XIV Past (1/2)

Помнишь, как мы проводили холодные зимы?Грелись, и звали баяном меха батареи,Как мы гадали на мертвом цветке хиросимы?Как размышляли на тему "прошедшее время"?Сплин В парке в центре города уже темнело, скрывались во мраке закатные розоватые облака, зажигались звезды. Становилось прохладно, поэтому Монтеграль решила нахлобучить на голову забавную шапку с узором, продолжила выдыхать горячий пар, любуясь, как тот, извиваясь, ползет вверх.

Написавшим был Ривейн. Щуплый и ни на что не годный мальчишка вырос храбрым и сильным волком, достойным защитить и возглавить свою стаю. Он мог стать в юности кем угодно, но в отместку своим великим вождям-предкам стал жертвой никуда не годной обращенной, сумевшей поднять его до небес, а потом отпустить, заставив больно падать.

Николь даже не была уверена, что когда-нибудь сможет смотреть в глаза оборотню, боясь увидеть там и ненависть и презрение, что пугало даже сильнее, чем бессильная злоба в глазах ее жертв.

Уже прошло около получаса с тех пор, как Николь пришла – ей начало уже казаться, что никто не придет. Поднявшись, девушка начала расхаживать взад-вперед в надежде, что сможет хоть чуть-чуть согреться, однако это не помогло, а сковывающий ледяной страх перед неведомым лишь некстати усилился.

Пока Монтеграль не услышала скрип снега далеко сзади и обернулась – к ней направлялась широкоплечая темная фигура, повеяло знакомым теплым запахом травы и грязи. Недолго думая, обращенная сделала пару шагов вперед, чтобы немного ускорить время их встречи.

Ривейн, наконец, вышел из тени и оказался под одиноко горящим фонарем: волк очень изменился за эти несколько лет. Он возмужал. Вырос, и теперь был выше Николь почти на две головы.

Неожиданно для девушки, оборотень улыбнулся, простирая руки для объятий:- Ты ни капли не изменилась, зубастая.

Монтеграль давно уже не слышала этого прозвища, ведь только так называли ее в стае, пока еще были живы чувства. Пока еще грелся забавный счастливый огонек между ними, а кораблику, некстати приставшему к берегу, было действительно тепло и уютно.

Всегда больнее всего было встречаться с теми, кто тебе раньше был дорог: узнать о жизни без тебя, в какое русло повернул твой перекрестный встречный, прежде чем ваши пути снова разошлись.

Еще паршивее было от мысли о том, что маленький ручеек волка разросся до настоящего бурного потока, что сносил целые волнорезы, но ему было попросту некуда деваться. И он высыхал.Помнится, стая часто выезжала на небольшом грузовике в открытую степь или в лес как раз в полнолуние, чтобы повеселиться – это уже была традиция, к которой не хотелось придираться. И это было забавной игрой до тех пор, пока не стало известно, что укус оборотней убивает обращенных.

Монтеграль всегда ездила со стаей – в ней были два близнеца, веселивших обычно и волков и саму Николь, девушка – ее имени обращенная так и не запомнила, помнила только то, что она была сиротой из приюта – Ривейн и его отец, тогда еще вожак стаи – старый бывалый волк, имевший в своих карманах много секретов, а в лапах и зубах – необыкновенную силу.

Особую честь стоило воздать именно отцу волчонка. Вожак. Шрам. Волк. Коготь. Серый страж. Легенды об этом человеке по силе превосходили его личность. Это был тот самый период , когда слухи делали из обычного живого волка чудовище. Его уважали.

В стае он был бесспорным Вожаком, лишь Ривейн называл его отцом. Враги величали волка Генриха Серым стражем. Обращенные сторонились и лихо прозвали Шрамом.Везде были свои легенды, иногда до того абсурдны, что становилось неловко.

Генрих был самым великим волком их всех, кого знала Монтеграль.

Еще темное и нерасцветшее небо подсвечивалось благовонной теплой дымкой, за спиной обширной дланью выстлались бескрайние колосья желтого дымистого поля.Жалобно выли волки на уходящую старую и блеклую луну, исчезали последние звезды.

В небе, срываясь с веток редких деревьев, тревожно скрипели вороны, изредка роняя черные бархатные перья. Имея таких с тысячу – можно было бы застлать все небо, возвращая незабываемую ночь, мелом вычертить полную луну.

Николь, удобно примостившись на капоте старенького пикапа, потягивала теплое пиво, куталась в большую уютную куртку.

К рассвету оборотни обычно возвращались со своей прогулки, весело смеясь – запыхавшиеся, потные и довольные, как и положено дружным стаям: Николь только могла протянуть товарищам полотенце, обнять мокрого и пахнущего тиной и пылью Ривейна.

Сегодня волки опаздывали, чего за ними никогда не водилось, и девушка начала переживать: а что, если кто из них уже сейчас серьезно ранен?