III Past (1/2)
"Сверкают алые зрачки,И люди - как мишени в тире.Не понимают новички,Что они - твари в этом мире."Король и Шут - Темный учитель Я помню, как Майклсон вывел меня из моего дома под руку, а я покорно плелась рядом, руками цепляясь за его плечо. И никогда до этого не думала, что еще раз в жизни смогу увидеть закат. Для маленькой семнадцатилетней девочки, которая, рыдая, скрючилась в гниющем доме, все закончилось там. Она умерла, задыхаясь от нехватки воздуха, до крови сдирая пальцы, царапая ими о половицы в агонии. Ей, должно быть, было невыносимо больно. Но тот человек, родившийся из слабой и обреченной девочки, уже ничем не мог ей помочь. Ведь они были одним целым.
Поместье моей семьи снесли через пару лет, когда человеческий муравейник постепенно начинал приходить в себя. Я даже не уверена, что тела моих родных были похоронены по традициям – как слышала я, все останки свалили в одну огромную смрадную яму, где затем подожгли их все, оставляя лишь кости, которые смешались с прахом остальныхчужих мне людей. Обращение побудило во мне незнакомую ранее экспрессию, которая приказывала отправиться обратно домой и похоронить свою семью как следует, раскапывать чужие кости, искать свои, родные. Но тот человек уже ничем не мог помочь семье погибшей Николь Монтеграль, потому что стал совсем незнакомым чужим и далеким.
Закат во время чумы был просто потрясающим: ни одному художнику не хватило бы красок на палитре, чтобы описать то, что видела Николь собственными глазами. После обращения все, что ты видишь, становится ярче, словно кто-то снял с переносицы грязные и вываленные в пыли очки будней, сквозь которые, к сожалению, смотрели все остальные. В нос ударило полчище отвратительных запахов: грязная одежда, пот, кровь, тошнотворное варево из котла, смерть, дым. Все смешалось воедино, в омерзительнуюкакофонию, пахнущую болью и страхом.
Мутные пятна в глазах постепенно тлели, возвращая утраченную картину. Николь от непривычки прищурилась, а затем и вовсе закрыла глаза, потому что веки нестерпимо жгло, словно кто-то прислонил к лицу раскаленный прут.
- Это прекрасно,- выдохнула девушка, ничуть не стесняясь своей детской прямоты.
Багряное солнце смешалось с вянущим от жары златом листьев где-то на западе, куда плыли тяжеловесные бархатные розоватые облака, застилая собой все небо. Последний луч исчезал где-то в окнах домов, прощально лизнув лицо, что, несомненно, причинило бы Николь чудовищную боль, если бы обращенная не была так поражена окружающим.
Она попыталась улыбнуться и рассмеяться – губы стянуло кровавой коркой, аиз горла вырвался лишь судорожный хрип, однако Николь было достаточно и этого для того, чтобы оказаться счастливой.
Глядя в тлеющее небо, она совсем непроизвольно сжала холодные пальцы Первородного, который смотрел вместе с ней куда-то вдаль, где, должно быть, начинался бушующий океан, за которым простилался целый мир.
- Нужно идти,- вдруг произнес незнакомец, потянув Монтеграль за плечо: та покорно двинулась вслед за мужчиной, продолжая сжимать до облагораживающей боли его руку. И все не верилось, что такая беда как чума разрешилась вот так просто.
Они следовали по улице, совсем опустевшей от горя и слез. Двери чужих домов были распахнуты, зияли черные пустые глазницы окон, с подоконников пропали пахнущие медом красные цветы, которым не было придумано названия, лишь уродливый плющ плелся по крышам, где даже птицы не вили себе гнезда.
Чем глубже уходили они в проулки, тем уродливее становился мир, тем страшнее было Монтеграль идти вперед с болезненно клокочущим сердцем внутри, тем больнее ее пальцы сжимали руку незнакомого, но уже ставшего родным мужчины.