Сын человеческий не имеет дома. (1/1)

Джон ненавязчиво приучил Джагхеда тактильной привычке: брать за шею тех, кого трахаешь?— животное доминирование самца. Джагхед почти придумал песенку про его пальцы и свой кадык, а потом появилась Бетти и, не особо зная, как проявлять видимость симпатии, первым, что сделал Джагхед, это взялся за ее шею.Ее это не спугнуло.—?Как всегда, ты безмозглый сопляк. Сам же сказал мне, что она тупая овца.—?Тупая, как овца, а не тупая овца,?— лениво парирует Джагхед.Ему нравится злить Сару, даже если он и не видит ее дрогнувших бровей и колкого взгляда. Каждый раз он надеется, что настолько сильно ее доконает, что та не выдержит, появиться перед ним и ударит обо что-нибудь со всего размаха. Джагхед до жжения хочет почувствовать прикосновение ее рук.Но Сара лишь бросает едкое:—?Да какая разница.И замолкает. Джагхед на пожарный кидается еще парой тройкой обзывательств и задирок, но все в пустую?— в голове одна гребаная, бесчувственная тишина.***Когда Джагхед в очередной раз следует за Арчи с явным намерением обоих устроить трехдневную ночевку, то это происходит не без внимания Вероники. Вероника останавливает Джагхеда предупредительным, черным взглядом ревности и с неожиданным, воздушным привкусом симпатии. Джагхед быстро отчаливается от Арчи, приговаривая, что забыл телефон в кабинете, и просит не ждать у школы. Стоило за его мощной спиной захлопнуться двери, как Вероника соблазнительным постукиванием маленьких каблучков скрылась в пролете лестницы, прямиком на задний двор. Когда Джагхед с тяжелым стуком отворяет железную дверь, то находит девушку облокотившейся о кирпичную стену и курящую тонкую, дорогую сигарету, которые курят девочки, умеющие вести богатую жизнь.?— Знаешь,?— говорит она, не отрывая своего хищного взгляда от приближающегося парня,?— мы с одного острова, даже если и в разных лодках.Джагхед ничего не отвечает и достает свою пачку, беря предложенную Вероникой зажигалку.—?Приезжие, такие, как мы, удивительный вид людей. Мы очень явно видим друг друга, не правда ли? На нас всегда будет эта метка. Метка чужих. Не могу не признать, что она возвышает нас над местными, ведь, признай, у нас появляются не малые привилегии. Мы загадочны, Джагг, а значит, люди сами готовы идти под нашу манипуляцию. Они видят это,?— Вероника элегантно делает пас рукой,?— красивой игрой, в которую им посчастливилось поиграть. Любой придворный рад побыть собачкой короля, не так ли?Джагхед рвано дергает губой, в задушенной привычке улыбаться, но одергивает себя и произносит с бесчувственным сарказмом:—?Коронованные чужестранцы, да.Вероника забавно, азартно смеется, удовлетворенно жмуря глаза. Джагхед безотрывно наблюдает за отпечатками темной помады на тонком бычке, пока Вероника отводит сигарету, продолжая:—?Я за тобой долго наблюдала, Джагхед. Такая у нас привычка, мы хищники, находящиеся в вечном напряжении. Это заложено в нашей крови, быть на чужой земле, чтобы быть осторожными. И как любые хищники,?— ее голос становится ниже и напряженнее,?— мы собственники, ужасные собственники.Она отходит от стены и вальяжно выставляет бедро вперед, когда становится напротив Джагхед. Ее глаза сужены, но пока не атакуют,?— всего лишь предупреждают.—?Я так понимаю, Бетти тебе начинает надоедать и ты перебираешься к новой игрушке. К моей игрушке, детка. Будь аккуратен.Джагхед делает шаг вперед, приближайся к ней вплотную.—?Аккуратней стоит быть принцессе, чей Король скоро придет и заберет у нее, и у своей Королевы корону. Признаться, я удивлен, что вы решились ее перенять, ведь ваш Король - мошенник, а трогать собственность мошенников... — Джекхад тихо посмеивается. — Да и к тому же делить корону на двоих оказывается не слишком удобно, малышка, я прав? Не делай вид, словно у тебя нет земли, даже если вы с нее трусливо сбежали. Лодж не выдерживает и щерится, голос ее вибрирует:— Ты врешь. Если бы он не попался под казенный дом, то все бы было...Джагхед прерывает ее усмешкой. Мотает головой снисходительно, говорит вкрадчиво и гулко:— Ох, дорогая, я не о прогнившем яблоке*. Не делай вид, словно не понимаешь, где сваталась королевская пара. — Усмешка перерождается в кривую улыбку. — Я чувствую, ты боишься, ведь Король слишком любит свой дом и когда он придет, то…Вероника бледнеет, и Джагхед отступает, не договаривая. Удар уже нанесен, потому что Вероника стала меньше перед его глазами своими собственными глазами, потому что она поняла, что слабее. Его голос стал нежнее:—?Но я могу облегчить тебе страх. Люди любят покорять, но еще больше любят быть покоренными. Я веду к тому, Вероника, что приход Короля будет тебе и твоей мамочке, как манна небесная. Но пока ты здесь, тебе стоит остерегаться не местных.Джагхед нависает над ней черной, недвижимой тенью.—?А тех, у кого никогда не было дома.Арчи поджидает его у круглосуточного маркета, с пустой тележкой. Они закупаются всем тем, чем закупаются подростки, когда ночью их ждет компьютерная игра и разговоры о девчонках?— жирной едой, сладкой водой, водкой, а за углом маркета пакетом гашиша.Джагхед, признаться, не был привлечен идеей поиграться с игрушкой Вероники, но теперь, благодаря ее замечанию, с детской жаждой напакостить, позволяет двое суток мучить Арчи желтыми огнями на взаимную дрочку под порно в три часа ночи и чересчур долгое лежание вдвоем на кровати. На вторые сутки у Арчи появляются те самые желтые огни в глазах, он, словно животное, распылен умелыми руками хозяина, слепо следуя всем беззаботным взмахам мулеты.На третьи сутки Арчи дышит близко и рвано, его ширинка больно цепляется за голые ляжки старого друга, выдергивая светлые волоски. Арчи говорит:—?Бля, чувак, прости. Сейчас встану.Он немного растерян, потому что теперь никто не машет мулетом, и Джагхед под ним вялый и безэмоциональный. Арчи жаждал, что двое суток мучений?— простые игры, к которым он привык играть со школьницами из параллельного класса. Его зрачки говорят:—?Пиздец, хочу выебать тебя.Джагхед рассматривает потолок. Он не школьница из параллельного класса, и он знает,?— чтобы укоренить в таких парнях, как Арчи, чувство похоти, нужно сделать так, чтобы те полностью поверили, что проебались. Арчи поднимается и подает руку, говоря:—?Надень эти чертовы штаны и сваливаем.Арчи смущен, Арчи надолго запомнит привкус похоти. Его взгляд говорит:—?Снимай трусы, сучка.Джагхед, кажется, говорит:—?Знаешь, Арчи, друг, если ты не будешь душить меня, когда приставишь свой хер, то я задушу тебя.Арчи слышит это, как:—?Друг, давай-ка завернем косячка и будем гонять на аттракционах всю ночь.Арчи улыбается, он чувствует себя идиотом. Джагхед распознает это, как:—?Ебать, ты прав, кто вообще захочет спидозную шлюху?На самом деле это распознается, как:—?Ты сладкая девочка, Джагги, а я идиот. Я так, черт возьми, хочу трахнуть тебя, Джагги. Это помешательство, гребаное помешательство.Но Джагхеду первый вариант нравится больше.Они всю ночь шляются по закрытому парку, курят один косяк на двоих, покачиваясь на облезлых лошадях карусели и пьют в бамперных машинках на пустом автодроме. Арчи, открывая бутылку, спрашивает:—?Я знаю, ты не хочешь говорить, но, чел, мы лучшие друзья и все такое, и мне интересно,?— пытаясь прервать новую волну смеха, он делает глоток, словно бы все нормально,?— откуда у тебя рубцы на ногах?Арчи, выдувая горький дым с металлическим привкусом, замечает:—?Черт, Джагг, мы ведь знаем друг друга уже не один год, а я только сейчас понял, что не видел тебя голым.Арчи хохочет, разбивая бутылку об ограду, немного танцует:—?Не то, чтобы мне интересно, что у тебя ниже пояса…Джагхед хочет закричать ему в рожу и вдолбить розочку в глотку, хочет расписать пальчиком по крови:—?Сука, не лезь.Арчи спрашивает с третьей попытки:—?Что, тяжелое прошлое? Знаешь, я знаком с отцом Долана… он разберется с Форсайтом.Джагхед хочет сказать:—?Почему в этом городе долбоебство равняется любопытству?Он говорит первое, что приходит в голову:—?Нет, просто я катался в тех местах, куда даже ногами не ходят. Знаешь, попал под мешалку.Арчи говорит:—?Оу.Говорит:—?Ммм, понятно.Джагхед смеется. Он говорит:—?Типа да.Арчи смеется следом за ним, и не может успокоиться. Арчи, на деле, плевать.Они прощаются через три часа, потому что Арчи завтра вставать на тренировку, потому что у Арчи есть свой дом и своя кровать, и Арчи ожидал красивого поцелуя под луной, а не крепкого рукопожатия, которое ударяет по его руке крепким кнутом. Джагхед улыбается, делает вид, что сейчас тоже пойдет в собственный дом, в собственную кровать, делает вид, словно у него есть утренние тренировки.К рассвету Джагхед стоит на пустой автостраде, с бутылкой водки и раздраженными, кровоточащими глазами, пронзающими пустое, космическое небо. Он знает наизусть это чувство. В нем нет ничего удивительного или примечательного. Он знает, с какой тяжестью оседают внутренности, точно измызганные в саже и грязи, покрытые под завязку пылью и пеплом. Как сложно дышать и двигаться, когда не ощущаешь полость груди. Это называют тоской.Джагхеда покинули все, кто только мог. Джагхед проклинает жизнь только за одно: он не может покинуть самого себя. Джагхед знает, что жизнь справедлива.Но он считает, что справедливость?— продажная тварь.Джагхед вливает в себя полтора литра водки, а после прожевывает несколько таблеток флуоксетина и выбрасывает пустую пачку. Джагхед, чувствуя подступающую тошноту, вытаскивает из задника марку.Ему хочется реветь и быть отодранным, как последняя шлюха, избитым, оплеванным и расчлененным, потому что не чувствует удовлетворения: раны слишком недостаточны, приход недостаточен, смерть недостаточна.Маниакальное ощущение неудовлетворения выедает изнутри.Он стоит на магистральном мосту, с пустыми руками, разорванной головой и кислым привкусов во рту. В кармане ни цента, на горизонте молочный акрил тумана. Он стоит, пошатываясь, на краю ограждения, и повторяет, пытаясь заполнить пустоту в голове:—?Лисицы имеют норы и птицы небесные?— гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову.Джагхед разглядывает безотрадное небо, но ничего не слышит.Ни голоса Сары, ни голоса Бога.***Бетти, кажется, по уши в него втюрилась. Она даже не бьет его по лицу, когда узнает о главаре змей, и, честно говоря, Джагхед горестно выдыхает?— он скучает по боли.Бетти в своей короткой юбке-карандаше, вся такая эфемерная и розовенькая, как райское облачко, говорит, что они должны знать друг о друге все, раз уж теперь Джагхед ее парень. Джагхед думает, если это и есть отношения?— нахуй отношения. Бетти говорит, что они должны поговорить с его отцом, и Джагхед хочет сказать:—?Ебать, ты копия Арчи. Если бы его избили в баре, ты бы все равно хотела увидится с главарем?Он кивает и берет ее за шею, но одергивает привычку.Может быть, Судьбе просто приглянулся Джагхед, но то, что Полли найдена, оказалось не минусом, а прекрасным плюсом. Имея при себе Шерил, Джагхед прекрасно знал, что появление этой беременной недо-вдовы будет накалять отношения в семье Блоссомов до самого взрыва. Джагхед понимал, что сильнее любой стратегии?— человеческие чувства. Сильнее укрепления?— нападение.План, если импульсивное желание, построенное на мести и ненависти, можно было назвать планом, был настолько легким, что до него додумался бы и младенец. Но только не этот город. Джагхед думает, что если взять мозг каждого жителя Ривердейла и соединить его в единый мозг, а потом засунуть этот мозг в какого-нибудь Титана, то он не сможет даже заварить бич-пакет себе на обед. Это было так же смешно, как и печально, ведь среди таких баранов приходилось жить и самому Джагхеду Джонсу.Сегодня Форсайт пьет дорогое и кошерное виски, от которого вальяжен, подобно тигру и опасен, как змея. ?Это, блядь, так смешно,?— думает Джагхед, когда приводит Бетти-которая-типа-его-девка в нору своего папочки,?— ща разорвусь от колик?.Форсайт уже давно был оповещен, что с дня на день придет эта малолетняя подкрашенная блондиночка, у которой глаза, как пять копеек, затонувших в море, а мозги заячьи.Джагхед говорит ему:—?Отпирайся, не отпирайся, но ты уже знаешь, что они узнают. Выпьешь хоть каплю семерки в эту неделю, я тебе глотку перережу. И, будь, пожалуйста, убедительней.Форсайт бьет его по заднице и говорит, что оставит сынуле вискаря на пол пальца. Игра, кажется, выходит отличной: поверхностной, мелодраматической и всей такой избитой до мяса. Бетти нравится. Пока Бетти рассматривает Форсайта, Джагхед быстро опрокидывает его стопку и грязно скалится.Они встают у фургона. Бетти не очень-то верит, ведь она играет в детективов, а хорошие детективы с первого раза везде видят ложь. Но она тупенькая и спрашивает у Джагхеда, всего такого отброшенного семьей, грустного и одинокого:—?Ты ему веришь?Джагхед говорит:—?Да. А ты?Бетти говорит:—?Я верю тебе.Иеремия внутри хочет блевать или изнасиловать эту школьницу в два захода. Он хочет сказать:—?Я помню, как это было раньше, о, малышка, неужели ты не видишь?…**Хочет сказать:—?На моей спине вырезано ?потаскушка?. А здесь, над пупком, была целая коллекция: свинья, осел и петух. Но с возрастом буквы уже не разобрать, знаешь, детская кожа довольно сильно регенерирует. Думаю, увидев меня при свете, ты бы, типа, перестала верить. Я, бля, пиздец изуродован, Бетти.У Бетти наконец подкрашены корни и Джагхед целует ее под детскую колыбель в красных фонарях под глазами. Он вспоминает лицо темноволосого садиста с Нотама-стрит и рождественские огни улицы на китайском буддисте через дорогу. Форсайт говорил, что тот мужик, у которого целое представление из хлыстов и резная дыба?— один из его бывших змей. Форсайт знал слабости Джагхеда и дал номерок доминанта без лишних слов.Когда Джагхед приходит обратно в фургон, его ожидают радостные новости. Форсайт взволнован, Джагхед отчетливо слышит его нервное дыхание, когда прижимается ухом к двери. - Да, да, все верно. Мы готовы приступить в любую минуту, мистер Лодж, но вы должны понимать, не хватает крупинки. Это ведь честная сделка. ДоплАтите, и все будет чисто. Джагхед облизывается, и слегка приоткрывает дверь, чтобы слышать все. Форсайт делает еще несколько поползновений к теме доплаты, когда наконец понимает в чем дело. Скорее всего, это понимает и его собеседник, потому что после его немой фразы голос Форсайта резко ломается:- Что? Она отказалась?Форсайт громко сглатывает и садится на кровать, прижимая мобильник к уху, как драгоценную раковину. Он долго молчит, пару раз кивает и сбрасывает. Джагхед выходит из фургона и закуривает. Он сразу же понимает, что это был за отказ, и что Вероника, как и ее мать, ведомые страхом перед Королем и омерзением к нему, а так же нежеланием развязывать изначально проигрышную бойню с Блоссоми разорвали контракт с Эндрюс Констракшнс. Люди слишком уязвимы, ибо горды, а Король был слишком близок к уничтожению, и сделал два ложных и роковых шага: угрозы семье и доверие к школьнице.Джагхеду оставалось за малым, - стать раздражителем этого страха. Потому что, даже если бы Вероника и вправду была такой сильной и умелой, как хотела казаться, она продолжала быть маленькой девочкой, которая чертовски сильно боится отца, и на которую скидывают слишком большие обязанности, такие же тяжелые, как жемчужное ожерелье. И Вероника, как бы не пыталась не думать об этом, готова на все, чтобы вновь обрести беспечную и богатую жизнь, где можно играть в беспечную и богатую девочку, у которой крутые родители и много любви, а также есть возможность пить капучино в лучших кафешках Нью-Йорка каждое утро.Джагхеду плевать, окажется ли он прав или нет. Он делает это не ради итога, а ради интереса?— как долго можно пудрить мозги этим животным. Когда это прекратит быть забавой, когда он ужаснется реальности, когда он устанет от человеческих ошибок и промахов. Когда он сможет отпустить этот город.На деле все было очень плохо: Джагхед временами улавливал раскатистые хохоты Сары в своей голове и все чаще смотрел на Форсайта.Форсайт смотрел на него.Смех Сары оглушал.Джагхед на краю школьной сцены в пустом концертном зале. Он выпрямляется, кашляет в кулак и откидывает шапку к ногам.Долго смотрит на фортепьяно, на котором так любила играть Джеральдин Гранди. Джагхеду ее игра всегда казалась бездушной и жалкой.—?Я ищу женщину, кого-нибудь, кого бы могла заставить меня удушить. Женщина украла мою вагину. Я использовала свою вагину на слабаках, не способных контролировать свои эмоции или желания. Теперь против меня восстало мое собственное существование. У меня между ног?— жуткая конечность, как у мужчины. Моя конечность заражена. Моя болезнь ест самое себя и поддерживает во мне жизнь. Симптом моей болезни?— то, что я все еще жива. Мое физическое присутствие в мире?— ключ к моей глупости. Я избегаю осознания своего тела. У меня мурашки по коже. Мое тело?— гниющая оболочка, содержащая только осознание самой себя. Будь у меня вагина, я могла бы отлизать у себя, совершив самоубийство через отравление собственными выделениями.Когда Джагхед говорит:—?Нет разницы, жертва я или агрессор. Я отменяю себя. Я ненавижу свое тело.***То из его глаз выпадают несколько маленьких, нелепых слез.После он спрыгивает со сцены, обтирая лицо, и смеется. Джагхед думает, что репетиция прошла более, чем хорошо.