Великий упрямец (1/1)

Высокую цену они заплатили за победу. Одолели полчища демонов, взяли в плен их полководца. Оттого, что самозванная королева напялила на себя доспехи и взяла в руки меч, опытным военачальником от этого не стала. Армия не готовилась к обороне, привыкла нападать на беззащитных людей, но равный по силе противник был не по зубам горделивым демонам. У них бы и потерь не было, если бы не шпион среди своих. Из-за него погибла богиня правосудия, а Тяньлун давно забыл, что такое милосердие к предателям родных. Он едва примирился с невозможностью покарать брата за прошлые злодеяния, как во дворце объявилась новая беда. Он велел схватить предателя, а лишить жизни не успел, хотел придумать достойную казнь. Предатели тогда понимали свои ошибки, когда умирали долго и мучительно, когда к ним неотвратимо возвращался вред, который они когда-то причинили жертвам. Тяньлун бы велел разрезать предателя на мелкие кусочки, но не мог исполнить вторую часть казни. Родные предателя невиновны в чужих злодеяниях. Когда он поступил так с чужими родственниками предателя, то не думал о том, какого тем несчастным есть плоть казнённого. Пока размышлял, как поступить, то предатель сбежал, украл коня. Невелика потеря. Этот конь прибился к табуну, пришёл неведомо откуда и попытался стать главным. Другие лошади не приняли чужака, едва не закусали. Странный конь никому не давался в руки, а при попытках конюхов приручить его сражался не хуже дракона. Потом оказалось, что у коня был хозяин, предложивший зарезать бесполезного смутьяна. У Тяньлуна рука не поднялась ни к ножу, ни к кисти для письма, и язык не повернулся отдать такой приказ. Из-за своего непрошенного милосердия упустил предателя. И когда этот Эрлан успел подчинить себе коня? Обычное колдовство.Ничего бы у предателя не вышло, если бы не доверчивые ученики. Поверили сладким речам предателя, оставили камеру темницы открытой, стражей погрузили в волшебный сон. Сунь Укун, так называемый учитель, не остался в стороне. Все ослепли и оглохли, впечатлённые единственным добрым поступком предателя. Но Тяньлун давно усвоил урок, что нельзя идти за большинством, идущим в пропасть. В этот раз лишь Цзи Сань поддержал его решение, а несговорчивый хоу, бывшая правая рука, предлагал тщательно всё расследовать и обдумать. Да что тут искать! Сколько можно думать! Неважно, почему Эрлан так поступил?— оплошность или умышленный вред, важно то, что потерю не вернуть, ошибку не исправить. Да что вспоминать, если в битве с Сунь Укуном они разнесли треть дворца и так и не решили, кто прав и виноват. Тяньлун даже не стал преследовать нового врага, на это не оставалось душевных сил. Он привык, что вчерашние друзья превращались в недругов. Но разве можно было сравнивать Сунь Укуна с жадным царьком кочевого племени, зарвавшемся сынком богатых родителей или хуанди, который перепутал государство и цветочный дом? Потому и не стал преследовать. Можно было понять чувства учителя, Тяньлун на месте короля обезьян сражался бы за своих до последнего. Уж сколько вреда не принёс братец, а на расправу в Пиньян за уничтоженный город Тяньлун его не выдал, а всеми силами оправдывал. Воспоминания земной жизни переплетались с размеренным течением времени на небесах. Прошло совсем немного времени с тех пор, когда из шайки разбойников он сделал боеспособную армию, а не собирателей трофеев. У смертных уже сменились десятки правителей, а он никак не мог забыть прошлые ошибки.Тяньлун бы ни за что не приехал бы в столицу, если бы не давно забытое небожителями зрелище казни. Мерзавка, погубившая богиню из его клана, умрёт лютой смертью. Эта древняя казнь десяти тысяч разрезов была любима некоторыми смертными, а убийца не Сунь Укун, не избежит кары. Хуанди-самозванец занял место в ложе. Выглядел похоже, церемониал небесного дворца и земных владык не отличался между собой. Хуанди не нужно было провозглашать речи перед собравшимися зрителями казни, чиновник зачитывал длинный приговор. Много чести для убийцы, Тяньлун даже не смотрел в сторону помоста. Можно было не приходить. Самозванец снова пытался заговорить с ним, отправив посланца. И снова Тяньлун промолчал, жалея, что из-за своей гордыни не остался во дворце. Казнь считалась чрезмерно жестокой, пусть убийца была воином, но женский пол заслуживал снисхождения. Разрывать на части, как мясную тушу было слишком даже для него. Смерть убийцы ничего не изменит, богиня правосудия не вернётся в этот мир.Но раньше, чем нож палача коснулся кожи убийцы в белых одеждах?— кто-то из блюстителей церемоний хотел соблюсти приличия?— раздался грохот, и пол чужого балкона на террасе для казней провалился. Откуда не возьмись появилась лужа. Поделом. Ху-ди заслуживал, чтобы на месте этой лужи оказалась волчья яма, утыканная заостренными бамбуковыми кольями. Сыновья за спиной рассмеялись.—?Свинья везде грязь найдёт,?— объяснял старший сын. —?Будь у нас больше времени, развёл бы под балконом пламя Самади. Тогда бы никто не уцелел.—?Из-за кучки презренных негодяев ты бы спалил всю столицу,?— возмутился младший сын.—?Я бы не стал использовать неуправляемое заклинание,?— хвастался старший. —?Если бы мой брат в смертной жизни вёл себя как настоящий хуанди, мы бы сейчас не смотрели бы на постную рожу Ху-ди.В тот же миг постная рожа стала испуганной, кто-то напустил на пострадавших небожителей рой ос.—?Никогда не понимал любовь нашего дядюшки к казням.—?Брат, какой он нам дядя. Приблуда какая-то. У нашего деда была кузина. Дед взял её в жёны с приплодом. Говорят, сам же дед и состряпал ей подарочек, помог её дураку-мужу. А где один любовник, там и второй ходит. А может, от демона родила?То, что его земной отец ходил к кузине знали многие жители города. Ходили слухи и в кочевье, но доказать никто ничего не мог. Несмотря ни на что Тяньлун называл этого головореза своим братом. Сыновья решили проучить Ху-ди по-своему, и Тяньлун отказался кого-либо воспитывать. Когда дети были маленькие, у него не было времени, когда подросли, у него появились другие обязанности. Тогда не воспитывал, сейчас не будет этим заниматься. Хоть бы оказались достаточно проворны, чтобы не попасться, не то придётся просить хуанди о снисхождении. Служители на террасе для казни быстро навели порядок, Ху-ди удалился так гордо, насколько позволяла испачканная одежда и неряшливый вид. Внимание зрителей было приковано к помосту, на котором ожил древний кошмар. Убийце не смогли причинить вред. Чем только не пытались разрубить, разрезать, расколоть, раздавить её плоть. Не прошло и часа, как палач разгневался и перевернул столик с инструментами, признав собственное бессилие. Тяньлун решил, что самое время уйти. Его свита и сыновья занимались тем, что делали ставки, сколько ещё протянет убийца. Он пытался ускользнуть незамеченным, но не учёл одного человека.—?Разве это зрелище? —?вмешался демон, в земной жизни носивший прозвище Юнмин и титул хуанди одного из царств. —?Ничего они с ней не поделают. Видел я, как пытались казнить короля обезьян.Чем его не пытались убить! Громом, огнём, водой. А тут палач ведёт себя, как девица перед свадьбой, хуанди…Тяньлун побагровел:—?Ни слова про узурпатора.В толпе промелькнула знакомая одежда. Нет, показалось. Убийцу забрали стражники. Она ещё скалилась, с её лица, похожего на театральную маску, не сходила торжествующая ухмылка.—?Умалишенная,?— вынес приговор Юнмин. —?Вот Сунь Укун, к примеру, умудрялся вертеться, насмехаться и оскорблять палачей, а потом устроил разгром во дворце.—?И был заточён на пятьсот лет под горой,?— у Тяньлуна не осталось сил на гнев.В разговор бесцеремонно вмешался Цзи Сань в красном парчовом халате с длинными до земли рукавами. За ним раньше не замечалось склонности к пышным нарядам.—?Вы похороните богиню в поместье? —?торжествующее спросил он.—?А вы уже построили погребальный храм? Определитесь с церемониями! Или завещание вам не указ.—?Вы хуанди, она?— мелкий чиновник. Вам решать, каких почестей должна быть удостоена ваша родственница.Вот зануда, замучил с соблюдением церемоний. Даже свита Тяньлуна, занятая сплетнями и разговорами, повернулась в их сторону.—?Сдался мне титул хуанди,?— он печально смотрел в сторону Юнмина. —?Если бы один наглый демон не отлынивал от своих обязанностей, мне бы не пришлось ходить с домиком для блох на голове.Так Тяньлун называл головной убор, который был принят в племени хань, чтобы скрыть длинные волосы. Ему и без этого хорошо, на домик для блох шлем не наденешь.—?Дядюшка присвоил отцу титул хуанди, чтобы загладить свою вину,?— напомнил младший сын.—?Сколько можно его оправдывать? —?возмутился кто-то из свиты.—?Левый хоу,?— Тяньлун управлял своим гневом, а не наоборот. —?Я всего лишь невежественный гунн, а вы образованный и мудрый человек. Вот и займитесь церемониями, я всецело доверяю вам в этом деле. После такой отповеди Цзи Сань отошёл в сторону и поклонился в знак принятия приказа. Но Тяньлун безуспешно пытался усмирить свой гнев, пожалев, что не может поступить так же, как и палач. Взять что-то и крушить до полного изнеможения. Среди всех придворных он самый влиятельный, ему прощали немыслимые поступки, за которых других бы давно разрезали на части. Тяньлуна не радовали почести, он бы отдал свою жизнь и душу, лишь бы вернуть истинного хуанди. Свита вновь заспорила о глупом титуле, никак не определившись, как его правильно называть, и он всё же ускользнул с террасы для казни. До кабачка оказалось недалеко, а после кровавого зрелища Тяньлун в самом деле проголодался. За несколько дней он ничего не ел, кроме апельсина, послужившего метательным снарядом. Но не успел слуга принести вино, как к столу подсел Юнмин, за которым топтались на месте телохранители.—?Если бы мои сыновья так себя вели, то я бы не молчал,?— демон хвастался своими достижениями,?— а твой Цзи Сань давно заслужил палок за непочтительное отношение.У Тяньлуна не было сил спорить.—?Дай мне разрешение действовать от твоего имени, а я всех покараю. Шилонг, одного часа хватит, если ты опасаешься причинить вред родным и друзьям. Временами это нужно, мы с кузеном Цзаем так поступили, когда братья хотели нас прикончить.—?Юнмин, если хочешь отомстить за поражение у Лояна, давай не сегодня,?— попросил Тяньлун, скрившившийся при упоминании узурпатора.—?Не могу, жду, когда ты выполнишь своё обещание,?— напомнил зловредный демон.—?Выйди в город, что-нибудь разрушь, а потом сдайся страже. Если за разбитую вазу узурпатор сослал генерала на десять тысяч лет на землю, то уж за город и подавно голову отрубит.Юнмин потянулся к чаше с вином и опустошил её до дна.—?Мне Цзай вреда не причинит. На колени перед тобой бухнуться? Сапоги поцеловать? Велел бы слугам их вымыть, а то в навозе и пыли, как у пастуха.Тяньлун едва не обнажил меч, но догадался, что демон нарочно злил. Вбил себе в голову, что пришло время второй раз умереть от руки злейшего врага. Тяньлун не собирался выполнять дурные обещания, которые давал, чтобы обмануть или заставить другого сделать то, что было нужно, и промолчал. Это на врагов и соратников действовало хуже всего. Напитки на столе сменяли друг друга. Тут тебе и рисовое вино, и ягодное, и настойка на травах и змеях, и даже перебродившие злаки. В земной жизни он так много не пил, да и на небесах держался в рамках приличия. Но боль отступала, а Юнмин оказался хорошим собутыльником, способным настоять на своём. Обида куда-то ушла, он даже не помнил, о чём они спорили. Свита только и умела что поддакивать и восхвалять, никто не осмеливался с ним спорить, а Тяньлун скучал по временам, когда был простым разбойником, и важные решения принимал на общем совете. Свита терпеливо ждала его решения. Как ему не хватало в такие времена советников-хоу, способных настоять на своём. Придётся обходиться без них, самому искать ответы. Если Цзи Сань помешался на похоронных церемониях, то Правый хоу заявил, что тот предатель не при чём, а сам Тяньлун позабыл о милосердии, обратившись к наказаниям. Да сколько этот самозванный учитель будет его поучать! Тяньлун разгневался, повелел страже схватить хоу и бросить в темницу, а тот взял да и превратился в огромного журавля. Никто не осмелился преследовать, а он пожалел о своём решении, да поздно. И теперь искать обиженного им хоу? Он не такой терпеливый, как один из императоров, который три раза ходил в хижину к мудрецу. Да и не знал, куда тот удалился.—?Есть ещё вино из граната,?— напомнил Юнмин, — редкостная мерзость, но если смешать со змеиной настойкой и добавить мёда, то поможет забыться.Он и так за этот вечер выпил больше, чем за всю свою жизнь. На столе оказались разные блюда, в том числе и любимые пельмени. Палочки для еды упали на пол, и Тяньлун отчего-то стал оправдываться.—?Как хочу, так и ем,?— он выбирал руками из пиалы ещё горячие пельмени, запивая их холодным вином.tab>—?Долго ещё ждать барашка? —?Тяньлун нетерпеливо постукивал чужими палочками по пустой пиале.—?Его надо поймать,?— Лю Яо по прозвищу Юнмин оправдывал своё имя, принося несчастья везде и всюду. —?Я такие способы приготовления мяса небожителя знаю, что пальчики оближешь.—?Да чтоб я ел мясо этого поганца,?— Тяньлун едва не подавился большим куском свинины.—?Эрлан наверняка сломал себе шею, твои ученики подсунули ему самого лучшего коня на Небесах,?— обиделся Юнмин. —?Забудь об этом тощем зайце. Я про Ху-ди говорил, он жирный, высокий, разъелся за тринадцать лет правления. А нам больше ничего и не надо.— Летающая молния2?— это же Сунь Укун в лошадином теле,?— заметил Тяньлун, обгладывающий кость с мясом.Он вытаращил глаза и бросился с костью на демона, позабыв об оружии у пояса:— Что за мерзость ты мне предложил, негодник?— С каких это пор мы стали такие благородные?Тяньлун схватился за меч, и Юнмин тут же принял мудрое решение покинуть пиршественный стол. Он схватился руками за голову: никогда ещё за один день не ссорился с тремя приятелями. Может, и в самом деле заняться погребальными церемониями, не то и с сыновьями поругается за то, что порочили доброе имя отца. Но лишь конфуцианские традиции защищали отца от жестокой расправы. И его положение обеспечило отцу безбедную и привольную жизнь в стране девяти источников. Тяньлун давно забыл дорогу в тот дом, да нет-нет и вспоминал о матери. Как она там, одна, с этим деспотом управляется? Но дела превыше всего.— Найти левого хоу и попроси его прийти, — обратился он к единственному генералу, которого уважали оба обиженных им советника. — Скажи, что богине нужно присвоить титул Ши-хоу, похоронить её на колеснице, запряженной четвёркой белых лошадей, и обрядить в одежды из парчи. Доспехи, оружие, золото, драгоценные камни сложить в колесницу.