Родственные связи (1/1)

Ксиулан едва сдерживала нетерпение, делая вид, что наслаждалась видом изумительных цветов сада императрицы. Она даже не успела сменить боевые доспехи на подобающую одежду. Посланник императрицы прибыл в нужный час, когда племянник объявился на берегу реки, оправившись на разведку, не с пустыми руками. Сунь Укун рассказал, что с ним какие-то беженцы и бандиты, и его побратимы полетели на помощь. Ксиулан не соглашалась с таким поведением, хотя и не сказала бы, что не одобряла. С одной стороны нельзя так рисковать тому, в чьих руках власть над войском, с другой стороны - хорошо увидеть поле боя своими глазами. Ей пришлось оставить всё на Сунь Укуна, а самой спешить в дворец императрицы, но не тут то было. Приходилось ждать, теряя драгоценное время. Пусть этому была причина, но у них появился опасный враг, который наверняка нанесёт ответный удар, постарается убить свидетелей бесчинств. И кто знал, какие сюрпризы преподнесут оборотни с грязными лицами. Никто из служителей дворца или придворных фей не спустился, чтобы объяснить причину ожидания, не предложил чаю. Ей даже позволили войти во внутренний сад с оружием, что было вопиющем нарушением дворцовых правил и проявлением неуважения. После нескольких часов ожидания, глядя на отметку на солнечных часах, Ксиулан вздрогнула от неожиданности. С другой стороны сада показалась высокая и стремительная фигура в доспехах. Ксиулан не стала обнажать меч, скорее всего, это был кто-то из охранников императрицы, принёс указания. Но перед ней стояла старшая родственница из рода Ши, с которой они не разговаривали два столетия. Ксиулан в детстве привыкла видеть родственницу в одеждах из шёлка, украшенных причудливой вышивкой, в головном уборе, называемом шапкой феникса, и неизменных серьгах из нефрита. Она не могла себе себе представить, что та, кто в земном воплощении была императрицей, держала в руках что-то тяжелее иголки с ниткой. Родственницу ничего не интересовало, кроме тканей, драгоценностей и чая, как считала юная богиня, ставшая изгоем в собственной семье. Единственный из семьи, кто не осудил её за выбор суженного, был глава рода, и то лишь потому, что удалился в монастырь уединённых путей до её рождения. Сколько помнила Ксиулан, родственница не говорила о муже ни слова, словно его и не было, скрывая обиду и раздражения.?— Не буду отнимать твоё время,?— быстро заговорила родственница без положенных церемоний. —?Чаю тоже не будем пить, не до этого сейчас, здесь творятся недобрые дела.Последняя их встреча закончилась битвой, после которой от особняка с садом остались одни головешки. После чего Ксиулан забыла дорогу к родным, как и муж, взявший жену из вражеского рода. Тяньлун в земной жизни возненавидел всех Цзиней, и лишь вмешательство духов Яньцзы помешало ему вырезать весь род до последнего человека. На то были свои причины: династия Цзинь мало того что захватила власть силой, так и начала истреблять друг друга в междоусобной вражде. Небо услышало страдания людей, послало Тяньлуна и других воинов, чтобы покарали Цзинь. Но жестокие кары никого не исправили.— Получив повеление императрицы, я без промедления явилась ко двору.— Не императрица позвала тебя,?— родственница глядела прямо в глаза, —?но позвала бы, если бы могла распоряжаться собой.— Что-то случилось? —?Ксиулан хорошо помнила прошлую ярость родственницы, и вот теперь подмётное письмо. Обвинять нельзя, сначала нужно выслушать до конца.— С чего начать? —?беспомощно спросила родственница, пусть нерешительный тон вопроса не свойственен её грозному облику. —?С того дня, как мой трусливый господин бросил нас одних среди чужаков и ушёл созерцать пустоту. Так мне объяснил один из его дружков, левый хоу.Матушка с сестрой оказались правы, уход мужа сделал родственницу такой раздражительной, но Ксиулан позвали не для того, чтобы обсуждать семейные ссоры.— Вы позвали меня по делу. Что-то произошло во дворце? Что именно?—?Императрица…?Родственнице не дали говорить, в саду на облаке появилась одна из фей с свитком белой бумаги. —?Её величество зовёт вас на лотосовый пир, богиня,?— Ксиулан склонилась, принимая драгоценное приглашение, пахнувшее жасмином.В последний раз, когда она смотрела на солнечные часы, прошло не меньше часа. Времени не оставалось, она не смела появиться на пиру в таком виде. Две служанки принесли небольшой сундук с пожалованным халатом. Родственница и посланница императрицы переглянулись между собой, словно знали тайную подоплёку всего этого, но не смели говорить об этом открыто. И ей приходилось играть по чужим правилам, пусть приглашения такого рода передаются задолго до события. С помощью служанок Ксиулан облачилась в подаренный халат. Дворцовые служительницы попытались что-то сделать с тонкими волосами, и не придумали ничего лучше, как искусственно увеличить прическу. Пришлось надеть обувь с высокой подошвой, она чувствовала себя неуютно, отучившись носить такое, но правила дворца не стоило нарушать. Но это были не все беды, свалившиеся на её голову. Возле входа в сад её ожидал красный паланкин, шторы которого вышиты золотыми цветами и птицами. Оружие, боевая одежда и доспехи были сложены в сундук, который служанки занесли в паланкин. На пир можно было добраться и на облаке, излюбленным средством передвижения всех небожителей, но тщеславные небожители отдавали предпочтение паланкину.Родственница успела шепнуть на ухо: не доверяй жене Заступника тигров. Ксиулан лишь села в паланкин, сделав вид, что не расслышала предостережение, но прекрасно поняла, о ком шла речь. Она утаила от судьи, что Королева Гиен когда-то принадлежала к их роду. Есть тайны, которые должны оставаться тайнами. Ксиулан была убеждена, что преступница мстила, связалась с кем-то из заговорщиков, а её семья здесь не при чём, но не исключала возможности, что за преступницей кто-то стоял.Небожитель, которого назвали Ху-ди, императором-тигром, приходился сводным дядей погибшему отцу Ксиулан. Даже династия Цзинь не удостоилась такой ненависти. Это чувство отчасти было заслуженным, ведь при жизни Ху-ди не утруждался добродетельными поступками. От его зловредного нрава, завистливого ока и дурного рта пострадали как враги, так и родные люди. Ху-ди везло, строгий к другим Тяньлун всякий раз щадил его и считал попытки рассказать о злодеяниях желанием очернением хорошего, но вспыльчивого человека. Получив власть после возвращения Тяньлуна на небеса, Ху-ди направил все свои силы на строительство дворцов, охотничьих угодий и буддийских храмов. Обласканные им монахи робко возражали, когда он казнил очередного сына вместе с детьми, когда рубил руки людям, которые пытались поймать дичь в охотничьих угодьях, простиравшихся на всю страну. За считанные годы Ху-ди превзошёл всех тиранов, правивших до него. Даже Цао Цао, вейский ван, порицаемый за жестокость, в сравнении с ним казался добрым и справедливым правителем. Государство Чжао от такого справедливого правления пришло в упадок, но Ху-ди спасся от заслуженного наказания. Когда пришёл его смертный час и черед предстать перед судом Янь-Вана, то обиженные души сложили на одну чашу весов все злодеяния. Вес их перевесил гору Тяньшань, и казалось, что Ху-ди будет сослан на вечные муки, но пришёл сам монах Сюаньцзань и положил волшебные чётки на другую сторону весов. Несправедливость одолела, не зря негодяй вкладывал деньги в строительство буддийских храмов. Спорить с ближайшим помощником Будды не осмелился никто. Сотни тысяч людей, пострадавших из-за негодяя, остались неотомщенными, зло, нарядившись в одежды добра, избежало кары. Ксиулан слышала об этой несправедливости от своего отца, которого Ху-ди в своё время распорядился сжечь на костре живьём. У отца были заступники на небесах, наделившие его особой способностью. Чтобы не вызвать восстания, костёр разложили во внутреннем дворе, но тело так и осталось нетронутым, превратившись в каменную статую. Ксиулан сама не видела, но люди рассказывали, как лютовал Ху-ди, как искусные каменотесы и сильнейшие воины не сумели разбить статую. Под конец они утопили каменное изваяние в болоте, но так и не узнали, что один из небожителей принял отца в свою свиту. Ху-ди, оказавшись на небесах, пытался помириться с родственниками, пострадавшими из-за его поступков. Говорил о раскаянии, об ошибках, о неумении контролировать ярость, о происках врагов. Никто ему не поверил, и война разгорелась с новой силой. Теперь это и её битва, раз Ху-ди виновен — она добьётся наказания злодея.—?Ваши заслуги в деле борьбы с пороками велики, но мы не будем говорить о плохих вещах,?— императрица лично встретила гостью. Ксиулан удостоилась места по левую руку от императрицы и уже несколько часов наслаждалась неспешной беседой за столиками. На приеме были лишь небожители-женщины в умопомрачительных одеждах, которые не передала бы никакая кисть художника. От блеска драгоценностей и запаха благовоний кружилась голова. Столики были накрыты вокруг небольшого пруда, в центре его на покрытой зеленым мхом скале играла на гучжэне1 красивая девушка. Янь Шэнь нашла своё признание, и её игра была столь искусна, что даже листья ветвей замирали в саду, и ветер застывал, стыдясь собственной песни.Ксиулан за это время так и не узнала ничего нового. Императрица благосклонно внимала мастерице, потом танцовщицам, потом исполнительницам стихов. За столом не было сказано ни единого слова, которое могло бы омрачить прекрасные лица фей и богинь. Небожительница, о которой предупреждала родственница, ограничилась вежливыми приветствиями и ничего не значащими словами. Сад казался райским уголком даже в стенах Небесного города, где цвели всевозможные растения и пели редкие птицы. Цветы жасмина росли так, как росла простая трава в садах у смертных. Они плавали по воде и увивали стеблями ограды из драгоценных камней.Ксиулан давно научилась ценить мгновения спокойной жизни, на её долю нечасто выпадала такая безмятежность. В душе её, несмотря на спокойствие, бушевала буря. Императрица передала ей важное послание, пусть и на виду при всех, пригласив на пир возможных шпионов, не зная, кто друг, а кто враг. Ксиулан ещё не понимала, где искать послание, но едва окажется в безопасном месте, тщательно изучит подарок императрицы. В земном мире к таким уловкам часто прибегали, пусть не всегда удачно. Не станет же императрица писать письмо собственной кровью, как это сделал земной правитель, страдавший от тирании собственного министра. Ксиулан умело защищала мысли, подолгу восторгаясь красотой цветка или изящным движениям танцовщицы. И лишь украдкой в тайных уголках разума позволяла себе напомнить об истинной цели. Она улыбалась, практически вжившись в то благодушное настроение, когда была всего лишь юной богиней, игравшей в небесных садах с другими феями.Многие из приглашенных дам показали своё искусство: в танцах, в игре, в стихосложении. Ксиулан, так уж сложилась, не владела истинно женскими ремеслами и не могла соперничать даже в танцах. А кому интересно её умение выращивать орхидеи? Пусть она неплохо владела мечом, но танец с мечом нарушил бы гармонию природы в этом уголке рая.—?Богиня, покажите и вы своё искусство,?— обратилась к ней императрица. Ксиулан, поклонившись, топнула ногой, насколько это было возможно в неудобной обуви на платформе. Облако доставило её к скале, придётся вспомнить детские увлечение. Сначала она создала стеклянную поверхность, зеркала, чтобы можно было видеть, что происходит, и две нефритовых чаши с песком. Она рисовала песком на стекле. Божественные хитрости позволяли ей сделать руки невидимыми, создавая небольшую историю. Насыпав песка, она добавляла и разглаживала линии, не используя ничего кроме рук. Так в зеркале отразилась песчаная картина: море, солнце, одинокая рыбацкая лодка, рыбак, спешивший к любимой девушке. Песок повиновался ей, Ксиулан вела себя как жрица, приносившая дары богине. Она не успела перейти ко второй части истории, где любимую девушку рыбака похищает демон, как в зал торопливо вошла одна из прислужниц. Получив разрешение императрицы, напуганная фея вымолвила: приказ Императора для богини Ксиулан.Ксиулан быстро развеяла доску с песком, демон в её руках почему-то принял форму тигра, и она не хотела, чтобы шпион заметил эту оплошность.Извинившись перед собранием, она чинно вышла из сада. Ведь посланник не смел передать указ чужому. В узком платье ей стоило некоторого труда поклониться, чтобы принять указ Императора как подобает. Ксиулан развернула указ, предписывавший ей немедля отправиться в армию и принять командование, а прежнего командира отстранить от дел. Она огляделась, паланкин, в котором её принесли на пир, стоял у ворот. Нужно было забрать вещи, не отправится же она в военный лагерь в таком виде. Она заковыляла на неудобной обуви, но не прошла и половины пути, как паланкин вспыхнул синем пламенем, и не успела она выдохнуть, как от него остались одни головешки. Будь она внутри, то пострадала бы: способность отца устоять перед пламенем ей не передалась. Родственница, судя по всему находившаяся на службе, передала ей пояс с мечами, хоть это уцелело.—?Отправляйся немедля, пока они не поняли, что просчитались.—?Кто они? —?прошептала Ксиулан, непочтительно схватив её за локоть.—?Поймешь, когда разгадаешь загадку.К паланкину бежали солдаты из Небесного Дворца, но Ксиулан уже вызывала облако, которое несло её на край света. Она не представляла, что такое мог натворить Эрлан, поглощенная тем, как будет сражаться в пышном, но неудобном одеянии. Узкие юбки и высокая обувь не позволит ей сделать ни единого удара, а избавиться от подарка императрицы не получится. Закрепив пояс с мечами, она вдруг обнаружила, что рядом с одним из мечей прикреплен простой веер, который обычно носят монахи. Путешествие не заняло много времени: Ксиулан остановилась посреди лагеря у шатра командующего. За время её отсутствия никто не терял времени зря, успев соорудить помост для казней. Палач уже занёс меч над головой одного из приговорённых, но Ксиулан не зря занимала своё положение. Даже в таком неудобном одеянии, подобрав рукава, она с помощью ветра выбила меч из рук палача. Её племянник стоял в окружении других офицеров, ещё не зная, что перестал быть командиром. Как бы то ни было, она не позволит казнить приговорённых, хотя бы потому, что они не из армии. Были ли это освобождённые пленники или грязнолицые оборотни, ей предстояло выяснить. Не нужно полагаться на опрометчивого небожителя, всё ещё страдавшего от последствий заточения.—?Что вы творите? —?Ксиулан властно потребовала ответа.—?Казню преступников,?— Эрлан отозвался лишь потому, что она старшая в семье изгоев. Быстро же он забыл собственные злоключения. Ксиулан вынула из рукава приказ императора и сказала одному из офицеров прочитать его вслух. После недолгого замешательства Эрлан подчинился и отправился за поясом и печатью, знаками власти командира. Она не успела распорядиться по поводу того, что делать с преступниками. Прямо в её сторону летел шар огня, величиной с человеческую голову.