Часть 3 (1/2)
Не успевает наступить утро, как, выжидая момент, когда становится слишком тихо в общежитии, тогда, именно в самый каверзный для всех день – Химчан сбегает. Упрекает каждый раз, убивает, корит себя за то, что он, как трусливая лисица, пытается спрятаться ото всех окруживших его проблем, а еще страшнее то, что Ким запутался в себе. Словно бабочка в сетях,а Чжунхон тянет его к себе, как будто к огню. Ольджан боится обжечься, сильно, боится сгореть во всем этом. Ведь сразу же, только приближаясь, делая шаг, он уже сгорает в своих чувствах и эмоциях.
Бежать быстрее из здания, пытаясь прохладным воздухом уходящей ночи хоть как-то ослабить ожоги из своих чувств. Чаще всего, лисыхитрые, но боятся того, что будет. Ведь он, правда, очень боится, когда ему вот так отдается сполна, не требуя чего-то такого взамен, чжунхоновское сердце. Бежать все быстрей и быстрей, ведь так страшно, поджимая свой хвост, уже найдя заранее себе норку, чтобы скрыться и спастись. Сделать эти жалкие попытки. Ведь больше всего, лисы боятся огня, который обожжет их безудержно. Любой зверь бежит из леса, когда его окутывает пламя. Сильней зарываясь носом в свой шарф, Химчан уходит как вор, вот так, быстро идя по улицам, скрываясь ото всех. Лишь бы не видеть отчаянный, укоризненный, полный боли и обиды взгляд таких, черт возьми, родных глаз. И не смог бы он отказать на фразу, что знал уже заранее: ?А может, останешься??. И тут уже лис не может проскулить ?отпусти?, он будет падать в ноги /да, чтобы молвить прощения/, или к теплым рукам в объятья, слушать, как бьется чужое сердце ?тук-тук?.
Но тут только глухие шаги, в этой съёмной однокомнатной квартире. Ким тяжело выдыхает. Собственные шаги, дыхание, бессильные и глухие удары собственного сердца отдаются эхом в голове. Он убивает себя, медленно, оставляя в воспоминаниях взгляд, который, кажется, будет мерещиться везде. По-тихому, как скрывающийся от закона вор, арендует на время квартиру, о которой никто не знает. Это все запланировано, на себя оформлять было никак нельзя, поэтому пришлось обратиться к старому хорошему другу, просить выручить его.
В окно пробиваются первые лучи солнечного рассвета, а Химчан, развязывая на ходу шарф и разуваясь, так же, шаг за шагом, оказывается у окна. Подставляет свое лицо лучикам солнца, которые пробиваются сквозь стекло, но ни капли не греют. На губах тут же появляется горькая усмешка, заставляя опустить взгляд, и обессилено сжать руками подоконник. Он тут временно, побудет еще чуть-чуть и уедет в другой город, здесь все слишком хорошо знают его, Ким Химчана. Две недели на то, чтобы ему отлежаться от всего и позабыть эту жизнь, оставить здесь, на границах огней Сеула. Брюнет быстро разворачивается от окна и направляется на диванчик в зале, падая на него, тут же доставая из кармана джинс телефон. Даже не хочет просматривать список пропущенных звонков и кучи смс, а смотрит на их совместное фото, на экране.
?А знаешь…? - взгляд скользит по застывшей улыбке на лице мальчишки, где Ким целует того в уголок губ, так… ?я никогда не забуду?. Ведь это правда. И кто-то рвет где-то струны в парадных, а Ким ещё тогда искал его руки губами. Их больше не будет.
Химчан понимает, что надо отдохнуть и забыться, вот так, встать не спеша с дивана, направиться на кухню, захватив принесённую сумку, достав оттуда кофе, чтобы сварить его. Эхом по кухне легкие постукивания пальцев в ожидании, пока закипит чайник. За окном осень, ветер сильный, и на душе немного подгрузило. Напряженный и обрывистый выдох, а всё то же эхо легких постукиваний пальчиков заглушается уже засвистевшим чайником.Быстро кидается к нему, чтобы выключить, хватаясь за ручку, мгновенно обжигая пальцы. Больно так, от чего лис шипит и жмурится, тут же выключая второй рукой плиту и быстро направляясь к раковине, включая холодную воду и моментально подставляя под нее обожженные пальцы. Вторая рука, как-то бело и напряженно проходится по волосам, с нервным выдохом. В последнее время все катится к чертям, определенно.
-Ну же, возьми себя в руки, - Ким чуть ли не скулит, наконец-то дождавшись, пока жжение на пальцах правой руки сойдет, и снова готовит себе кофе, растворимый, из каких-то пакетиков. Вкус совершенно тот же, но запах… брюнет невольно закрывает глаза, вдыхая этот терпкий и сладкий запах карамели. Ведь, ее же очень любят дети. Интересно, а Чжунхону наверное она бы тоже понравилась… И снова мысли так безысходно лезут в его лисью голову. Откинуть, откинуть, быстрей и быстрей, тряхнуть своей головой, стараясь не думать об этом сейчас, обессилено тут же роняя голову в руки, упираясь локтями о стол, пальцами зарывшись в черные и жестковатые от краски волосы. Химчану не то, чтобы самому хорошо после такого побега,он чувствует себя паршивее некуда, но так боится представить, как там он там, его Джело, без него, как там его.. /а его ли?/ малыш.
Быстро обхватывает своими пальцами чашку с кофе, отпивая и понимая, что этот детский, терпкий и сладкий запах карамели – всего лишь обманка, не более. Во рту горький привкус после осторожного глотка, но все равно стоит этот навязчивый запах. Потихоньку, глоток за глотком, даже не смотря на кофе, сейчас все равно клонит в сон. Чашка уже пустеет, а он может сказать, что этот запах слишком навязчив, чтобы исчезнуть. Он преследующий, говорящий, что Ким что-то, да сделал не так.
***-Чжунхон, ну попей, а, ну надо же.Мун все возится с маннэ, почти не отходя ни на шаг, и то убегает только по острой нужде, чтобы принести что-нибудь очнувшемуся мальчику. А у Джело глаза опухшие после накатившей истерики, после пробуждения, но, благо, он уже успокоился. Уже который раз отрицательно мотая головой, мальчик тихо шмыгает носом, обнимая свои колени, поджатые к груди, не желая ничего ни есть, ни пить. Вообще ничего не желая.-Ну, давай же, это надо, Чжунхон, не капризничай, - танцор прикусывает свою нижнюю губу, умоляюще и с неким сожалением смотря на Чхве, который снова только мотает головой. Лидер вернулся утром и принес лекарства и какие-то прописанные доктором успокаивающие травы в чай, которые надо пить блондину, чтобы стало легче. Но тот отпирался снова и снова, а шатен просто не знал, что ему делать.-Не хочу, - буквально уже хнычет маннэ, сильнее обнимая свои коленки и начиная раскачиваться вперед-назад, чувствуя, как вместе с комом в горле глаза наливаются слезами. Оп тут же отставляет чашку с заваренными травами на тумбочку и садится рядом с Джело на кровати, обхватывая за плечи и прижимая к себе, одной рукой поглаживая по голове и успокаивая. Думает: ?хоть бы не снова?, думает, как предотвратить новый приступ истерики.Мальчик вцепляется пальчиками в футболку старшего, уткнувшись носом в грудь, и просто тихо всхлипывает. Чжунхон просто не может до сих пор смириться с тем, что его оставили, вот так, навсегда; оставили эти лисьи глаза, тепло объятий, заставляющие сердце биться чаще, счастливее, живее…
ЧонОп тяжело вздыхает, прикрывая глаза, продолжает успокаивающе поглаживать малыша, чувствуя, как намокает футболка, потихоньку, страдальческими слезами. И так в тишине, минута, две, пять, десять, всхлипы утихают, и маннэ уже спит. Танцор укладывает опять его в постель, накрывая одеялом, на мгновение поджимая от боли в сердце губы, легко целует в висок, встает и, захватив так и не выпитый специально приготовленныйчай из трав, выходит из их комнаты, решая, что так будет лучше. Покой обязателен.Тихонько выскользнуть из комнаты, осторожно прикрывая дверь, тут же облегченно выдыхая, делая шаг вперед, столкнуться с лидером, резко поддаваясь назад, намереваясь случайно упасть, при этом разлив часть чая в кружке, что держал в руке, на пол. Но ЁнГук, только что пришедший, реагирует сразу, быстро хватая того за воротник футболки, тянет на себя, не давая упасть назад.-Эй, все в порядке?
Танцор поднимает на лидера глаза, делая при этом вдох, и чувствует, как от того пахнет еще свежестью улиц, просто резкий контраст запахов, ведь, если от Чжунхона пахло чем-то таким легким, молочным, сладковато-ненавязчивым, то от Банга резко ударял в голову запах мокрого асфальта, и, кстати, чувствуется почти выветренный запах сигарет. На какой-то момент выбивает из реальности, заставляя Муна взглянуть в глаза Гуку, судорожно выдохнуть, растерянно улыбнуться и кивнуть:-Все хорошо, хён, только… - Оп на какой-то момент делает паузу и со вздохом продолжает, когда улыбка пропадает, в одно мгновение, - Чжунхон, он второй день отказывается что-либо есть, и даже пьет редко.
ЕнГук тут же хмуриться, засовывая руки в карманы домашних штанов.
-Ему нужно время, - ЧонОп понимающе опускает взгляд, пытливо прикусывая свою нижнюю губу, как снова басистый голос заставляет посмотреть на своего обладателя, - теперь пошли на кухню, будешь поить чаем своего лидера, - и, ничего не говоря больше, разворачивается и уверенно шагает по направлению к кухне. Танцор какое-то время удивленно хлопает глазами, смотря в след, а после, не сдержав легкой улыбки, поспешно шагает за Гуком, дабы выполнить требование.
Чашку с чаем Джело Мун отставляет на кухне отдельно, потом, если что, подогреет, а им с лидером заваривает новый. Затем они просто молча сидят, вот так, за столом. Но и этого хватает для временного успокоения зашкаливающих нервов, натягивающихся, как струны гитары, слишком сильно, что могут вот-вот порваться. Но спустя несколько глотков, как лидера, так и танцора, уже становиться легче. Банг следит за каждым движением Опа, который смотрит куда угодно, только не на него. На чашку, собственные пальцы, которые теребят ручку этой же самой чашки, в окно, куда-то в потолок, в стену. Бегающий взгляд. А Гук смотрит только на него, лишь медленно делая глоток за глотком, поднося свою чашку к своим же губам, не спеша, чтобы не упустить хоть какое-то лишнее движение.
-У нас что-нибудь есть в холодильнике? – тут же за стол, на свободный стул, приземляется ЕнДже, при этом, не сдержанно зевая, одной рукой почесывает свой затылок, и чуть морщится от резкого приземления на свою пятую точку.
Танцор почему-то радуется резко появившемуся Ю и тут же находит в этом своеобразное отвлечение от тяжелого и сковывающего взгляда лидера и убитого состояния Чжунхона, который сопит в их комнате.