Ночь, или Романтический ужас (1/1)

Ближе к вечеру примирившаяся парочка отправилась в лес. Вездесущий дед словно нарочно мешал немцам уединиться. А этим двоим было не до игры в шашки, не до деревенских забот и слезливых рассказов Никанора Сергеича о его тяжкой судьбе, внучке, переехавшей в столицу и совсем позабывшей про родственника.И теперь, в тишине зелёных исполинов-сосен, пропахших влагой земли и смолой, они шли, освещая узкие тропки фонариками. Над головой раскинулось тёмное небо, усыпанное звёздами; завели в высокой траве свою песню сверчки.Раздавались негромкие голоса и звук топора где-то поодаль: похоже, кто-то решил устроить костерок на ночь глядя.Андреасу неохота было даже говорить — настолько чудесным, необычным казалось ему то, что он слышал и видел. Особенно бледная полная луна, окружённая своей неизменной свитой и укрытая лишь с краю лёгким облаком, лениво плывущим по темной глади, словно по реке. Ну а де Бюру хотелось побеситься, растормошить Худека. Они наконец одни, даже не верится! Делай, что хочешь!Только вот был уже чёткий план действий. И следующим пунктом в этом плане был ?поиск поляны?. Далее требовалось найти место, чтобы разжечь костёр, а затем уже заняться готовкой, стиркой, глажкой... Кхм, простите, приготовлением ужина. Весьма позднего, но зато крайне романтичного (по крайней мере, в представлении Худека). Тёмный лес, пламя костра, запах жареного мяса и долгожданная тишина. И они наедине. Предложенный блондином вариант досуга устроил обоих. Единственный вопрос, который был задан гитаристом, касался того, где они будут ночевать. Однако Худек идею оставаться до утра в лесу отверг, а де Бюр это воспринял как отсутствие какого-либо желания провести время ?весело? (уже в понимании брюнета). Сей факт его немного удручал, но настроя испортить не мог.Итак, полянка найдена, предполагаемый ?стол? — тоже, сидеть также есть на чем. Надобно заняться костром. Эту задачу доверили Андреасу, пока Ханнес с топором наперевес отправился поглубже в лес за ветками и поленьями. Как мы помним, с подобным орудием он обращался непростительно плохо. Но на этот раз со своей задачей де Бюр справился и вскоре шагал в обратном направлении с хворостом. Хуже дела обстояли у Андреаса, который догадался лишь нарвать сухой травы и положить в месте предполагаемого костра. Дальнейшие заботы об ?очаге? брюнет взвалил на себя. Обложил всё камнями, веток подбросил и начал в рюкзаке искать спички. Как оказалось, коробок они забыли.Делать нечего. Ханнес, решив блеснуть своими познаниями, взял две ветки и немного сухой травы, дабы справиться без спичек, и заверил Андреаса в том, что ?сейчас всё будет отлично?. Блондин в этом усомнился, и сомневался всё больше с каждой минутой стараний де Бюра, который почти сразу умудрился засадить себе занозу, а немного погодя и вовсе отшвырнул палку и потребовал, чтобы поживее полили его руки водой. Заработал себе мозоли. Немного передохнув, брюнет порывался продолжить своё дело. Анди был уже категорически против.— Оставь ты эти ветки в покое. Хочешь, чтобы твои руки походили на кактусы?— Да что я за мужик, если костёр развести не могу? — взвопил Ханя.— Даже так,— спокойно проговорил Андреас, убрав за ухо прядь и поправив чёлку.— Я не...Наметившаяся пламенная речь была нагло прервана совершенно настырным поцелуем. Ханнес обнял парня за талию, дрогнул от того, что задел занозу, так и не извлечённую, и... Мигом остыл. — Так-то лучше,— Худек шумно выдохнул, облизывая губы. Его ладони скользнули по широкой спине де Бюра. Анди прильнул к своему возлюбленному, ощущая что-то твёрдое у своего бедра.— Что это там у нас, м?—...Зажигалка! — вдруг осенило Ханнеса, и тот, оставив блондина в полном недоумении, засуетился, достав из кармана единственный на данный момент источник огня. И вскоре появился костёр. Воодушевлённый своим успехом, немец уселся на корточки перед костром, начиная жарить мясо, заранее нанизанное на шампуры. Андреас невольно улыбнулся, видя подобный прилив энергии, вызванный одним лишь поцелуем. А может, просто совпадение...Дразнящий аромат жареного мяса, почти полная уже тишина и лунный свет, заливший поляну — восхитительное сочетание, что уж там говорить. Правда, комары серчают, как только отходишь от костра чуть дальше. И прохладно. Впрочем, тут есть свои плюсы: можно сидеть, крепко обнявшись — и тепло, и приятно. Вот и наши немцы сидели, прижавшись друг к другу и уминая за обе щеки шашлык вприкуску с овощами. Взятую с собой бутылку водки они решили распить потом, после мяса. Следует сказать, вещь ну крайне неразумная. Тем более, если водка русская, и распивается она непривычными к подобного рода выпивке людьми без закуски.Прозвучал первый тост: ?За эту восхитительную ночь!?. Затем второй, третий... И вскоре посудина опустела, как и два стакана. Крепкий алкоголь обжигал горло и вдарял в голову так, что было впору подкоситься и свалиться под ближайшим кустом. Однако двое стойких даже после этого делали попытки выйти из леса, хотя передвигаться могли исключительно повиснув друг на друге, не разрывая объятий. Не составит труда догадаться, что ничем хорошим подобное завершиться не могло.Сосны сменялись соснами, проблески тропинок — высокой, колючей травой и почти голой землёй, усеянной старыми шишками, на которые наступать было, как минимум, неприятно, да и хруст резал слух; один раз Ханнес решил заключить в крепкие объятия дерево, просто-напросто впечатавшись в него. Худек, которого так вероломно бросили ради бревна, брёл сам, напевая что-то из репертуара и не заботясь о фальши, если оная проскакивала. Он ушёл далеко вперед, пока де Бюр высвобождался из объятий еловых лап и начал оглядываться. Брюнет, сообразив, что нужно двигаться на голос, пошёл по узкой тропке, то и дело спотыкаясь. Голос становился ближе, ближе... И затих. Ханнес насторожился. Ни звука более. Ушёл? Оставил его? И это после того, что он сделал? Согласился пойти в этот проклятый лес, мясо жарил, и вообще...И тогда немцу в голову пришла поистине гениальная фраза:— Молилась ли ты на ночь, Страйфирелла?!Нет ответа.Де Бюр, почти взбешённый этим, во всеуслышание выругался и рванул вперёд. Избежав дружеских объятий со стволом сосны, он продолжил плутать уже в умеренном темпе. Опьянение отступало. Становилось... Жутко.Луна скрылась за облаком. Начинал накрапывать дождь. Вдалеке послышались раскаты грома. Небо заволокло тучами. Как только молния разорвала тёмный покров, Ханнес отчаянно захотел к маме. Да-да, именно к маме. В дом, в стенах которого не страшны ни грозы, ни ливни.Брюнет в очередной раз побежал. Его охватила паника. Очередной брызг света — вопль Ханнеса. Впереди что-то лежит. Тело, прислонённое к дереву.— Ты чего орешь? — почти ошалело спросил Андреас, пытаясь укутаться в свою кофту и поджимая ноги. Ханс снова хотел закричать от испуга, но потом сообразил:— Живой! Живой!— Разумеется, живой! Эй, эй, не сжимай меня так! — Худек захрипел. Наконец, в крепкие объятия заключили его, а не какую–то там деревяшку. Другое дело, что они слишком крепкие.— Давай в следующий раз поедем к моей маме?Ливень решено было не пережидать. Продрогшие, вымокшие немцы решили побродить в поисках более подходящего убежища. Всё, что они обнаружили – небольшую полуразрушенную беседку, в которой и пробыли до самого рассвета — всего-то около часа. Но и за этот час они умудрились поспорить из-за отвергнутого предложения Ханнеса ?погреться?. После короткой перепалки желания что-либо говорить не было. Вялотекущий разговор вскоре был прекращён.Однако на пороге Никанор Сергеевич встретил уставших, промокших до нитки и тем не менее счастливых парней с истрёпанным рюкзаком, из которого почти уже вываливалась посудина из-под мяса и торчали шампуры. А фонарики, как оказалось потом, они позабыли в лесу. Но эта потеря казалась невыразимо ничтожной на фоне наконец завершившегося ночного приключения.