День пятый, или Строгий запрет (1/1)

Под впечатлением от произошедшего ночью оказались не только наши немцы, но и куда более ?отечественный? дед. Чтобы хоть что-то вымолвить и сообразить, ему потребовалось минут пять вдумчивого разглядывания горе-путешественников, которым хотелось поскорее прошмыгнуть в дом и отдохнуть после бессонной ночи.— Голубушка, где ж вас чёрт носил? — наконец, изрёк Никанор Сергеевич, почему-то обратившись именно к ?Анне?.— Поистаскал он вас знатно...— Мы гуляли в лесу,— сказал Андреас прямо.— Сшас... Щас... Schei?e, мясо жарили.Ханнес лишь устало кивнул, убирая со лба мокрую чёлку и отфыркиваясь. Было холодно стоять в сырой одежде. Когда старик сообразил, что надо бы впустить новоприбывших, те почти вбежали в дом, скидывая на ходу обувь.— Вы уж извините старого дурака... Ко мне внучка ночью приехала, я вот до сих пор... Ликую. Давно не видал свою красавицу и умницу.— Я понимаю, Никанор Сергеевич,— вновь говорил блондин.— Всё в порядке. — Когда пойдёте в спальню, будьте потише. Я её спать уложил в комнатке рядом с вашей.— Спокойной ночи,— отозвался де Бюр, уже поднимаясь по лестнице, следуя за своей ?дамой?.— Уж утро...— мужчина лишь хмыкнул и направился к печке — решил тоже отдохнуть.Худек лежал на спине, смотря в потолок. Ему не спалось. Мысли наводнили его голову.?Приехала... Внучка. Нам, наверное, съехать лучше. Сомневаюсь, что ей будет приятно то, что рядом находятся посторонние люди. Да и... Сколько уже мы тут времени? Я уже счёт потерял. Кажется, неделю?.Андреас зевнул. Глаза заслезились от света, просочившегося в тонкую щёлку между шторами. Блондин медленно повернулся на бок, стараясь не потревожить своего любимого неосторожным движением или резким скрипом.?А что, если она и правда... Красивая? — неожиданная мысль промелькнула, подобно искре.— Что, если она захочет увести его у меня??Худек дёрнулся. Ханнес ткнулся холодным носом в затылок и обнял его одной рукой, после чего затих. В комнате вновь раздавалось лишь ровное сопение.?Хотя, может, зря я её воспринимаю, как соперницу. Почему я... Что за глупость вообще? — подал голос разум, но закрадывающийся необъяснимый страх не унимался.— И всё-таки, какая она? Совсем молоденькая? Под тридцать? Брюнетка?..?Он бы так и уснул, не получив ответа на все эти бесчисленные вопросы, но что-то побудило его подняться (это, к слову, было непросто сделать, не разбудив Ханнеса) и пойти в соседнюю комнатку. К счастью Худека, дверь была открыта настежь. Так же, как и окно в комнате. Приятная прохлада в безветренное туманное утро, наполненное лишь звуками ровного дыхания да поскрипыванием половиц под босыми ступнями Андреаса, старающегося идти как можно медленнее и тише. Ком подкатил к горлу.?Хоть бы не проснулась...?Наконец, наш немецкий разведчик, преодолев все преграды на своём нелёгком пути, пробрался во вражеский лагерь и теперь искал возможную угрозу. Любое оружие, любую возможную ловушку. А оно в чужом лагере было.Сначала Худек обратил внимание на косметичку. Это можно было расценить как предстоящий удар тяжелой артиллерии — при условии, что соперница умело пользуется всем содержимым этой небольшой, но опасной сумочки. Затем он увидел чулки, небрежно брошенные на стул, юбку, повешенную на спинку. Это уже серьёзно. И ещё одна деталь: пряди тёмных волос, разметавшихся по подушке. ?И пусть только попробует сказать, что спутал со мной.?Рассмотрев противника, разведчик покинул вражескую базу и вернулся в комнату, которую ему с Ханнесом выделили. Пристроился на краю постели, прикрываясь одеялом, только после этой вылазки позволив себе уснуть.Пробуждение было вновь не самым приятным. С приземления куска побелки с потолка на лоб Ханнеса, топота ног и скрипа. Де Бюр попытался отыскать взглядом причину этому всему, но увидел лишь Худека, сидящего рядом в окружении кусков побелки и пытающегося побороть желание захныкать.— У нас землетрясение?— Ханс, поехали отсюда... Куда угодно... Хоть к твоей маме.— Что случилось?Худек встряхнул одеяло, сбрасывая с него куски побелки.— Я хочу поспать. В машине. Чтобы меня никто не трогал...Де Бюр приподнялся и прижался щекой к животу блондина. Звуки сверху стихли.— Что тебе мешает поспать ещё немного?— Твоя голова.— Худек фыркнул, сползая вниз и опускаясь на подушку, перетягивая одеяло на себя. Закутавшись, он пробурчал: ?Спокойной ночи?. Ханнес только пожал плечами и придвинулся, прижимаясь сзади и обнимая одной рукой. И тут...— Ребяты, смотрите, что я принёс! — воскликнул Никанор Сергеевич. На стол был поставлен старый, увитый оборванной паутиной и покрытый толстым слоем пыли граммофон. Спустя пару мгновений появился дребежжащий звук, который дедок прокомментировал так:— О, блаженство!Худека, как особу с тонким музыкальным звуком, передёрнуло. Где-то сзади дрогнул Ханнес. Они странные звуки, отдалённо напоминающие музыку, как-либо оценить не решились.— Отчистить бы его только...— неуверенно подал голос брюнет.— Внучка почистит. Она любит такие штуковины.— дедок подмигнул и понёс граммофон в другое место. Худек уткнулся в подушку, хныча.— Анди...— Оставьте меня в покое. Все.Ханнес решил, что нужно встать и оставить любимого одного, раз он так этого жаждет. Натянув джинсы, де Бюр тихо вышел из комнаты и спустился по лестнице. Он хотел пойти на улицу, к своей машине, и взять чего-нибудь для перекуса из оставшихся продуктов. Однако перекус был отложен на некоторое время, потому что немец увидел незнакомую фигуру. Женскую.Девушка в застиранном ситцевом платье стояла босиком на траве с садовыми ножницами и пыталась привести в порядок какой-то кустарник во дворе приютившего их старика. В голове мелькнула фраза про внучку, произнесённая Никанором. Ханнес решил поздороваться хотя бы ради приличия.— Здравствуйте!Она обернулась, немного удивилась, но кивнула головой в знак приветствия.— Вы, должно быть, гости.Пришла очередь брюнета кивать. Немец подошёл ближе, и теперь они рассматривали друг друга.Перед Ханнесом предстала низкорослая, худощавая, незагорелая девушка с тёмными вьющимися волосами, собранными в небрежный хвост, переминающаяся с ноги на ногу в растерянности. Её округлое, разрумянившееся лицо сохраняло тот налёт детской непосредственности, который придавал и особого сияния её серым глазам, и очарования неуверенной улыбке, застывшей на губах. Де Бюр предположил, что ей лет двадцать, может, немного больше, но спросить не решился. Он слышал где-то, что в России не принято спрашивать у женщин возраст, но что за это может быть, он не знал (и не желал узнавать). Поэтому ограничился лишь именем. Внучку Никанора Сергеевича звали Нина. Как позже выяснилось в процессе беседы, пусть и весьма примитивной из-за познаний де Бюра в русском языке, Нина — студентка, и в свободное время она подрабатывает в столичном кафе. И владеет немецким она почти так же, как Ханнес — русским. Что до нашего гитариста, он представился ?Ваней? и особо распространяться на свой счёт не стал. Сказал лишь, что есть у него ?дама сердца? и горячо любимая работа, а сюда они с дамой приехали отдыхать, но в скором времени, наверное, уедут. Как парочку занесло в такую глушь, ему было объяснить сложновато, однако новая знакомая выпытывать ничего не стала.Нина произвела на заграничного Ивана хорошее впечатление. Ему захотелось узнать побольше о девушке, но этот порыв был остановлен окликом Андреаса, который последние минут пять наблюдал за ними с террасы. Извинившись, брюнет побежал к Худеку.— Звал?Блондин нахмурился, смотря на де Бюра снизу вверх. Секунду спустя на щеке Ханса запылал алый след.— За что? — недоумевающе взвопил парень, машинально прижав ладонь к лицу.Тонкие губы сжались, а потом задрожали. Анди, судорожно выдохнув и начиная краснеть, ударил слабо кулаком по груди возлюбленного и уткнулся в футболку лицом, всхлипывая. К этому моменту Ханнес совершенно ничего не понимал и только неуверенно прижал его к себе. Серое вещество, силясь найти объяснение неизведанному феномену, бурлило в черепной коробке.— Не подходи к ней.— наконец, изрёк блондин.— Не смей.— Но...— Я запрещаю! — вновь слабый удар по плечу ладонью.— Слышал?— Почему хоть? — и действительно, что тут такого? — Потому что... Я не хочу, чтобы ты был с ней, а не со мной...— Да не собираюсь я! С чего такие мысли?!Но ответа на этот вопрос Ханнес так и не получил. Ему пришлось успокаивать распереживавшегося Андреаса, который, несмотря на странное поведение в последнее время, был чертовски ему дорог.