проводил, то сразу понял, что его с кем-то перепутали. А немного поразмыслив, понял, с кем именно, и черная злоба вновь затопила его душу.- Хорошо, - отвечал он мрачно и величественно, - я удовлетворю ваше любопытство. Но сперва я должен завершить ритуал.- Ух ты! – вскричал Сеня и подтолкнул локтем Федю, словно восклицая: ?Я же говорил!? - Настоящий ритуал? Черный? Страшный?- А вы откуда знаете? – удивился Чернокнижник.- А… а… а можно нам посмотреть? – задыхаясь от волнения, взмолился Сеня. – И еще, может быть, вы разрешите поснимать? И, если вам совсем не жалко, может быть, дадите подержать какой-нибудь предмет культа?- Сеня, ты гений! – пробасил сзади Федя. – Вот повезло-то! Настоящий ритуал!..- На вас, господин антихрист, наша последняя надежда! – умильно сложив руки, заключил Сеня.Хоть Чернокнижник и был далек от религиозных вопросов, все же он ощутил в происходящем некую странность.- А что вы, собственно, так разволновались? – поинтересовался он. – Страшных Черных Ритуалов, что ли, никогда не видели? Неужели у вас в городе сатанистов нет? Сходите к ним, попросите, они покажут…Горькие, циничные ухмылки исказили лица православных журналистов.- Сатанисты!.. – с невыразимой горечью протянул Федя. – Сразу видно, вы с нашими сатанистами еще не встречались!- И не встречайтесь! – подхватил Сеня. – Нервы целее будут! Это не сатанисты, а смерть моя! Вегетарианцы какие-то, извините за выражение! Сколько лет уже мы бегаем за ними с камерами, упрашиваем, уговариваем их, даже деньги предлагаем – а они ни в какую!- Неужели не проводят Страшных Черных Ритуалов? – изумился Чернокнижник. – А чем же они у вас занимаются?Федя только безнадежно махнул рукой и отвернулся. Плечи его вздрагивали. Сеня успокаивающе похлопал друга по плечу.- О, нашим сатанистам есть чем заняться! – все с той же горькой улыбкой начал он. – Которые поумнее – те статьи пишут, научные труды по сатанизму сочиняют, просветительские – то есть наоборот, затемнительские – сайты делают…Чернокнижник скривился.- А на оргиях? – недоверчиво поинтересовался он.- А на оргиях, - с каким-то мазохистским наслаждением ответствовал Сеня, - они, сволочи, обсуждают между собой разные философские и политические вопросы! А теперь представьте себе, сударь, что вы – православный журналист и обязаны не реже раза в месяц сдавать в газету материал об опасности сатанизма для общества! Как хочешь, так тут и вертись!- А которые поглупее, от тех тоже никакого проку, - мрачно добавил Федя. – Общественной опасности от них, как с козла молока – одно мелкое хулиганство да драки между собой, и то по большим праздникам!Чернокнижник слушал, не в силах поверить в такое падение сатанинского самосознания.- А жертвы? – спросил он. – Они же должны приносить кровавые жертвы!Федя шмыгнул носом. Сеня горько сплюнул наземь.- Не далее как неделю назад, - сообщил он подрагивающим от наплыва чувств голосом, - я лично выдал одному неприятному молодому человеку по имени Рокстеди, изгнанному из Сатанинской Церкви за грубость и бескультурье, двадцать долларов из нашего церковного фонда, чтобы он перед камерой котенка зарезал. И что же вы думаете? Котенок вцепился ему когтями в нос, расцарапал всю физиономию и удрал. И двадцать баксов так и не отдал, зараза!- Котенок? – ошалело переспросил Чернокнижник. Голова у него шла кругом.- Рокстеди! – отвечал Сеня. – Это мне, говорит, за моральный ущерб! Так что, сударь, вся надежда на вас: может, хоть вы призовете своих подчиненных к порядку?- М-да, - протянул Чернокнижник, - распустились они тут без моих руководящих указаний… Да и вы, христиане, их разбаловали… Слушайте, а вы их резать не пробовали?- Н-нет, - с живейшим интересом отозвался Сеня. – А вы думаете, поможет?- Конечно, поможет! – убежденно сообщил Чернокнижник. – Людишек вообще надо почаще резать, чтобы порядок был. Ведь если их не резать, то и порядка никакого не будет! – И мысленно добавил: ?Вот это я круто завернул! Еще бы улыбку освоить…?- Золотые слова! – восхищенно проговорил Сеня. – Прямо слово в слово с нашим редактором, отцом Павсикакием! Он, правда, говорит не ?резать?, а ?добру учить?, но ведь в данном случае особой разницы-то нет!Тут Федя начал пихать его в бок.- Сеня, ты чего городишь? – прошипел он. – Что же, по-твоему, отец Павсикакий говорит то же самое, что и антихрист?Корреспондент уставился на него с видом неизмеримого превосходства.- Я начинаю понимать, что предчувствие меня не обмануло: ты, Федя, действительно дурак, - сказал он веско. – Отец Павсикакий высказывает столь разумные мнения, что даже антихрист не может с ним не согласиться!Федя умолк и тяжело задумался.- Так вот, - продолжал Сеня, снова повернувшись к Чернокнижнику, - Если вас не затруднит провести ритуал прямо у нас на глазах… и еще, если можно, очень хотелось бы увидеть кровавое жертвоприношение… ну там, знаете ли, кошечку или собачку…Чернокнижник царственно повел шнобелем и продемонстрировал свой вариант милой улыбки. Журналистов передернуло.- Что-то не вижу я здесь ни кошечек, ни собачек, - задумчиво сообщил он. – А вот вас двоих вижу…Почуяв недоброе, журналисты согласно попятились.- Федя, - прошептал Сеня, - плох тот корреспондент, который не мечтает всем пожертвовать ради репортажа!- Я вообще-то фотограф, - отрезал Федя. - Бросьте монету, - посоветовал Чернокнижник.Пока простодушный Федя рылся в кошельке, Сеня бочком подбежал к Чернокнижнику и громко зашептал ему на ухо:- Если я останусь в живых, то в завтрашнем номере ?Монстер-сити православного? появится ваше интервью с вопросами на все животрепещущие темы! А если выживет Федя, то появятся одни ваши фотографии, да и те, я извиняюсь, в профиль!Чернокнижник задумался.- А еще я врезку о ваших подвигах сделаю! – продолжал соблазнять его Сеня.Глаза Чернокнижника вспыхнули адским пламенем.- Не надо… - пролепетал несчастный Федя. – Не надо меня в жертву…- Надо, Федя, надо! – ответил ему дружный хор двух голосов.Багровый диск солнца уже наполовину утонул за горизонтом. Все громче завывал ветер, все выше вырастали на горизонте громады Черных гор. Двое, всадник и пеший, мчались по пустыне. Байконур летел, как стрела, наперегонки с ночью; Человек-Паук не отставал от него, используя свои паучьи сверхспособности. Невыгодно отличаясь от Черепахи, он сохранял способность на бегу трепать языком.- Туземцы рассказывают, - выкрикивал он, перекрывая свист ветра, - что в незапамятные времена Каражал был самым обыкновенным вороном-оборотнем. Ну, знаешь, таким же, как Змей, только Змей умный, хитрый и с чешуей, а у Каражала вместо чешуи были перья, вместо хитрости – непосредственность, а вместо ума… э-э… оригинальность мышления. Единственное, что омрачало его жизнь – он не умел летать. Но однажды он странно и чудесно изменился, почти как я…- А его какая муха укусила? – рассеянно поинтересовался Гоблин, поглядывая то на небо, то на часы.- Я, конечно, понимаю, в чей огород этот камень, - с достоинством пропыхтел Человек-Паук. – Прежний Паук наверняка бы обиделся, но Сколопендр выше этого! Так вот: то ли звезды сложились определенным образом, то ли Советы провели очередные ядерные испытания слишком близко от Черных гор, но только Каражала с тех пор не могли узнать. Сама природа его преобразилась: он не был уже ни человеком, ни вороном, ни кем-то третьим…- А летать-то научился? – поинтересовался Гоблин.- Нет, - ответил Паук, - но это его больше не беспокоит. Зато он научился танцевать, познал Истину и причастился гармонии Вселенной. Правда, встречные с тех пор начали реагировать на него странно и не слишком вежливо – но что взять с непросветленных? Лишь немногие, такие, как я, способны познать его истинную красоту; тех же, чей разум помрачен земными страстями, при виде танцующего Каражала охватывают такие бурные эмоции, что, даже если они и остаются в живых, рассудок их оказывается не в состоянии это вынести. Я видел их, бегающих по степи и смеющихся… Гоблин почувствовал, что начинает нервничать больше, чем ему хотелось бы.- Если ты закончил свой исторический экскурс, - сказал он, - то давай-ка прибавим ходу!Но в этот миг особенно коварный порыв ветра, налетев, сорвал его притороченную к седлу куртку и погнал ее прочь от спасительной тени Черных гор.- Проклятье! – вскричал Гоблин, поспешно разворачивая Байконура.- Гоблин! – завопил Паук, тормозя всеми четырьмя и на мгновение скрываясь в пылевом облаке. – Мы же с тобой только что беседовали о тленности земного богатства! И вот, из-за какой-то куртки… Да я тебе свою подарю, у тетушки Мэй на чердаке валяется почти такая же, только вьетнамская и из болоньи! - Идиот! – рявкнул Гоблин, нахлестывая коня. – У меня во внутреннем кармане контракт лежит! На десять лимонов! Я не оставлю его змеям и черепахам!При столь явном свидетельстве помраченности гоблинского ума Паук только передними педипальпами всплеснул и бросился следом.Ветер превратился в настоящий ураган, и догнать куртку им удалось только через несколько километров. Поспешно натянув ее на себя, Гоблин пустился в обратный путь. Человек-Паук, с языком на плече, верной тенью следовал за ним.Солнце уже почти скрылось – лишь маленький краешек его виднелся над горизонтом. Недоброе предчувствие охватило Гоблина и заставило его оглянуться. Далеко на востоке вздымался над песками черный смерч – и он явно приближался.- Это он! – прошептал Человек-Паук. – Он приближается… А когда он приближается, он наступает… Скорее, Гоблин, скорее, я боюсь, ты недостаточно просветлен, чтобы пережить эту встречу!Гоблин, опасавшийся того же, пришпорил коня.Солнце скрылось за горизонтом, но западный край неба еще пылал. Гоблин мчался вперед, борясь с навязчивым желанием оглянуться. Вдруг свист ветра прорезал новый звук, идущий как будто со всех сторон разом: он сотряс Гоблина и эхом отдался у него в костях. Звук этот не был похож ни на что: когда позже Гоблина просили описать свои впечатления, он надолго задумывался, а затем неуверенно отвечал: ?Как вам сказать… Мне показалось, что где-то рядом мучают кошку – но, клянусь своим бластером, странная это была кошка, и мне не хотелось бы с нею встретиться!? А в следующий миг Гоблин с ужасом понял, что это птичий клекот.- Каражал прочищает горло! – крикнул Человек-Паук. – Скорее, Гоблин, скорее!Но Гоблина уговаривать не требовалось. Еще несколько мгновений бешеной скачки – и путники достигли тени Черных гор. Уже виднелось впереди спасительное ущелье: приглядевшись, Гоблин заметил на камне знакомую фигуру Черепахи – и обрадовался ей, как родной… Но в этот миг закат над степью угас, словно небо залили темно-синей гуашью. В то же мгновение стихли и клекот, и вой ветра, и над пустыней воцарилась неестественная тишина. Байконур встал, как вкопанный, едва не выбросив седока из седла.- Кончено, - раздался рядом странно спокойный голос Человека-Паука. – Мы не успели. Прощай, Гоблин, ты был мне хорошим товарищем… ?Господи! – мысленно взмолился Гоблин. – Меня ожидает мучительная смерть или помешательство; неужели и последние мои минуты не будут свободны от этого кошмара??- В память о нашей дружбе, - продолжал Паук, обильно проливая скупые мужские слезы и сморкаясь в малахай, - я обещаю, что попрошу доктора Гроппа выписать тебе направление в самую лучшую психиатрическую лечебницу!Гоблин подумал было о том, чтобы в последние минуты жизни доставить себе неизмеримое блаженство, и даже положил руку на свой бластер – но в этот миг длинная черная тень пала на него сзади, и очертания этой тени были столь удивительны, что Гоблин позабыл о своих кровожадных намерениях и обернулся.Существо, представшее перед ним, в самом деле не было ни человеком, ни птицей, ни кем-то третьим. Впоследствии, когда Гоблина спрашивали, на кого же был похож безжалостный демон пустыни, он, подумав, отвечал, что внешне Каражал напоминал помесь макаки и страуса, причем от обоих животных он взял самое худшее. В довершение всего ему показалось, что и макака, и страус страдали перемежающимся параличом и виттовой пляской. Несколько мгновений человек и демон с живейшим интересом смотрели друг на друга. Что чувствовал Каражал при виде Гоблина (и способен ли он был вообще на какие-то чувства), сказать было мудрено; что же до наемника – он ощутил, как мысли его начинают путаться, тело сотрясается, а губы сами собой разъезжаются в широчайшей идиотской ухмылке. Он понял, что это начало конца.Внезапно Каражал, заставив Гоблина вздрогнуть от неожиданности, издал звук, напоминавший карканье в той же мере, в какой сам он напоминал благородного ворона, и плавным скользящим движением отступил назад. Он произвел сложное движение плечами, словно пытаясь почесать свои легкие позвоночником, и вдруг за спиной у него с механическим щелчком распахнулись два асимметричных огрызка.- Дух пустыни приветствует тебя, Гоблин-эффенди! - синхронно перевел Человек-Паук. – А теперь он будет танцевать для тебя!Гоблин схватился за живот и тихо повалился на песок, мысленно прощаясь с миром и со всем, что в нем любил.