Часть 2 (2/2)

И струны гитары играют трагично, даже нет, она не просто играет, а поет и плачет. Громко. От того, что рано или поздно меняется течение жизни, расходятся мосты вместе с людьми, оказываясь по разные стороны. А Джело спит накачанный успокоительным, а перед ним сидит ЧонОп, одной рукой вытирая прохладные и влажные дорожки слёз на щечках. В это время менеджера успокаивает сам врач, когда тот собирается разнести все общежитие, ругаясь с ЕнГуком, то и дело повторяя, что тот лидер, черт его подери, а ничего не мог исправить, за то, что смог допустить такую грубую оплошность, что готов вышвырнуть его за шкирку из агентства, а врач до последнего просит их успокоиться, говоря о том, что ребенку нужен покой.

***Группа получает двухнедельный отпуск, чтобы все пришли себя. ?Незаменимых не бывает? - это были режущие слух слова менеджера об исчезнувшем из жизни мемберов и всего этого бизнеса ольджана. А от этих слов колет там, в сердце, слишком мучительно, потому что никто не сможет когда-то, кого-то заменить.

Все так сочетаемо, все так своеобразно дремлет вокруг. Одно утро кажется ЧонОпу каким-то личным адом для всех. Он видит серость, окутавшую тут каждый миллиметр. Раннее утро начинается с крепкого кофе, ведь всю ночь он совершенно не спал, а лишь сидел рядом со спящим Чжунхоном, дожидаясь, когда тот очнётся. Еще один глоток, такой обжигающий горло своей горечью. Действительно, все так сочетаемо между собой, что становится так гадко на душе. Танцор видит, что сейчас маннэ снится плохой сон, когда тот тихо скулит, хнычет, начиная метаться по постели. Старшего этого пугает до дрожи собственных пальцев. Снова кидаясь к его постели, беря за руку, он видит, как тот плачет во сне, тихо так, отчаянно. А Мун только сжимает такую холодную и исхудавшую ручку младшего, тяжело выдыхая и прижимая к губам, пытаясь хоть как-то согреть, хоть чуть-чуть, ведь больше нельзя.

-Прости, прости, - шепчет он безысходно, даже не зная, чем помочь, как все облегчить, уже виня себя в таких страданиях лучшего друга. Почему все меняется, когда было все так хорошо? Когда, старший видел детскую и невинную улыбку Чхве, играющего с ним в видеоигры, рассказывающего секреты, говоря о том, что ему так хочется быть ближе к Киму, но тут же прижимая пальчик к губам, строя щенячьи глазки и прося никому не говорить. У них не было такого, чтобы хоть что-то выходило за рамки фансервисов, а Оп поджимает свои губы, наблюдая, как блондин потихоньку начинает успокаиваться, стараясь восстановить на миг сбившееся дыхание. Такое не проходит бесследно, увы, это всегда мучительно. Теперь Чжунхон что-то шепчет, невнятно, пытаясь удобнее улечься, сминая под собой простыни, и как только начинает ощущать сжимающие его ручку тёплые ладони старшего, старающиеся согреть, то совершенно не понимая, начиная шептать:-Поцелуй меня, - тихо, почти неразборчиво, - поцелуй меня, пожалуйста.

Мун чувствует, как тяжело и быстро бьется его сердце, смотря на то, как младший начинает уже нести хоть и мелкий, но какой-то бред, во сне. Да, уверяет себя, что именно бред, и когда Джело снились плохие сны, то Химчан его успокаивал именно так, мягко целуя малыша, так сказать, в чем-то оберегающем, чтобы не снились больше кошмары. А сейчас грозится проснуться, когда реснички подрагивают, а парень чуть жмурится. Оп тут же реагирует, ведь надо отдыхать, поэтому, приподнимаясь, мягко касается своими губами виска младшего. Чжунхон еле заметно улыбается, так вымученно, что сердце ЧонОпа пропускает лишний удар, а тот, не отпуская эту болезненную улыбку, цепляется ручками за старшего, тянет на себя, обнимая, вынуждая лечь рядом, и шепчет одними губами, тихонько заикаясь:-Хи-Химчан…

Это было слишком громко для танцора. Словно лезвием по ушам, больным ультразвуком, словно раздается это имя по комнате. Нет, не его, ЧонОпа, которого маннэ бы мог позвать в любую минуту и тот бы пришел. Хочется орать на все этажи, чтобы ему, Чжунхону, было слышно, что не ему одному нелегко. Это все острое, необъятное, убивающее и нанизывающие на кости сердце, всё ещё безудержно бьющееся. От свежевыпитого горького кофе в болях сворачивается желудок, и тут не помогут спазмолитики, нет, розовые очки солнечного Опа уже не помогут. С уходом Кима все треснуло по швам, и семейное зеркало просто разбилось вдребезги, осколками безудержных воспоминаний по полу, которые собирать – только себя ранить в самую, что ни на есть, душу. А блондин снова возвращается в свое царство морфея, уткнувшись носом танцору в плечо, сжимая в руках его же футболку, когда старший, в это время, очередной раз кусал губы – чтобы не согнуться.Слышать твой голос как бы случайно.Держаться ровно, говорить "всё равно"(с)

***Этим утром ЕнДже снова не спится. Ему, чтобы забыться, надо целовать, целовать снова Дэхена, не глядя, не спрашивая, а сразу прикасаясь к мягким и идеальным губам своими. Как тогда, Дэ совершенно не сопротивляется, потому что так надо, как они всегда делали. Просто смотрели фильмы, смеялись лихо, а потом… целовать пуще, куда идеальнее,без передышки, снова комкая и сдирая простынь в комочек на кровати. Они давно уже за рамками фансервисов, за рамками ожидаемых нежностей, хожденийза ручку. Спать друг с другом - ведь, друзья могут так? А Чон всегда отмалчивается, не говоря блондину лишнее. Он уже заранее знает, что коктейль дружбы, полностью доверительной, не мешают с черной солью-любовью, оставляющей несмываемые пятна на одежде при пролитии. Поэтому продолжает кусать плечи Ежика, безудержно, до болезненных стонов, до того, как прогибается в спинке под руками, обжигающими холодом горячую кожу. От Дже пахнет еле уловимым и сладким запахом меда. Его запахи главный вокалист уже давно выучил наизусть, как и тело, как и любые чувствительные точки, как, к примеру, эта венка на шее, которую он прихватывает губами, прикусывая, посасывает, вырывая сдавленный стон у припухших губ.

Дэхену всегда казалось, что губы ЕнДже какие-то особенные, не такие как у всех. Манящие, такие неестественно красные, искусанные, завораживающие одним видом. Именно сейчас они нереально сексуальные. В такие моменты Ю никогда не вспоминает эту лисью задницу, в такие моменты он полностью отдается, уже не думая о происходящем в окружающем мире. Слишком страстно и пошло отдавая себя. ?А может, это уже по привычке?? - проносится в мыслях у Чона, но они тут же исчезают. С ночи лидера нет в их общей комнате, поэтому парни даже не думали о том, чтобы с отчаянной ночи успокоения одеться. Дэ пробегается взглядом по блондину, втягивающего свой животик от пальцев, скользящих и поглаживающих его, сгибая ножки в коленях, прогибаясь в спине, откидывая голову назад, прикусывая нижнюю губу, и стонет, все это время не открывая своих глаз. Шатен внимательно наблюдает за каждой реакцией тела под ним. У них заранее прописанный сценарий- от постели до постели, и всего-то. Не более. И вот, шатен разводит удобнее ноги главного вокалиста. На него достаточно просто смотреть. На него, такого изгибающегося, чтобы только завестись, скользя руками по внутренней стороне бедер, поглаживая. И не нежно и не грубо, все специально аккуратно смешано – грубые укусы, мягкая и мучительная растяжка. Когда сразу два пальчика проникают в колечко мышц блондина, заставляя совершенно сбивчиво дышать, но он уже знает, что напрягаться нельзя. Дэхен чуть сгибает пальцы, поглаживая стенки, растягивая, конечно же, в смазке, чтобы не было труда. Третий, и, как наизусть, находит простату. Ю хрипло стонет, сжимая руками простынь под собой, нещадно вцепившись пальцами, до побеления костяшек. И отпуская, тут же хватается за волосы шатена, теперь зарываясь в них пальцами, сжимая прядки, жестковатые из-за многочисленных покрасок, тянет на себя, напрягаясь и стараясь вытолкнуть из себя его пальцы. Дже приоткрывает глаза, смотря томно, с желанием, из-под опущенных ресниц, опуская Дэ ближе, шепча на жарком выдохе в губы:-Трахни меня.Главный вокалист тут же подхватывает ножки блондина под коленки, укладывая к себе на плечи, наклоняясь ближе к нему, уже успев на ходу смазать свой член, чтобы сразу войти на всю длину, заставляя раскрывать манящие к себе губы в немом стоне. Для удобства Дэхэн упирается руками в кровать, не останавливаясь на этом, а сразу двигаясь, резко и рвано. Дже стонет безудержно, вжимаясь затылком в кровать, кусая свои губы в кровь от разливающейся эйфории боли и наслаждения, заставляющей жить с каждым толчком, который кажется с каждым разом более глубоким, накрывая всё сильней, потому что Чон знает, как достать простату, нещадно попадая по ней так обжигающе каждый раз. ЕнДже теряется в ощущениях, уже не зная, больно ли ему от того, что его буквально вдалбливают в постель, или же от жуткого возбуждения, концентрирующегося здесь, ниже живота. А Чон мучает, старясь все растянуть, чтобы было ещё безумнее, медленно почти выходя из разгоряченного тела, и снова, снова вбиваясь до конца, заставляя блондина глотать воздух, чуть ли не задыхаясь, от приливающей крови к голове, и звона собственных стонов в ушах. Еще-еще-еще, давай же, отдадимся вместе безумному и всепоглощающему сексу, оскверняя белые и чистые простыни своим жаром, потом собственной спермой, так по грязному, готовые протрахаться все утро, день и ночь напролет, лишь бы не думать о проблемах. Лишь бы вообще не думать, а ощущать, как шатен внутри, горячий, до боли, до истомы, выбивает дурь, входя слишком резко, внезапно снова и снова, и, кажется, что Ю вот-вот задохнется, но просит сквозь хриплый шепот еще, умоляя, мотаясь. Он будет терпеть до последнего, и плевать, что слишком больно отдается возбуждение, ему главное - не кончить раньше. Хотя бы вместе – но не раньше. Поэтому Чон все таки и сам срывается ранее, двигаясь слишком быстро, обхватывая рукой возбужденный до предела член друга, в такт под бешенные толчки, как под резкие басы музыки, врываясь в тело. Дэ глухо рычит, кончая, в то время как такой похотливый и неудержимый, отдающийся в отчаянье главный вокалист изливается в руку, и он падает на него сверху, опуская ноги со своих плеч. Тяжелое и срывающееся дыхание по комнате, и вот, шатен отчетливо чувствует, как такой сладкий и непорочный запах меда на коже Дже, теперь смешивается с запахом спермы от только что кончившейся для обоих безумной агонии, секса.

***А в это ранее утро ЕнГук идет по полупустым пешеходным переходам, проходя мимо каких-то решеток, где за ними, по любому, холодная и остывшая земля, не дарящая уже тепла. Выкуривая сигарету за сигаретой и нервно сжимая каждую пальцами, лишь потому, что от злости ломает. Вот он, восход, вспоротая и какая-то алая заря, касающаяся мокрого асфальта, запах которого наполняет легкие, полностью, обескураживая. Он, лидер, не справляется ни с чем из своих обязанностей, кроме того, как кричать на всех и ругать, а уж что говорить, чтобы справится с кем-то из участников. Фыркает, даже не задумываясь, тушит сигарету об запястье, лишь болезненно морщась от этого. Так же болезненно, как и разбирать отношения друг к другу каждого из участников группы.Бангу даже стыдно, потому что он из тех, кто пишет лирику о жизни, об отношениях, и вроде, ведь, душевное, путное, какое-то реальное да выходит, но когда дошло дело во всем разобраться – ни черта не может. Тихо матерится под нос, пытаясь расставить все по полкам, чтобы поставить все точки над ?и?, как говорится, да? И, начиная с себя, как правило, чтобы было легче, перебирает всех. Как относится к младшим, что вроде бы дети, но останавливаясь с каждым разом на Муне, задумывается, а как о своем ли ?ребенке? он о нём думает, наблюдая внимательно, с каким-то восхищением, за каждой его партией в танце или же просто за его сексуальной работой телом?

Ну, отлично, Гук, лучше просто не куда, тебе еще не хватает путаться и быть завязанным во весь этот балаган, который похуже ?Санта-Барбары? будет. Нет, схожесть есть, но различие в том, что тут тебя просто разобьют и отымеют морально, а там просто будут пускать сопли, чтобы узнать, что парень девушки спал с ее сводной сестрой по линии матери, которая от одного из ее любовников, который приходится дядей ее брату по его маминой линии. И вот, парень просто, хочет махнуть на это все рукой, просто, что бы спустить некий пар напряженности, напиться, упиться в ближайшем клубе или баре, но что-то такое останавливает. Разум шепчет с заднего плана, махая ручками как тонущий, ?это не выход?. Останавливаясь перед дорогой, перед очередным пешеходным переходом, ЕнГук решает вернуться в общежитие и собрать всех, чтобы решить, что они будут делать дальше и как им выкручиваться. Долгий отдых на то, чтобы сорвавшийся Чжунхон пришел в норму, и воспринимал всё, по крайней мере, адекватно и был в состояние что-либо делать. Кстати, об этом… ведь, все это время Мун был рядом со своим другом, боясь, что случится, не дай Бог, что-то слишком серьезное, а возможно и летальное.Что-то щелкает внутри Гука, неприятное, заставляя возвести свой взгляд на светофор, который горит еще красным светом - ?стой?. Действительно, лидер, стой и лучше не лезь, ведь, как говорится, тебя только там не хватало. Но он безудержно понимает, что все они, хоть и сценическая, но ?семья?, пусть и с какими-то ненормальными проблемами.

Желтый предупреждает о том, что слишком мало время на раздумья. Шагнуть туда, к ним, вперед, или же свернуть назад, и, развернувшись, пойти, куда глаза глядят, чтобы выветрить из себя подобные мысли?

Зеленый. И душа вместе с ним шепчет ?иди?, и репер делает шаг вперед, все же решаясь на обдуманный, но шаг.