28. Eternal (1/1)

На вторую неделю июня над горой скопились тяжелые тучи и жахнули раскатистым и оглушительным, будто из пушки выстрелили, громом. Тонкая ветвистая молния обошла громоотводы и ударила в несколько верхушек кедров, и лес…Лес загорелся сразу с трех сторон.Ветер был сильный, гнул стволы и раздувал пламя так, будто сам Господь хочет открыть на земле филиал ада. Не успели рабочие и надзиратели выглянуть из окон, не успели выйти на улицу, а полыхали уже целые кубометры.А когда пожарный вертолет, прилетевший спустя десять минут по призыву охраны, попытался залить хотя бы один очаг, другая молния ударила прямо по винту, и уже спустя минуту вся бригада наблюдала, как вертолет кренит.Еще немного?— и на склоне расцвел огненный цветок.Все стояли онемевшие, пока Иида не раскрыл перекошенный рот и не закричал:—?Эва… ЭВАКУАЦИЯ! НАМ НУЖНА ЭВАКУАЦИЯ! Слышите? Мы должны уйти от склона!Рабочие медленно повернулись к нему. Несколько минут надзирателя буравили недобрыми взглядами, а некоторые типы за его спиной, пока никто не видит, стали отдаляться от группы и, кто бегом, а кто шагом, рванули к воротам, перекрывающим туннель.Грянул гром, сверкнула другая молния, и на берег озера, где и стояли бараки, наконец накатила первая волна дыма?— густого и едкого. Если раньше толпа только чувствовала сладкий запах горящих стволов и тяжелый подпаленной смолы, то теперь все задохнулись от плотных, как будто ничем не пахнущих, серых клубов. Стало есть глаза, как от костра, если подойти слишком близко.—?Так, парни, мы должны послушать надзирателя… —?начал Тойомицу, но тут, как будто не сговариваясь, вся толпа рванула к воротам, расталкивая и бригадного, и надзирателя.—?Подыхайте тут сами!—?А мы и так прорвемся!—?Да пока откроют, мы все сгорим!Слышались маты, панические вопли, и Иида, не щадя связок, кричал:—?Держитесь вместе, давка опасна для жизни! Мы должны действовать организованно! ОРГАНИЗОВАННО, СЛЫШИТЕ!Но его быстро заткнули: стали толкать в плечо, вдруг кто-то съездил по морде, подставил подножку и повалил на землю. Кто-то из обезумевших рабочих, прямо под завесами дыма, стал пинать надзирателя, приговаривая сквозь зубы:—?Так ты над нами стоял? Так ты глумился над нами, сука! Ты тут первый подохнешь!Иида что-то выкрикнул, попытался достать табельное оружие, но его уже перехватили двое. Но били недолго: вдруг обидчиков скрутило со страшной силой: они схватились за лодыжки. Чуть в стороне стояла с планшетом Очако. Запыхавшаяся, она с трудом кричала:—?Стоять на месте! Отойдите от надзирателя Ииды! Быстро! Иначе я снова применю ток!Бакуго, который все это время, оставшись в стороне, беспокойно выглядывал ее сквозь клубы дыма и толпу (а та уже штурмовала домик надзирателей), напрягся: очевидно, что на Очако нападут следующей.Тем более что она по глупости своей закричала:—?Если подойдете, я сломаю планшет, и ворота не откроются!А ведь каждый в бригаде знал, что управление воротам туннеля автоматизировано и производится с планшета. Как и управление браслетами. Но прежде, чем грохнуть планшет, нужно отдать команду открыть ворота, а для этого ввести зашифрованный ключ. Про ввод пароля все, естественно забыли.У Очако был только один выход: парализовать всех заключенных, назначив всем без разбора высокий разряд тока, но она не додумалась этого сделать. В панике она пыталась выбрать тех, кто теперь надвигался на нее, но естественно безбожно тупила и мазала по стеклу пальцами.И ее бы, ясен хрен, повалили бы следом и отобрали планшет, если бы Тойомицу не врезал ближайшему рабочему по морде. Тот, крутанувшись вокруг своей оси, рухнул на землю. Бригадный, раскрыв широкий рот, заорал:—?ОТОШЛИ! ОТОШЛИ ОТ НЕЕ!На бригадного тут же кинулись несколько и стали месить его гигантское пухлое тело. Слышались глухие удары и чавкающие звуки, как будто кулак входит в тесто, но кроме того и тихий рык Тойомицу: он дрался как медведь, собирая жирными боками удары, а потом на чистой силе инерции толкал противников и сшибал с ног. Иногда он кого-нибудь поднимал и кидал через спину или бедро. Калечить?— никого не калечил, на поверженных не наступал, а просто валил и валил, стараясь приложить спиной о землю побольнее.Однако его одного было мало. Бакуго, проталкиваясь сквозь толпу, сшибая кого можно плечом и пинками, рвался к ним, но не успевал. Уже какой-то уебок почти добрался до Очако, и тут…В потасовку вмешались Раппа и Тенгай: они встали стеной перед Очако, словно плотина перед ревущим потоком, и стали отбивать удары разъяренных изолированных, которые в животном страхе вообразили, что их тут хотят всех бросить.Бакуго почти прорвался, когда раздался ужасный лязг?— как будто от натуги скрипят целые пласты металла. И почти сразу по громкоговорителю объявили:—?ВСЕМ ОТОЙТИ ОТ ВОРОТ! ОТОЙДИТЕ ОТ ВОРОТ! ОТОЙДИТЕ ОТ ВОРОТ, ИЛИ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!Послышались звучные хлопки (наверняка выстрелы), чьи-то крики, опять послышался лязг, но уже громче, громче, и толпа рабочих… отхлынула от Очако, Раппы и Тенгая куда-то в сторону. Аккуратно обходя тела поверженных, Тойомицу кинулся к Ииде и вовремя оттащил от обезумевших изолированных, придерживая за шиворот формы: ноги надзирателю уже оттоптали, и одна неестественным образом заворачивалась.Очако подскочила к бригадному, что-то прокричала ему в ухо, указала на планшет и рванула куда-то в сторону. Бакуго попытался ломануться за ней, но толпа потащила его назад, к воротам, и ему пришлось раздать кучу тумаков, пихнуть двоих или троих, чтобы просто вырваться из потока. Бакуго едва успел заметить, как Очако скрылась за дверьми склада. Видимо, там кто-то прятался.—?Да блять! —?не выдержал Бакуго и бросился опять в толпу, чтобы побыстрее добраться до дуры-Очако и вытащить ее за шкирку на улицу, пока где-нибудь не задохнулась, не надышалась угарным газом. Дым над головой стремительно густел, раскаты грома звучали чаще, и следом все чаще перекошенные лица изолированных освещали яркие вспышки молнии.Когда Бакуго выбрался из потока, выбрался из плена чьих-то рук, ног, тел, уже накрапывал дождь. В небесах оглушительно грохотало, через громкоговоритель пытались отдавать приказы, но никто не мог разобрать ни слова. Озеро уже отражало ярко-рыжее марево: три горящих участка почти сошлись в одну линию и теперь стремительно надвигались к кромке воды. Дым стоял такой густой, что с трудом можно разобрать, куда бежать, где выход и кто стоит рядом с тобой.Бакуго чисто по памяти выбрал нужную дорогу и, стараясь держать голову пониже, бросился к складу, где, к счастью, оставили открытой дверь.Чуть не врезавшись в полки с мукой и консервами, Бакуго резко развернулся и увидел… увидел, как двое изолированных?— каких-то придурков, с которым они никогда не работал,?— стоят над Очако с ножом. Один держал ее за ремень бронежилета, другой пытался его срезать, чтобы освободить грудь. Очако, безжизненно уронив голову, не сопротивлялась. Кажется, ей крепко дали по мозгам.Бакуго медленно выдохнул, но как вдохнул?— уже не понял. Ярость накрыла мгновенно, словно накинули мешок на голову, словно кинули спичку в колбу с газом, и мигом все разнесло к хуям. Кажется, он сцапал одну консерву, метнул одному долбаебу в затылок, потом взял другую, тоже метнул.На него тут же кинулись с ножом, и он на каком-то инстинкте увернулся, прошел по касательной, схватил за шкирку напавшего и въехал коленом в незащищенный живот. Затем Бакуго дал придурку по уху, заставил резко наклониться и уже вмял колено в лицо. Со всего маху, чтобы хрустнул нос, и он хрустнул. От удара напавший выпустил нож, и Бакуго наступил на лезвие.Едва он успел развернуться, как на него повалили полку, пытаясь придавить вместе с тем, кого он поймал. Посыпались какие-то банки, консервы, какие-то инструменты из ящиков, и все это больно долбило по плечам. Зарычав, Бакуго рывком поставил полку назад. Одновременно он круто развернулся и заехал ногой в ухо того, кто, стараясь обойти дружка, пытался достать Бакуго. В кисть чуть не вошла ?розочка?, которую придурок сделал из бутылки, кажется, оливкового масла, и Бакуго только чудом догадался выпустить шкирняк того, первого напавшего, чтобы не достал второй.И все равно Бакуго оттолкнули и заставили убрать ступню с ножа. И все равно те двое стояли на ногах. Оба были в меру плотные. Оба?— озверевшие. По их блестящим глазам было ясно, что им терять уже нечего и драться будут насмерть. Бакуго мельком глянул на полку рядом, не увидел ничего, кроме поредевших горок консервных банок, опустил взгляд и наткнулся на ящик с инструментами. Там торчал плотничий пояс и тускло поблескивал молоток с широкой головкой. Не думая долго, Бакуго рывком поднял молоток и выставил гвоздодером вперед, чтобы можно было ударить как тупой, так и острой частью.Эти двое напали почти разом, думая повалить его на спину. Одному удалось схватить Бакуго за живот, и даже подножка почти удалась, но Бакуго подался назад спиной, оперся на полку, повалил часть банок, и вдруг пара консервов упала прямо на башку противнику. Пока тот охуевал, Бакуго замахнулся правой и вдарил второму противнику (тот прятался за своего дружка) молотком. Гвоздодер вошел прямо в висок, и когда Бакуго с силой дернул, хлынула кровь. Послышался жуткий вопль. Бакуго замахнулся еще и врезал гвоздодером туда же?— тот, второй, захрипел и рухнул на колени. Кровь заливала и Бакуго, и первого, который, оглушенный консервами, не сразу догадался перехватить руку с молотком и так спасти товарища.От крепкого запаха крови, от адреналина, от тесноты, от страха и тревожащих воплей Бакуго совсем повело, и он даже не понял, как пинком врезал в живот первого напавшего, и когда тот повалился на второго, херанул со всей силы ударной стороной молотка, метя в башку. И он попал.Противник взвыл, как-то сполз с тела товарища, попятился назад и почти добрался до голой стены, где было слуховое окно, но, упершись в препятствие, уже никуда не смог деться. Бакуго размахнулся и ударил его по черепу раз, другой, третий…Он бил и бил, не чувствуя сопротивления, не слыша треска костей. Ствол дерева и то сопротивлялся больше, если Бакуго надо было вогнать в него пилу. Человеческий череп оказался охренеть каким мягким, и мозги так легко разлетались по сторонам, будто их сунули в папье-маше, а не скрыли за вообще-то твердой костью.Но ни о чем таком Бакуго на самом деле не думал. Он просто бил и бил.Впотьмах его пару раз ослепила яркая вспышка молнии, но рука вела молоток куда нужно, и он бил без промаха.Вдруг кто-то вцепился в его ногу, и Бакуго, не сомневаясь ни секунды, обрушил молоток куда-то еще. Хрустнули чьи-то кости, послышался сдавленный вопль, а потом молоток столкнулся с чем-то твердым. Снова хруст, чавканье, какие-то ошметки на щиколотках, коленях, липкие брызги на кроссовках, руках, на лице…Вскоре все звуки потонули в ровном шуме ливня, который резко обрушился и едва не смял крышу склада. Оглушительные раскаты пробирали до самых печенок, и за ними нельзя было даже услышать, как бьет в голову кровь, как тяжело дышать, как кто-то в ужасе кричит.Бакуго тупо устал, и поэтому остановился. Он бил и бил в одну точку как будто вечность, и каждый удар отзывался мясным чавканьем. Ноздри щекотал крепкий запах свежей туши и еще горячей крови.Кое-как распрямившись, он тяжело развернулся и машинально выставил локоть и руку с молотком, стараясь прикрыться от режущего зрачки тонкого луча. Зажмурившись, Бакуго с трудом разглядел за пятном света силуэт. Это была Очако. Она сидела со включенным фонариком на груди в нескольких метрах от него, прислонившись к каким-то мешкам. Кажется, ее перекосило от ужаса.Чувствуя, как с одежды что-то капает, как он весь вымазан в чем-то, Бакуго устало уронил руку, которой заслонял лицо, выпустил весь липкий и мокрый молоток, наскоро вытер ладони о такую же липкую форму и побрел к выходу. Оказалось, пока дрался с теми двумя, его занесло чуть ли не в центр склада, и до выхода оставалось прилично шагов.Его остановила плотная завеса дождя, прибившая дым и огонь. Сквозь нее почти нельзя было разобрать, что творится у входа в туннель, есть там вообще кто. Створки ворот стояли раскрытыми, но рядом?— ни души. Как будто всех смыло к хуям.Постепенно Бакуго начал соображать, где он и что только что натворил. В плотных сумерках кровь на руках казалась черной.К нему неслышно подошли, но Бакуго не чувствовал никакой опасности?— никакие инстинкты не сработали, ничто не подсказало, что надо удирать, выворачиваться, бить и давить. За ним стояла Очако.И с какого-то хуя всхлипывала. Сначала Бакуго подумал, что напугалась, но тут она заговорила, и стало ясно: боится не за себя.—?Тебя… т-тебя же… тебя же теперь пристрелят! —?стуча зубами, как от сильного холода, пробормотала она. С улицы и правда тащило сквозняком, брызги окатывали ноги Бакуго, размывая липкие пятна, но Очако не доставалось: от ветра и дождя ее укрывала широкая спина.Бакуго раздраженно повел плечами, как бы говоря: и что ты тут сделаешь? Нихуя!—?Они же… они же совсем рядом! А трупы найдут быстро,?— очень тихо, едва громче дождя, пробормотала Очако. Бакуго повернул голову и поглядел на нее искоса, через плечо: так он видел только лоб со слипшимися волосами. Особенно липкие они были у затылка.—?По башке дали? Ты вообще стоять можешь? —?хрипло спросил Бакуго.—?А? Да… да, наверное… Немного кружится, болит, если трону, а так…—?Вот и пиздуй к воротам. Скажешь, что не видела меня, и все, сочтемся,?— пробурчал он и уже занес ногу, чтобы шагнуть в дождь, как вдруг Очако крепко вцепилась в него. Схватила в охапку, но стиснуть полностью не смогла?— слишком короткие ручонки. Ее маленькие мускулы давили Бакуго под ребрами. Он чувствовал лопатками, как она трется щекой о его спину и наверняка мажет слезами и соплями. И только потом он услышал сдавленный всхлип.—?И я опять виновата,?— невнятно проговорила она сладким сиплым голосом, от которого Бакуго всего передернуло. Его озверевшее сердце погнало кровь быстрее, и в ней теперь кипел не адреналин, а разливался окситоцин, и от этого она казалась блядским сиропом.Бакуго дернулся, и тут впервые почувствовал, что охуеть как устал. Мучительно устал. Будто он бьется с собственной тенью всю жизнь.—?Я валю отсюда. Куда-нибудь на край,?— сам не понимая, нахуя, сказал он, чуть оборачиваясь к Очако. —?Хочу типа дойти до края мира. А ты шуруй к своим. Они тебя будут искать.—?Пойдешь искать планетарий? —?тихо и очень невнятно, говоря ему прямо в лопатки, спросила Очако.—?Хуй его знает, куда,?— честно признался Бакуго. —?А ты откуда?.. О планетарии?..—?Кьёка как-то раз говорила,?— Очако оторвала лицо от его спины, и ее голос стал громче, а слова внятнее. —?Но я так ничего и не поняла. А спросить не успела. Хотела бы забыть, но мне тоже интересно, что там. И знаешь…—?Ну?—?Какой-то планетарий есть по дороге. Ниже на несколько километров. Как думаешь, дойдем?—?А хули нет? —?живо отозвался Бакуго, сам не понимая, нахуя отзывается. —?Дорогу знаешь?—?Ну… —?даже не видя ее лица, он почему-то знал, что она страдальчески собрала над переносицей бровки. —?Видела въезд, а чтобы точно… Ну пойдем по дороге… может, не встретят? И если что… я?— твой заложник. Ну или скажем, что я тебя конвоирую. Что-то такое, ага?—?Хуевое алиби,?— честно признался Бакуго, но все-таки кивнул. —?Ладно, похуй. Нужны дождевики, консервы, палатки и всякое такое. Иди собирай жратву. Только это…—?Да?—?Бери, пожалуйста, без крови. Тупо посмотри нормально. А я нагребу остальное.—?Хорошо.Очако еще раз крепко обняла его за спину и неохотно выпустила. Не понимая до конца, что с ней, Бакуго медленно развернулся и поглядел на ее удаляющуюся спину.Ни убийцей, ни преступником он себя не чувствовал.Окситоцин сгущал кровь, и все в этом ебаном мире казалось легко.Просто море по колено.Как будто сейчас он застрял в вечности. В бесконечном мгновении, где льется дождь и завтра никогда не наступит. И где не страшно пиздовать хуй знает куда по темноте, рискуя нарваться на солдат, полицейских, обезумевших изолированных или тупо на автоматную очередь.Ничего больше не казалось реальным.Даже трупы, изгадившие своими мозгами мешки, банки, коробки и полки склада,?— не казались.Теперь все было хорошо, ведь их маленький мирок заливал вечный дождь.