Часть 12 (1/2)

…- Димка, ребенок, зови дядю Андрея к столу, у нас уже почти все готово, - мама – красивая, смеющаяся, очень счастливая хлопотала вокруг стола и временами строго косилась в сторону большой ямы для барбекю, в которой жарилось мясо.- Сейчас, мам! – сосредоточенно пытающийся выстроить башню из кубиков в беседке мальчик в коротких штанишках вскочил и стрелой помчался к дому. Чуть не сбил с ног выходящую служанку, держащую блюдо с яблоками, успел юркнуть ей под руку и, заливисто хохоча, взбежал по лестнице. А потом вдруг притих, вообразив себя детективом из газет, которые так любит читать папа. На цыпочках прокрался по коридору, заглядывая в каждую комнату. Но дяди Андрея не было ни в большой гостиной, ни в малой, ни даже в спальне. Дима подошел к двери кабинета и тихонько приоткрыл дверь. Папа всегда ругается, когда он заходит сюда без спроса или когда в кабинете никого нет. А вот дядя Андрей здесь.

Дима нахмурился и переступил порог:- Это папин шкаф, - а потом почему-то добавил: - Я ему все расскажу. – Он не был ябедой, мама его всегда за это ругала, но ведь это папин кабинет! Он будет ругаться.Мужчина, стоящий у бюро, вздрогнул и выронил из рук бумаги.- Ты что здесь делаешь?!! – такие знакомые голубые глаза дяди Андрея стали почти черными, и Дима испуганно отшатнулся к двери.- Я… мама к столу зовет, - почти пролепетал он. – А что вы ищите в папином сейфе? – страх прошел быстро, как всегда бывает в детстве, и серые глазенки загорелись от любопытства.

Мужчина медленно выдохнул, поднял разлетевшиеся бумаги, закрыл сейф и выпрямился, улыбаясь. Вот только от его улыбки Диме снова стало почти страшно.- Ничего. Пойдем, не будем заставлять твою маму ждать.

Димка кивнул и выскочил из кабинета. Подождал, пока дядя Андрей тоже выйдет и, весело о чем-то рассказывая, пошел, иногда подскакивая от переполнявшей его энергии. Но перед лестницей дядя Андрей вдруг остановился. Подмигнул хитро и спросил:- Ты когда-нибудь был на чердаке?- Нет, мне мама не разрешает. Говорит, что там опасно, - Дима только с сожалением вздохнул.- Правильно говорит. Но со мной можно. Хочешь?- А с вами точно можно? – Дима на мгновение засомневался, но мысль о новом приключении смыла все сомнения. – Конечно, хочу!- Тогда пойдем. И никому-никому не скажем. Это будет только наш секрет.- Только наш, - закивал Дима, подпрыгивая на месте от восторга.

…Старый чердак был большим и страшным. Там стояли ящики, кто-то шуршал, и Дима взвизгивал, когда видел большую крысу. Дядя Андрей смеялся и называл его трусишкой, а Дима спорил, и когда мужчина предложил проверить его храбрость и залезть на подоконник большого слухового окна, только храбро кивнул.

…Было страшно. Ящики под ним качались, готовые вот-вот свалиться, но он упорно лез вверх, подгоняемый желанием доказать, что он ничего не боится и вообще хоть сейчас может отправляться в плавание капитаном пиратского корабля.

…В лицо дохнуло ветром, когда Дима взобрался наконец на подоконник. Рассмеялся от переполнявшего его восторга, помахал рукой маме, которая что-то кричала ему снизу. Развернулся к стоящему за спиной дяде Андрею и вдруг почувствовал, как падает вниз. Нелепо взмахнул руками, пытаясь уцепиться за что-нибудь, и пальцы сжались на чем-то холодном.

- Дядя…

Глаза заглянули в глаза и последним, что увидел Дима перед тем, как упасть вниз от толчка в грудь, была злая и торжествующая улыбка дяди Андрея, да блеск камней цепи, которую он сорвал с его шеи…

Дима открыл глаза и застонал от мгновенной боли, прострелившей позвоночник. Сон… Нет, не сон. Воспоминание. Андрей Шереметьев – он же Ганс Литке - пытался убить его. Убить ребенка, мальчишку.

Дима снова застонал, сворачиваясь в клубок, словно это могло помочь ему облегчить боль от нахлынувших вдруг других воспоминаний, которые доселе были ему недоступны.

…Он выжил тогда. После падения с чердака выжил, но был в ужасном состоянии. Заново учился ходить и говорить. А когда физическое здоровье пришло в норму, он… ?раздвоился?.

Дима сжал ключ, висящий на шее. Это его он сорвал с шеи Андрея, когда падал. Это его потом нашла мамина служанка и решила забрать себе. Это он стал ниточкой, которая разбудила в Александре ненависть, когда он случайно нашел его в старых вещах на чердаке уже этого дома.

Дима зажмурился, попробовал шевельнуться и замер с тихим вскриком, когда ребра ответили болью, и о себе напомнила бровь. А потом пришла реальность вместе с еле уловимым запахом гари, потрескавшимися губами и ноющей болью во всем теле.

Его лба тот час же коснулась мягкая влажная ткань.- Дима? – тихий голос совсем рядом. Влад боялся. Отчаянно боялся что тот, кто откроет глаза, будет совсем не Димой. А то и не Митей или Александром. А кем-то очень даже третьим, незнакомым, чужим. – Как вы себя чувствуете?Дима слабо улыбнулся, стараясь не шевелиться. Влад… Он здесь. И как странно… Ведь Влад – ЕГО сын. Но другой, совсем другой. Ненавидеть бы. Но дети за отцов не отвечают.- Больно, - тихо выдохнул он. – Но жить буду.- Мне сказали, что здесь произошло… - Голос Влада был безжизненным и полным вины. – Я так перед вами виноват.Дима осторожно вдохнул, а потом чуть придвинулся и, взяв руку Влада, положил ладонь себе под голову, прижавшись к ней щекой. Это было странное желание, но так было легче:- Вам не в чем себя винить.

- Я чувствовал, что мне нельзя уезжать. Чувствовал, но все равно уехал. Все было бы иначе, не оставь я вас одного, - подушечки пальцев шевельнулись, погладив шершавую щеку. – И… я не понимаю, почему он поступил так. Просто не понимаю.- Вы знаете… - с облегчением, но обреченно выдохнул Дима, закрывая глаза. – Но вам не стоит… Прошу, Влад, не надо. Вам будет больно.

- Мне уже больно. При мысли о том, что это сделал мой отец, или что попытка расправы… господи, в голове не укладывается. Но… вы живы, это главное. Вы живы… - губы мягко коснулись ладони Димы.Дима зажмурился, чувствуя, как печет под веками.

- Я виноват, Влад. Я сам во всем виноват. Я забрал то, что принадлежало ему. Он хотел это вернуть, но… Я отказался. – А о том, что убить его попытались бы в любом случае, Дима решил умолчать. Пусть лучше Влад ненавидит его. – Но я хочу, чтобы вы знали… Этот вечер, проведенный в вашем доме, – был одним из лучших в моей жизни.

- Почему мне кажется, что это связано с Александром и его расследованием? – Влад закусил губу и осторожно вытянулся с ним рядом на постели. – Наверное, я должен сказать, что рад. Но мне бы хотелось, чтобы вечер вам запомнился совсем не этим кошмаром… но так оно и будет.- О, нет, даже этот ?кошмар? - ничто по сравнению с чудесным садом вашей матушки, - Дима улыбнулся мягко, удивленно. – Почему вы не злитесь на меня? Ваш отец был уверен, что известие о том, что я воспользовался вашим расположением ко мне, чтобы проникнуть в дом, приведет вас в ярость.

- Может быть, Сашенька так и поступил бы… в чем я все-таки сомневаюсь, - Влад осторожно коснулся ссадины на лбу поцелуем. Невесомым, нежным. – Я знаю, что должен быть в бешенстве и в отчаянии. Но я слишком хорошо изучил вас для того, чтобы малодушничать. Я не знаю. Я просто хочу верить в это. Что вы не предадите меня. Что не станете использовать так.- Вы – единственный близкий мне человек, Влад, - Дима закусил губу. - Вы, Влад. И яскорее предам сам себя, чем причиню боль вам.

- Спасибо, - кончик пальца проследил изгиб брови и замер. – Я собрал бумаги. Они здесь, в комнате. Но я хочу попросить вас. Уедемте? Давайте просто уедем?Уголки губ Димы дрогнули:- Я бы хотел этого больше всего на свете. Просто забыть. Но когда-нибудь нам придется вернуться. А ваш отец желает убить меня. Простите, что говорю это. Простите, что причиняю вам боль.

- Я уничтожу архивы. Мы будем вместе, и он не тронет вас. Он никогда не тронет вас, потому что… - Влад несильно обнял его, целуя сухие губы. – Я люблю вас, Дима. Я просто вас люблю.Дима сжал пальцами ворот его рубашки, чувствуя, как от волнения грохочет кровь в ушах. Любит?! Влад его любит?! Или… Ну да… Конечно, любит. Лучший друг. Он выдохнул со всхлипом, легко, почти невесомо отвечая на поцелуй. Пусть друг… Это лучше, чем черная ненависть.

- Я тоже люблю вас, Влад. - И пусть каждый из них вкладывает в эти слова свой смысл. – Но вы слишком многого не знаете.

- Да, - выдохнул Влад. – К примеру, как сделать вам хорошо. И, кажется, не узнаю в ближайшее время, потому что вот-вот придет наш добрый доктор.Что и требовалось доказать. Дима разжал пальцы, опуская руки.- Вы правы. Мне хотелось бы побыстрее закончить с этим и наконец встать.

- То есть, подсказок я от вас не дождусь… - Влад очень медленно сел на постели. – И кроме того письма Александра и… - губы коснулись следа на шее Димы, оставленного Герленом. – Но он мне вряд ли что-то скажет, не так ли?Дима содрогнулся от неожиданного удовольствия, вскинулся, глядя на Влада почти с изумлением. Он же…

- Герлен ничего не знает об этом, - Дима сжал пальцы в кулак, чтобы не дать надежде затмить рассудок. – Влад… Я верю вам. Я вам доверяю. Но я не хочу быть тем, кто, возможно, разрушит вашу жизнь. Все, чем вы жили раньше и во что верили.- Моя жизнь так или иначе другой не будет, - Влад нежно погладил его растрепанные волосы. – Все, во что я верил уже… мой отец никогда и никому не причинял зла, я в это верил.

- Но он любит вас. Кем бы он ни был, и что бы ни сделал. Он любит вас и вашу матушку. – Дима поймал его руку и прижался губами к бьющейся на запястье жилке. – Влад, если вы этого хотите, действительно хотите, я расскажу вам. Вот только, боюсь, потом вы будете ненавидеть меня. Александра, ненависть которого к вашему отцу – самое сильное чувство, которое он испытывал в своей жизни.- Мы уедем, Дима, - едва слышно сказал Влад. – И у нас с вами появится и время, и возможность обо всем поговорить. И может быть я пойму его. И прощу. А, может быть, и нет.За дверью послышались шаги. Знакомые шаги. Влад уже не раз их слышал. Доктор пришел, как только смог. Влад нежно коснулся губами губ Димы и вернулся в кресло.- Ну а сейчас вам нужно прийти в себя и отдохнуть. Я вас больше не оставлю.Доктор вошел секунду спустя. Всплеснул руками, глядя на Диму, и заставил его лечь. Помог снять рубашку и принялся осматривать ребра. Дима только морщился под чуткими, но все равно болезненными прикосновениями.- В ближайшие два дня – никаких резких движений, - после осмотра заявил доктор Скрябин, доставая из своей объемной сумки баночку. – Я оставлю вам мазь от ушибов. Будете смазывать два раза в день – утром и вечером. Я не буду спрашивать, что произошло, но, судя по синяку на вашей груди, вам повезло, что ребра не сломаны.

- Спасибо, доктор, - Дима тепло улыбнулся.- Если будут осложнения – немедленно посылайте за мной. О, простите, господин Шереметьев, вы сидите так тихо, что я вас не заметил. Доброго утра. Прошу простить мне мою невежливость, но я сильно тороплюсь. До свидания, господа, - он кивнул обоим мужчинам и вышел из комнаты так же стремительно, как и появился в ней.

Влад усмехнулся.- В таких случаях моя экономка говорила, что я сижу так же тихо, как мышь под веником. – Он снова выбрался из кресла и переместился на краешек постели. Кончиком пальца обвел яркий след на коже, оставленный совершенно точно не побоями, а потом решительно взялся за баночку с мазью. – Думаю, вам необходима сейчас моя помощь.Дима невольно смутился. Почему-то за эти вот следы на теле сейчас было стыдно.

- Я могу сам, вам не стоит беспокоиться, - слабо выдохнул он, искренне надеясь, что Влад не послушает его. Слишком хорошо ему было, когда Влад был рядом. Даже сейчас, когда собственное состояние желало оставлять лучшего.- Несомненно, - кивнул Влад. – Просто я хочу вам помочь. Не отказывайте мне в этой малости, прошу вас!Он открыл баночку и, набрав немного мази, сладко и прохладно пахнущей травами, принялся осторожно наносить ее на безобразные следы на коже Димы.Тот только кивнул и расслабился, прикрывая глаза и позволяя Владу заботиться о себе. Как... странно... Такие аккуратные движения, такие осторожные. И боль уходила, словно Влад своими пальцами заговаривал ее.Влад улыбнулся. Под руками чувствовалось отнюдь не хилое тело разбалованного ничегонеделаньем денди. Дима знал толк в действиях. И держал себя в тонусе. Что ж, с ним приятно иметь дело.

Синяки на груди и животе покрылись тонким слоем ароматной мази. Влад не удержался, прижался губами к его плечу. Краска залила лицо. Стало невыносимо жарко.- Вот и все. А вы волновались, - шепнул он неожиданно хриплым голосом.- Вы просто волшебник, - Дима улыбнулся. Смущающийся Влад был очарователен. – Пожалуй, мои синяки сойдут даже быстрее. Вы были потрясающе нежны. – От того, что его бросило в дрожь, стоило Владу прикоснуться губами к его коже – так дерзко и в то же время почти невинно, он говорить не стал.

- Очень надеюсь, - улыбнулся Влад. – Мне очень не хочется, чтобы вам было больно, сердце мое. Вам нужно отдохнуть. Я буду рядом.- Мне прописали не делать резких движений, а не постельный режим, - Дима отразил его улыбку. – Да и я уже выспался. К тому же мне нужно осмотреть дом и отдать распоряжения о ремонте, - его улыбка немного угасла, и он осторожно, хоть и немного неловко, сел в кровати. – А вот вы выглядите действительно уставшим.- Я славно подремал в вашем кресле. И я боюсь оставлять вас одного, Дима. К тому же… я удивлен, что в дом еще не пытаются ворваться репортеры. Хотя, сильно подозреваю, что водитель из редакции уже ждет меня и не отступится, пока не запишет всех подробностей.Влад тяжело поднялся на ноги и принялся тщательно поправлять на себе измявшуюся одежду.- Ваш мажордом уже начал приводить в порядок дом. В остальных комнатах очень холодно. Окна открывали, чтобы проветрить.- Моя персона не столь значима, чтобы репортеры караулили меня на улице, - Дима растерянно оглядел себя. Кожа была покрыта мазью, и как надевать рубашку поверх, было совершенно непонятно. - Мне приятна ваша забота, Влад, но я не девушка.

"К вашему сожалению", рвущееся с языка, он так и не произнес.- Прошу меня простить, - Влад коротко поклонился.Момент близости снова растаял. Безмерно жаль, но, должно быть, так теперь тому и быть. Он виноват перед Димой. Он и его семья. И что из того, что виноват на самом деле тот, кто был его, Влада, отцом. Самозванец… А он всегда гордился, что рожден благородным. Какое, к черту, благородство. Лжец, а то и убийца. Вот кто его отец.И все-таки – горько.Влад вышел, аккуратно притворив за собою дверь. Спустился на первый этаж, в холл. Поймал настороженный взгляд водителя. Все верно. В редакции уже знали и жаждали подробностей. Но достанет с проходимцев и короткой заметки. А полиция уже работает над делом о поджоге, и Диму непременно придут опросить. Возможно, даже это будет инспектор Боска. Чем черт не шутит?Влад взял пухлый пакет с бумагами и проскользнул в кабинет. Здесь тихо и можно спокойно поработать. Если получится, вестимо.Дима появился несколько минут спустя. В накинутой легкой рубашке, чуть более бледный, чем проснувшийся утром. Он переступил порог кабинета и замер в шаге от Влада.- Простите, если обидел вас ненароком.- Все в порядке, Дима, - Влад не оторвал взгляд от бумаг. Нельзя ему видеть, что Влад Шереметьев плачет. – Просто помимо всего прочего, у меня есть обязанности, проигнорировать которые я не имею права.Дима стиснул зубы, услышав, как дрожит голос Влада. Неужели...

- Влад! - он шагнул вперед, развернул Шереметьева к себе лицом, а потом склонился и принялся сцеловывать с его щек соленые капельки. Больно... Черт... Почему ЕМУ так больно от его слез? - Влад... - какие слова могут успокоить его? Облегчить боль? - Любимый мой... прошу... не надо...Тот вскинулся, поднял на него изумленно-испуганный взгляд, а потом крепко обнял за талию. Вовремя остановился, чтобы не спрятать лицо на груди. Довольно того, что Диме досталось. Диме причинил боль его отец. Человек, давший ему жизнь.- Это ничего, - шепнул Влад. – Все пройдет, Дима. Главное, что я люблю вас…- Может, вам стоит поговорить с ним? - слезы Влада горчили на губах. - Возможно, вы поймете, почему он это сделал, и простите его?- Может быть, когда-нибудь. Но не теперь. – Ладони Влада погладили стройные бедра. С отцом нужно поговорить. Обязательно. И поставить перед фактом. Дима – его. И никому не позволено причинять ему боль. Никогда.

В глаза Димы полыхнуло и погасло пламя. Этот жест… Это касание – такое… интимное, бесстыдное. Будоражащее. Увы, всего лишь неосознанный жест. И скажи об этом – покроются румянцем смущения щеки Влада.

- Я понимаю, - Дима стер костяшками пальцев мокрую дорожку с его лица. – Больше всего на свете мне не хотелось верить во все это. Как никогда хотелось по-настоящему потерять память. Но увы…

- Он не тронет вас больше никогда. Клянусь. Я не позволю, - Влад поймал его ладонь и нежно прижался губами к серединке. – Потому что я люблю вас, Дима. Не должен любить, но люблю. Не должен желать, но…- Вы… растеряны. Обижены. Вам больно, - Дима запустил вторую руку в его волосы, мягко массируя затылок и успокаивая. Влад действительно растерян. И тянется к тому, кто рядом. К тому, с кем был все это время. Как хотелось бы верить его словам. Но нельзя ошибиться. – Я люблю вас. И желаю уже давно. Но вы… Я не хочу, чтобы потом вы жалели о своих словах.

Влад только кивнул. Закусил губу, зажмурившись. Ладно, пусть так. Пусть будет так. Он уже жалел о сказанном.

- Идите, вам нужно отдохнуть. А мне – работать.

- Вы меня прогоняете? – Дима отступил, опуская руки. – Наверное, вы правы. Не буду вам мешать, - кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь и чувствуя себя донельзя разбитым и растерянным. Впервые жизни он не знал, что ему делать.

Влад сжался в кресле, сгорбился над столом, пряча лицо в ладонях. Больно? Да. Так же больно, как узнать, что отец… Дима ему не верит. И не поверит. Майя… Все, что остается – взять себя в руки и просто быть. С поправкой на отсутствие любовниц, вечеринок, походов в кабаре, на скачки, увеселительных поездок и общение с отцом. Видеть Андрея… Ганса Литке не хотелось. Но и находиться здесь, в этом доме, быть просто невыносимо.Нужно будет поговорить с прислугой и с мажордомом. И попытаться как-нибудь обезопасить дом. Сделать хоть что-нибудь…****Весь день Дима вертелся, как белка в колесе. Отдать распоряжение управляющему, послать за стекольщиком, пообщаться с полицией и убедить их в том, что это была всего лишь хулиганская выходка пьяных дебоширов, просмотреть счета… Он только отмахнулся, когда мажордом почти робко предложил отобедать: посыльный из Министерства принес телеграмму о том, что ему необходимо посетить место теперь уже бывшей службы и сдать все свои дела. Горничная наложила на его ребра тугую повязку и помогла одеться. И теперь Дима стоял перед дверью малого кабинета, не решаясь потревожить Влада. Хотя все равно нужно предложить ему отобедать. Он, как и Дима, ничего не ел весь день.

- Надеюсь, я не сильно помешал, - в конце концов, он толкнул дверь и переступил порог. – Всего лишь хотел сказать, что мне нужно ненадолго уехать. Но обед готов и будет накрыт, как только вы пожелаете.Влад, который с памятной вечеринки даже не переоделся, поднял взгляд от бумаг и, кажется, только теперь вернулся в реальный мир от своих мыслей.- Я еду с вами, - тихо, но как-то непреклонно сказал он, почти не глядя на Диму.- Влад, если меня захотят убить, они это сделают, - спокойно отозвался Берг. – Мне приятна ваша забота, но вы не спасете меня от пули, если это оружие выберут мои убийцы.

- Не решайте за меня, Дима, - Влад поднялся из-за стола, отодвинув в сторону свои записки и черновики. – Я еду с вами.

- Хорошо, - Дима отвел взгляд. – Я жду вас.

Влад кивнул. На то, чтобы переодеться и хотя бы причесаться, много времени не ушло. Уже спустя четверть часа он спустился из своей комнаты и принял из рук мажордома пальто, шарф и перчатки. Водитель уже ждал их у подъезда.- Куда вы планируете заехать?- Мне нужно в Министерство. Сдать дела и получить окончательный расчет. – Дима устроился на сидении и прислонился головой к оконному стеклу, совсем как мальчишка, разглядывающий прохожих.

- Я просил бы вас настолько не… высовываться, - Влад сел рядом, чуть тронув его за локоть. – Это может быть опасно.Он кивнул водителю и тот плавно тронулся с места. Как водится, здравая мысль пришла довольно поздно. Было бы недурно приспособить короткие раздвижные шторки на окна авто. Так, по крайней мере, не настолько откровенно будет видно, кто находится в салоне.- Влад… - Дима усталым жестом потер виски. – Я не могу и не хочу бояться собственной тени. Но, - он выдохнул, повернулся к нему, слабо, но тепло улыбаясь. – Спасибо вам.

- Значит, теней за вас стану бояться я. По меньшей мере, до того момента, покуда мы не уедем, - упрямо сжал губы Шереметьев. Правда, до того момента он все-таки решил переговорить с отцом.

- Мне еще нужно выправить паспорт, - выдохнул Дима, бездумно погладив контур сжавшихся губ. – Не нужно… Ваши женщины вам когда-нибудь говорили, что ваши поцелуи сладки?

- Вряд ли моим женщинам от меня было нужно что-то, кроме подарков… - Влад на секунду прикрыл глаза. Внутри стало теплей. Просто теплей, будто щеки коснулся ласковый луч солнца.- Значит, я буду первым, - Дима улыбнулся и, пользуясь тем, что занятый дорогой водитель не обращает на них никакого внимания, подался вперед, мягко касаясь его губ поцелуем. Неторопливым, ни к чему не обязывающим и совсем не глубоким.

Но закончиться этому поцелую просто так Влад не позволил. Разомкнул восхитительные чувственные губы, погружаясь в шелковистую глубину рта.Дима выдохнул, напрягся на мгновение, а потом просто позволил себе забыть обо всем, искренне наслаждаясь происходящим. Как странно и сладко… Он помнил похождения Александра, он помнил свою близость с Герленом. Но никогда в его и не только его жизнях так не билось сердце от восторга и волнения.

- Влад… - он лишь на секунду оторвался от его губ, со звуком, от которого, кажется, заалели даже уши, а тело бросило в жар и дрожь. – Я так боюсь сделать что-нибудь не так и потерять вас…