Can you hold me? (1/1)

Джей не может заставить себя уйти с этой грёбаной вечеринки. По-хорошему именно это и нужно сделать. Потому что он увидел и услышал достаточно. Но у него не получается?— его всего аж разрывает от мысли, что Рози тут с Минхёком. Что после вечеринки они вместе поедут домой. Что они спят в одной грёбаной постели. И не только, блять, спят. И вот эта вот сметающая всё на своём пути безжалостная ревность просто-напросто не позволяет ему встать и уйти. Она заставляет его войти в дом и остаться там. Заставляет его сидеть рядом с какими-то давними знакомыми, слушая их вполуха, и смотреть на Рози.Дыру в ней прожигать своим взглядом. По-другому у него сейчас не получается. Потому что он сидит вот тут, в компании людей, которые ему мало интересны, и алкоголя, который перестал спасать от агонии внутри ещё в первые полгода после отъезда Рози. А она стоит там рядом с этим Минхёком у коллекции виниловых пластинок Джиёна и что-то внимательно слушает. Улыбается ему. Позволяет ему переплетать их пальцы, нежно гладить костяшки, играться с её тонким серебряным кольцом на большом пальце, которое ей подарил Джей на совершеннолетие. Более того?— сама рассеянно поглаживает его руку. Кивает ему. Разговаривает с ним, потому что он, в отличие от Джея, ничего ей не сделал.—?Если сломаешь мне подлокотник, заставлю купить новые кресла,?— говорит Джиён, присаживаясь рядом, и Джей только сейчас замечает, с какой силой он вцепился в этот долбаный несчастный подлокотник. —?А если продолжишь так смотреть на Чеён, её парень не выдержит и проломит тебе череп.—?Как ?так?? —?спрашивает Джей, расслабляя руку.—?Словно сейчас тут сдохнешь от ревности.Так оно в принципе и есть. Джей стягивает с шеи галстук. Нёсся сюда с работы, даже не стал заглядывать домой, чтобы переодеться, и теперь сидит на вечеринке в деловом костюме.—?Это ещё не повод череп мне проламывать.—?Да ты что? А мне кажется, будь он на твоём месте, ты бы не только череп ему проломил, но и подвесил бы за рёбра на моей любимой люстре,?— Джиён кивком головы указывает наверх, на большую люстру, которая выглядит как грёбаное произведение искусства.Джей с ним не спорит. Проломил бы и подвесил бы. Но он не на его месте, поэтому, возможно, череп сегодня захотят проломить именно ему. Пусть. Он просто не может заставить себя не смотреть на Рози, не наблюдать за каждым её движением, не ревновать даже вот эту вот её улыбку, которую она дарит ни черта не ему. Его, блин, любимую улыбку. Даже хочется по-детски топнуть ногой и заявить, что это нечестно, что это его улыбка. Только его, чёрт возьми. Не Минхёка. Не кого-то ещё. Его. Она стала ею в тот самый день, когда он погряз в Рози по уши.А в итоге Джей сидит и сгорает заживо от ревности.—?Что она тебе сказала там? —?конечно, блять, Джиён их видел. От него вообще можно хоть что-то скрыть?—?Ничего из того, что я не ожидал услышать.—?То есть потопталась по тебе так, как ты этого заслуживаешь? —?Джиён пытается звучать бесстрастно, но Джей прекрасно знает, что в глубине души ему и за него, вот такого придурка, тоже больно.—?Живого места не оставила,?— подтверждает Джей.Джиён довольно кивает: то ли говорит ?Так тебе и надо?, то ли ?Это цветочки?. А Джей продолжает смотреть-смотреть-смотреть. И чувствовать, что задыхается. Ему ни черта не слышно, что там говорит этот Минхёк, но по лицу Рози понятно?— ей интересно. Даже очень. И, наверное, надо радоваться, что рядом с ней человек, с которым она может поговорить на увлекательные темы, а не злиться. Головой он прекрасно понимает, что проигрывает этому Минхёку чуть ли не по всем фронтам, но сердцу это нихера не объяснишь?— оно воет от боли. Оно хочет быть на месте этого идиота и ласково целовать её острые плечи.Очень хочет.Джей отворачивается, едва ли не на физическом уровне чувствуя, как волки едят его изнутри. До того, как у Рози появился парень, Джей был уверен?— он это переживёт. Он сможет, ведь в приоритете?— её чувства, а не его. И вот у Рози появляется этот грёбаный парень, весь из себя… идеальный, с какой стороны ни посмотри. И ему, Джею, настолько херово, что аж тошнота к горлу подкатывает. И держит на плаву только знание того, что Рози и Минхёк не настолько близки, чтобы он был в курсе каждой мелочи о ней. Очень херово держит, но всё же.Джей понятия не имеет, сколько он вот так сидит, погружённый в ненависть к себе, то и дело смотрящий в сторону Рози, выглядящей абсолютно счастливой Рози, не отлипающей от своего парня. Но в какой-то момент музыка становится значительно тише, да и народу убавляется?— большая часть разъезжается по домам, и в итоге остаются люди из их круга общения. Те, с кем более-менее комфортно. Вот только они прилично выпили, а из этого, как правило, ничего хорошего не следует.Кто-то предлагает сыграть в ?Правду или действие? с помощью бутылочки, только видоизменённую, где если не отвечаешь на вопрос, выпиваешь стопку. И эта идея внезапно приходится всем по вкусу. Всем, кроме Джея, который за этот недолгий вечер так страшно устал, что не уверен, что вывезет эту игру. И, наверное, вот тут-то и правда следует просто уехать домой. Перестать быть негласным лишним, так и не прибившимся к какой-то компании. Принять, что искренне рад тут ему, скорее всего, только один человек, а Рози всё бы отдала, чтобы не видеть его сейчас. Проглотить эту обиду на сегодня, чтобы решить, что делать со всем этим завтра. Шагнуть в него хотя бы менее разобранным, блять.Но в очередной раз за вечер та самая удушающая ревность не позволяет ему отделаться таким простым образом. Он остаётся, потому что Рози тоже хочет сыграть. Как и её парень. И становится сложно отказать Джиёну, когда он со смехом говорит:—?Ну что, тряхнём стариной?Они тут не единственный антиквариат, как любит выражаться Джиён, но Джею это не очень-то и важно. Может, он и перерос подобные игры сто лет назад, однако устоять перед соблазном спросить что-то у Рози он не может. Ведь тут она не сможет уколоть его. Он очень надеется, что не сможет.Джей ни черта невнимательно слушает остальных, когда им задаются вопросы, потому что он в этой грёбаной игре только ради Рози. И смотрит он только на неё. И на то, как ведёт себя сидящий рядом с ней Минхёк: мало того, что они соприкасаются бёдрами, так он ещё и кладёт руку ей на колено, и Рози не возражает. Потому что у него есть грёбаное право трогать её, когда и где хочется. А у него, у Джея, нет.Он вдруг теряется, когда горлышко бутылки указывает на него, потому что с самого начала игры испепеляет взглядом ладонь этого Минхёка, будь она неладна.—?Ты здесь самый загадочный, оппа,?— полупьяно хихикает подруга Рози, Лиса. —?Нам всем безумно интересно: ты влюблён в кого-нибудь?Джей, с одной стороны, ожидал этого вопроса, потому что подруги Рози всегда смотрели на него с нескрываемым восхищением, когда он заезжал за ней после школы. Возможно, даже с завистью. И пусть все они понимали, что им с ним ничего не светит по ряду причин, всё равно интересовались его личной жизнью. Но Лалиса… никогда не была его ярой поклонницей и задала сейчас этот вопрос точно не для себя. То есть, может быть, ей и самую капельку интересно, почему он в таком возрасте ещё не занят никакой девушкой, но Джей уверен, что даже сидящую рядом с ней Инхи ответ на этот вопрос занимает больше, чем саму Лису.А с другой стороны, Джей всё же не ожидал такой подставы: он ведь оставался с целью задавать вопросы конкретному человеку, а не отвечать на них. И сейчас он переводит мимолётный взгляд на Рози и, пусть она даже не смотрит на него, замечает, как у неё напряжены плечи. Она вся в этом моменте. Вся в этом вопросе. Вся в ожидании его ответа.И внутри него поднимается такая огромная волна детской радости и вместе с тем абсолютного непонимания, какого, блять, чёрта происходит, что он не в силах с ней совладать. И он кивает Лисе, краем глаза замечая, как в это мгновение замирает Рози:—?Да, я люблю кое-кого.Не ?влюблён?, а ?люблю?. Хотя на самом деле ?неизлечимо болен?. Но это он никогда при всех этих людях не скажет. И на эту откровенность его толкает лишь напряжённая фигурка Рози. Может быть, потом он пожалеет, что вообще открыл рот и ответил. Может быть, решит, что надо было пропустить этот вопрос и выпить стопку соджу. Но сейчас нет никакого ?может быть? или ?потом?. Его ответ бьёт точно в цель?— Рози наконец смотрит в его сторону, изо всех сил пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.—?Ничего себе,?— шепчет Инхи, сидящая около Лисы и выпившая, судя по лихорадочному блеску глаз, в разы больше. —?И кого?—?А это уже второй вопрос,?— усмехается Джей. —?И к тому же сейчас моя очередь.Инхи дует губы, как будто и впрямь обиделась, а Джей крутит бутылку. Но этим вечером ему почему-то не везёт, потому что её горлышко указывает на Джиёна. По его выражению лица сразу становится понятно, что он всё просёк, и хочется то ли смеяться, то ли плакать.—?Ну что, когда ты женишься? —?спрашивает Джей друга, а тот под дружный хохот выдаёт своё коронное неизменное:—?Бля-я-я-я-ять! —?ни для кого не секрет, что Джиён ненавидит обсуждать свою личную жизнь даже с близкими людьми, не то что с обычными знакомыми или приятелями. Было время, Джей и Рози на полном серьёзе пытались выведать, с кем он встречается, как долго и каковы шансы, что всё закончится свадьбой в этот раз. Было время, думает Джей и чувствует, как всё в груди сжимается. Он поворачивается в сторону Рози, ловя её на том, как она поспешно отводит глаза. И всё же успевает поймать в её взгляде невысказанную боль от точно такого же воспоминания. И всё в груди будто бы сжимается ещё сильнее.Джиён крутит бутылку, игра продолжается, всем ахеренно весело и интересно, а он буквально задыхается. И ненавидит себя словно бы ещё сильнее, чем до этого. Ведь всё это?— возможность сидеть рядом с ней, соприкасаться с ней бёдрами, чувствовать тепло её маленького хрупкого тела, банально обсуждать с ней тайные отношения Джиёна с какой-то девушкой?— он прохерил сам. И ему некого винить в этой ситуации, кроме себя. Ненависть Рози к нему обоснована до тошноты. До безумия, блять. Ему нечего возразить на неё. Нечем оправдаться. Ему только подавиться можно этой ненавистью.Минхёк переплетает пальцы с пальцами Рози, и она улыбается ему, а внутри Джея всё обваливается с оглушительным треском. Удивительно даже, как никто в этой грёбаной комнате не слышит этот ужасающий звук, с которым разбивается его сердце и разрываются органы. Этот тошнотворный громкий звук, от которого Джей смертельно устал. Он старается не задерживать свой взгляд на том, как тонкими пальчиками Рози поглаживает костяшки Минхёка. Но в итоге задерживает, словно какая-то неведомая, очевидным образом безжалостная сила заставляет его смотреть и понимать: у него много лет назад были все шансы сейчас оказаться на месте Минхёка.И отворачивается Джей в итоге, потому что бутылка, которую покрутил в этот раз Хосок, замирает на Рози. Хосок когда-то безуспешно бегал за Чеён, но получил вежливый отказ. Правда, все вокруг видели, что он остался к ней неравнодушен ещё на долгое время. Джей внутренне напрягается. Хосок, конечно, не плохой парень и никогда не пытался задеть Рози из-за невзаимности своих чувств, но Джею всё равно неспокойно, потому что Хосок пьян, как и большинство находящихся здесь людей.—?Чеён,?— начинает он, и Рози поворачивается в его сторону. Она всё так же держит руку этого Минхёка. —?Помнишь, шесть лет назад я признавался тебе в любви? Ты сказала, что не можешь принять мои чувства, потому что любишь другого человека. Любишь давно и сильно. Неужели это всё прошло?Все находящиеся в комнате знают, что с Минхёком Рози познакомилась в Париже, а не здесь, и понимают, что речь шесть лет назад шла вовсе не о нём. И Минхёк не то чтобы напрягается, но Джей видит, что в его взгляде появляется плохо скрываемое волнение. А Рози… так себе переносит алкоголь. И после того случая старается не злоупотреблять им. Но сейчас самым разумным кажется просто влить в себя стопку соджу, ведь от неё не станет хуже. И всё же Рози предпочитает вонзить свои длинные ногти глубоко ему в сердце.—?Это долгая история, Хосок, но если коротко: да, это всё прошло.—?Так просто? —?Хосок так пьян, что ему плевать на правила игры. —?Ты ведь тогда сказала мне, что это из тех чувств, которые не проходят. А пройти могут, если только сердце голыми руками выдрать.Хосока очевидным образом несёт. Непонятно, ему до сих пор больно за себя или за Чеён, которая всё это ему наговорила.—?Оказывается,?— улыбается Чеён так, будто бы эта улыбка стоит ей немалых усилий,?— они могут пройти, если человек наконец сделает тебе так больно, что в самом деле выдранное сердце покажется сущей глупостью. Так что на самом деле всё было не так просто, Хосок, но и, если честно, не очень-то и сложно. Я же говорю, долгая история. И вдобавок очень личная.—?И ты превысил лимит вопросов,?— замечает Лиса, смотря на Хосока так, словно готова шею ему свернуть за этот своеобразный допрос.—?Но теперь всё хорошо,?— продолжает Чеён, крепко сжимая руку Минхёка в своей. И только два человека в этой комнате видят, насколько этот жест нервный и испуганный. Насколько в нём нет спокойствия и любви. Насколько он пропитан глухим отчаянием. —?Спасибо, что спросил. Наверное, мне нужно было это озвучить.Хосок неловко кивает и замолкает до конца вечера, а Рози крутит бутылку, которая по нелепой иронии судьбы указывает на Джея. Именно в тот момент, когда он чувствует себя абсолютно не готовым к её вопросу. В тот момент, когда ему неимоверно душно в этой комнате, хоть одно из окон и открыто настежь. Джей снова весь внутренне подбирается. И даже не знает, чего боится больше: того, что она задаст ему вопрос, на который у него не будет ответа, или того, что решит не задавать. Бросит ему в лицо злое ?Мне нечего у тебя спросить?. Правда, чёрт возьми, не знает.—?Тот человек, которого ты любишь,?— говорит Рози, и сердце Джея словно затихает в грудной клетке,?— ещё не поступил так с тобой?Она ходит по нему ногами. Истаптывает его и без того еле живое сердце в мясо. Ему хочется сказать: ?Всё время так поступает. Каждую грёбаную секунду. И я принимаю всё это, потому что не заслуживаю её любви. Потому что ей больше нечего мне дать?.—?И да, и нет,?— говорит Джей вместо этого. Брови Рози взлетают вверх.—?Как это?—?Это долгая история, Рози, и вдобавок очень личная.—?И ты превысила лимит вопросов,?— со смехом добавляет Джиён. Все поддерживают его и смеются.—?Но всё хорошо,?— всё равно добавляет Джей, повторяя за Рози, глядя прямо в её глаза и видя в них вселенскую неприязнь. —?Думаю, это карма.Рози отводит взгляд, явно не довольная ответом Джея, не довольная тем, что не уколола его под рёбра. Он будто сразу становится ей неинтересен. А Джею тошно от мысли, что нужно сейчас крутить эту сраную бутылку, задавать кому-то вопрос, притворяться, что и ему тоже очень весело. Хотя на самом деле ему даже лет десять назад не было весело во время таких игр. Они словно всегда затеваются с целью пройтись по чужим слабым точкам. Вот сейчас происходит то же самое.Джея спасает внезапный звонок, и он, извинившись, выходит на свежий воздух. Торопливо проводит пальцем по сенсору, отвечая Сеён.—?Простите, что отвлекаю, мистер Пак,?— тут же говорит она. —?Но нужна ваша помощь. Кто-то проиграл крупную сумму и устроил скандал на этой почве. Охрана не справляется, потому что он не один, а со своими людьми.—?Буду через двадцать минут.Джей кладёт трубку, думая о том, почему в таких ситуациях ему каждый раз нужно появиться в казино и поставить всех на колени, чтобы это закончилось. На самом деле его дико выматывают клиенты, не знающие, когда нужно остановиться, и обвиняющие во всём сотрудников. Но сегодня он в каком-то смысле даже рад, что ему не нужно тут оставаться, не нужно позволять Рози кромсать его на части. Сегодня ему правда достаточно.?…это из тех чувств, которые не проходят. А пройти могут, если только сердце голыми руками выдрать?.?…они могут пройти, если человек наконец сделает тебе так больно, что в самом деле выдранное сердце покажется сущей глупостью?.Он вытаскивает из кармана брюк пачку сигарет и понимает, что она пустая. Когда успел всё выкурить, не помнит, блять, даже.Джей цепляется в стоящий поблизости стул так крепко, словно готов сломать его. Голос Рози звенит в ушах. Он уверен, что слышал в нём надломленность и отчаяние. Уверен, что не придумал это. Как и уверен в том, что Рози никогда его не простит. Как и уверен в том, что никогда не сможет сдаться в своей нелепой борьбе за то, чтобы она вернула ему его любимую улыбку.***Дома Чеён всё равно не может расслабиться. Эта дурацкая игра никак не идёт из головы. Особенно не идёт из головы тот факт, что Джей кого-то любит. Не влюблён даже, не нравится ему кто-то. Он кого-то любит. И, судя по всему, очень сильно. Вопрос только: как давно? Или почему Джиён ей этого не говорил? Он не знал? Какого чёрта её вообще это так волнует?А такого, что она всем нагло соврала во время этой грёбаной игры. Ни черта у неё к Джею не прошло и не проходит. И, наверное, не пройдёт никогда. И при таком раскладе сердце, дёргающееся из-за того, что Джей любит какую-то девушку,?— явление более чем нормальное. Просто Чеён себя к этому не подготовила?— за прошедшие пять лет Джиён ни разу не сказал, что Джей с кем-то встречается или упоминал некую девушку в серьёзном романтическом ключе. Поэтому Чеён и не допускала мысли, что его сердце занято.И эта новость буквально придавливает её сейчас к земле бетонной плитой. Она понятия не имеет, что с ней, чёрт возьми, делать, как её пережить, как уложить это в голове. Как перестать в конце концов думать, кого же Джей, мать его, так любит. Какой надо быть, чтобы он полюбил. Чтобы в его голосе звучала прошибающая током нежность. Чтобы хоть раз эта нежность была для неё.—?Ты в Пусан завтра собиралась? —?Минхёк отвлекает её от этих мыслей, выйдя из ванной.—?Да,?— немного запоздало кивает Чеён.—?На весь день?—?Думаю, да. Станет понятно, как билет куплю.Минхёк кивает, аккуратно складывая одежду на завтра на стуле. Чеён вот не такая?— не может подготовиться заранее, всегда оставляет выбор одежды и глажку на утро, чтобы впопыхах носиться по всей квартире. Каждый раз обещает сделать всё вечером и каждый раз не делает.—?С тобой точно не нужно ехать?—?Точно,?— слабо улыбается Чеён, отчасти благодарная ему за то, что он отвлёк её от попытки переварить все глупости сегодняшнего вечера. —?Думаю, мне надо побыть одной.Он снова кивает ей, а потом забирается к ней под одеяло, сгребая в охапку и утыкаясь носом в шею. Минхёк никогда с ней не спорит, когда она просит оставить её наедине с самой собой. И завтра, когда она поедет к маме, мешать ей не будет. Наверное, именно эта его ненавязчивость и привлекла её когда-то. После той глупой игры он даже не спросил Чеён о том, кого же она так страшно любила до поездки в Париж, не спросил, правда ли это закончилось. Он уважает её личные границы. Всегда уважал.—?А ты завтра опять в универ?—?Мгм,?— сонно выдаёт Минхёк, видимо, здорово уставший за этот день.Больше они ни о чём и не говорят, потому что он быстро проваливается в сон, а Чеён остаётся наедине со своими мыслями-червями, разъедающими её изнутри.Джей кого-то любит.Кого? Когда это началось? Пять лет назад, когда он взял и оттолкнул её от себя? Поэтому всё это произошло, да? Но если так, то почему они не вместе? Чеён ни за что не поверит, что Джей не смог влюбить в себя эту девушку. Потому что у всех, кто пересекается с ним, нет ни шанса остаться к нему равнодушным. Нет ни шанса не упасть в его широкую улыбку, обнажающую красивые зубы. Ни одного грёбаного шанса.У неё попросту не укладывается в голове, что такой, как Джей, может быть кем-то нелюбим. Не может.Ей бы перестать крутить в голове эту блядскую мысль, что Джей любит какую-то девушку, не думать о том, что он тоже помнит всё, что они когда-то делали вместе, взять и забыть этот вечер, словно его не было. Как какой-нибудь грёбаный страшный сон. А их у неё так много, что ещё для одного обязательно найдётся место.Чеён крепко жмурит глаза, искренне пытаясь заставить голос Джея не звучать в её ушах. Но этим ?Я люблю кое-кого?, ?И да, и нет?, ?Но всё хорошо. Думаю, это карма? не видно ни конца, ни края. Они транслируются в её голове без грёбаного перерыва ломающим кости голосом Джея, и у Чеён ничего не получается. Руки Минхёка, крепко прижимающие её к себе, тоже ей совсем не помогают. Она чувствует, как одиночество, ставшее уже довольно привычной вещью, накрывает её с головой.В Париже тоже так было. Пусть у неё и были там девочки, с которыми она училась, пусть у неё и была Лиса тут, в Корее, которая выслушивала всё её нытьё, пусть у неё и был Джиён, выслушавший не меньше, пусть у неё и появился потом Минхёк, аккуратный, ненавязчивый, по-своему заботливый и милый. В конце концов она всегда неизменно оставалась со своей болью и со своим одиночеством наедине: когда закрывала дверь комнаты в общежитии и когда откладывала в сторону телефон. Все ободряющие слова оставались за дверью или в чатах и в завершённых звонках. А Чеён душило одиночество.Вокруг было так много людей, которые были ей дороги и которым была дорога она. Но только один грёбаный человек в этом чёртовом мире смог бы заставить ободряющие слова пройти с ней в комнату, вылезти из телефона и обнять её. Только один. И, увы, именно ему Чеён не была нужна. Поэтому каждый день заканчивался по заезженному сценарию: Чеён возвращалась домой, ложилась в постель и плакала до тех пор, пока лицо не опухнет. Она могла выматывать себя тренировками и репетициями сколько угодно, могла завалить себя кучей работы, чтобы вытеснить из своих мыслей Джебома, но каждую ночь она неизменно оставалась со всем этим дерьмом совершенно одна, и истерика накатывала с новой силой. Боль никуда не уходила. Любовь тоже. А ненависть было буквально нечем питать.С появлением Минхёка стало проще. Она оставалась у него на ночь, спала в его кровати, в кольце его тёплых, казалось, надёжных рук, и была безмерно рада тому, что он никогда не спрашивает, что это за такие кошмары ей снятся, раз она так мечется в его объятиях. С ним было очень легко, потому что он не пытался узнать у неё, почему она грустит или плачет. Он садился рядом и обнимал её. И молчал. Вероятно, на каком-то подсознательном уровне понимал, что она ежедневно слышала очень много слов поддержки, которые в конце концов перестали помогать. Чеён нужно было простое человеческое бессловесное тепло, и у Минхёка его было навалом.И этих моментов, когда она грустила, становилось меньше, потому что Минхёк вёл себя именно так, как нужно было Чеён. И в какой-то период слёзы как будто бы исчерпали себя. Боль перестала выражаться через них, но осела внутри тяжёлым неподъёмным камнем.Для того, чтобы напомнить о себе сейчас, когда она видит Джея чуть ли не каждый день с тех пор, как приехала. Было бы наивно полагать, что они будут пересекаться меньше или вообще не будут. Какая-то её часть, поистине мазохистская, соскучилась по нему и хотела видеть его постоянно. Каждую грёбаную секунду. А другая, более рациональная, мечтала больше никогда не встречаться с ним.А теперь обе эти части Чеён крутят в голове так и не отпустившую её мысль, что Джей любит. Через пару часов даже становится неважно, кого. Просто любит. И это сдавливает органы изнутри, грозя разорвать их к чертям. Заснуть не получается даже к утру. Чеён притворяется спящей, когда Минхёк встаёт и собирается в университет. Перед выходом он целует её в макушку и, прикрыв одеялом вечно мёрзнущие плечи, уходит.Чеён поднимается с постели лишь через час, поняв, что ей не суждено поспать даже жалкие пару минут. Всё тело ломит, а голова взрывается от огромного количества ненужных мыслей. В такие моменты завтракать особенно тяжело, но Чеён привычно заставляет себя?— так она поднимала себя со дна каждое утро в Париже. Живот скручивало от какой-то нервной пустоты, которую она заполняла завтраком из кафе около общежития. Сейчас завтрак придётся готовить самой, потому что, Чеён уже успела изучить, рядом с квартирой Минхёка нет особенно интересных мест, а идти до любимой кофейни, которая стоит в центре Сеула и напоминает о прекрасных днях, проведённых там с Джеем, не хочется. И сердца не хватает на это.Пока Чеён варит себе рамён с яйцом, ей звонит Джиён?— узнать, как она и как сильно ударил по ней вчерашний вечер. У брата нет сомнений?— ударил, остаётся понять, каковы последствия. Ему, например, в какой-то момент показалось, что он между ними лишний. Что все там лишние, а в эту игру стоит играть только им двоим?— чтобы расставить наконец все точки над ?i?. Правда, если он скажет это Чеён, она через трубку загрызёт его.—?Как дела?—?Хорошо,?— врёт Чеён ровным спокойным тоном,?— собираюсь завтракать, а потом поеду к маме. А ты как? Дома всё ещё бардак, да?—?К маме? В Пусан? —?Джиён игнорирует её вопросы, сразу же напрягаясь. —?И как ты собралась туда ехать?—?На поезде, как ещё? —?недоумённо спрашивает Чеён, снимая с плиты уже готовый рамён.—?Нет, так ты не поедешь.—?Это ещё что значит? —?запрещать что-то вовсе не в правилах Джиёна, но сейчас он звучит так, словно и правда собирается вести себя как старший брат?— следить за тем, чтобы с его младшей сестрой ничего не случилось. Чеён хочется сказать ему, что самое опасное уже давно произошло.—?Ты забыла, чем в прошлый раз закончилось твоё потрясающее путешествие на поезде?Чёрт.Чеён замирает с протянутой за миской рукой. Нет, не забыла. Изо всех сил пыталась забыть. Но иррациональный неконтролируемый страх, накрывающий её с головой, когда она заходила в общественный транспорт, не отпускал её. Не отпустил до сих пор, если честно. Но ведь это не выход?— не ездить на нём только потому, что пару лет назад её тут очень грязно домогались. Чеён до сих пор помнит, что насилу вырвалась из рук двух крепких парней и что если бы не неравнодушная Лиса, уложившая их на лопатки, то случилось бы непоправимое. До сих пор помнит, как Джиён с Джеем как с цепи сорвались, нашли этих парней и избили до полусмерти. Джея в буквальном смысле пришлось оттаскивать от них. Чеён, перепуганная до чёртиков, висела на его окровавленной руке, умоляя перестать, потому что лица её обидчиков напоминали кровавое месиво. Ей не было их жаль, ей не хотелось, чтобы Джебом становился убийцей из-за неё. Он едва не отбросил её в сторону, чтобы не мешала, но в последний момент передумал и, оставив парня чуть ли не подыхать на земле, притянул её к себе так нежно, как в ту минуту мог, и попросил никогда так больше не делать?— не вмешиваться туда, где ей не место. А ей, по его мнению, было не место в его всепоглощающей мести.Чеён вся покрывается мурашками от воспоминаний того дня. Даже как будто бы снова чувствует крепкие объятия Джея, пахнущие тогда кровью и отчаянием. Опускается на стул в тщетных попытках успокоиться.—?На поезде ты не поедешь, Чеён, и это не обсуждается.—?А на чём я тогда поеду? —?устало спрашивает Чеён, прикрыв глаза. Из-за так резко нахлынувших воспоминаний сердце никак не хочет биться ровнее. —?Ты вообще понимаешь, что я в Париже сто раз в поездах ездила?—?Одна? —?хмыкает Джиён и, услышав молчание в ответ, хмыкает:?— Вот видишь.—?Хорошо, допустим,?— Чеён вынуждена согласиться. —?Как мне тогда доехать до Пусана, чтобы ты не умер от волнения тут? Можешь подвезти меня? У тебя так много свободного времени?—?Я?— не могу,?— отвечает Джиён. —?Зато Джей может.—?Ты сейчас шутишь, да?—?Отнюдь.—?Я никуда с ним не поеду.—?То есть в поезд зайти нестрашно, зная, сколько там биомусора, а сесть в машину к Джею, которого ты всю жизнь знаешь, ты не сможешь?—?Да, именно так.—?Ну тогда ты никуда не поедешь до тех пор, пока я не освобожусь. А я освобожусь… пока без понятия, когда. У нас открывается новое казино в Инчхоне, и я правда очень занят.—?А Джей им не может заняться, да?—?Если бы мог, Чеён, я бы сейчас не предлагал тебе с ним ехать. В этом проекте вся ответственность на мне. А Джей берётся за открытие ресторана в Пусане, которое мы планируем уже несколько лет. Нет, поменяться мы не можем, слишком много бумажной волокиты. Хочешь сейчас в Пусан, Джей?— твой единственный билет туда. Можешь позвонить ему и договориться. Не хочешь?— не звони и жди меня. Но вот что я хочу тебе сказать сейчас. Тебе придётся ежедневно иметь дело с максимально неприятными людьми, с которыми не то что говорить, видеться не захочется даже, но увы, придётся. Потому что мир не состоит лишь из тех, кто тебе нравится и не причиняет боли. Взаимодействовать нужно с разными людьми. И чем быстрее ты это поймёшь, тем лучше для тебя.Чеён проглатывает всё сказанное им, понимая, что он прав в каждом слове, но обида всё равно её гложет. Джиён с Джеем и до случая в поезде всеми силами пытались её оберегать. Даже когда она в Париж улетала, Джиён хотел выслать туда людей, чтобы спать спокойно, но Чеён удалось убедить его в том, что она не бывает одна, что было наполовину правдой, наполовину ложью. А до поездки в Париж она объясняла им обоим, что они не могут спасти её от всего, не могут быть с ней каждую секунду. На что Джей тогда заявил, что это не отменяет того, что он будет пытаться уберечь её от любой опасности. Он с этим почти справился. Только от себя не уберёг.Подостывший рамён есть больше не хочется, и вовсе не потому, что он уже не такой горячий. Нервная пустота внутри отступает, давая место чувству, будто бы Чеён придавлена к земле тяжеленной бетонной плитой. А в такие моменты, сколько ни давись едой, толку от неё никакого.Чеён нужно к маме. Очень. Её тут так давно не было, что она не может ждать, пока Джиён освободится и отвезёт её. А Пусан не в часе езды от Сеула, в этом и вся проблема. И Чеён надо туда именно сейчас?— рассказать равнодушному камню о том, как ей без мамы тяжело. Как ей тяжело и без Джея тоже. Обо всём ей рассказать, выплакаться, чтобы были грёбаные силы идти дальше.Она долго думает, прежде чем набирает Джея. Правда, долго. За это время даже успевает решить, что стоило бы попросить Минхёка с ней съездить, но… понимает, что не может. Он, выросший в полноценной семье, чьи родители ещё живы, вряд ли в состоянии понять и разделить эту её боль, и в данном случае Чеён нужно вовсе не бессловесное тепло. А Джей… ни за что не станет навязывать ей своё общество, если она скажет ему пару некрасивых слов.—?Рози? —?если бы Чеён стояла, у неё бы непременно подкосились ноги. —?Привет.—?Привет,?— Чеён правда старается звучать как-нибудь менее дружелюбно, чтобы он сразу понял: она звонит по делу. Вовсе не потому, что хочет его услышать. И сердце у неё, конечно, бьётся спокойно. Он ведь ей никто. —?Джиён сказал, ты сегодня едешь в Пусан. Мне нужно с тобой. К маме.Это не просьба. Это констатация факта.—?Хорошо,?— просто говорит Джей. Ничего у неё не спрашивает. Вот так всё легко, хотя она выразила сейчас вовсе не вежливую просьбу. И внутри всё дрожит от его грёбаной покорности, вскрывающей ей вены. —?Через сколько мне приехать?—?Через час.—?Договорились.Чеён кладёт трубку, не прощаясь, и злится. Так сильно злится на него за это тепло в голосе, за то, что он всё так же всё бросит и приедет, ей даже просить не придётся, за эту грёбаную обманчивую нежность, от которой пальцы дрожат.Так сильно злится на него за то, что он по-прежнему крепко держит её сердце в своих ладонях.***После звонка Рози Джей ни о чём больше не может думать. Всё его существо концентрируется на том факте, что она сама позвонила ему спустя столько лет и… нет, не попросила помощи, но показала, что он ей нужен, пусть и на один день в качестве водителя. Это настолько не имеет значения, в качестве кого он ей сейчас нужен, что даже страшно. Он всю ночь спать не мог, кровоточа сердцем над её словами о том, что такие чувства не проходят. Рози ведь права: они на самом деле не проходят, так и есть. И он не то чтобы не подозревал об этом, однако у мыслей, облечённых в слова, особая, сметающая всё на своём пути сила.Джей понимает, что Рози ни за что бы не стала звонить ему, если бы Джиён не узнал о её поездке и не запретил бы ей ехать на общественном транспорте. Также Джей прекрасно понимает, что этот запрет?— глупость, ведь, во-первых, в Париже Рози была в каком-то смысле совсем одна, а во-вторых, невозможно уберечь человека от всего. Но, увы, та его часть, которая любит Рози как ненормальная и постоянно переживает о ней, совершенно другого мнения. И эти его части?— рациональная и эмоциональная?— редко сходятся.Джей насилу доделывает то, что планировал закончить до отъезда в Пусан, и срывается к Рози. Она, оказывается, уже спустилась вниз и ждёт его. Длинные волосы собраны в полухвостик красивым бантиком. Рози кутается в пальто кофейного цвета и поглядывает на часы. Нет, он к ней не опаздывает, просто это её совершенно милая привычка?— выходить пораньше, а потом каждую минуту сверяться со временем.Заметив машину Джея, Рози ждёт, когда он плавно затормозит рядом с ней, и только после этого садится.—?Привет,?— ещё раз здоровается с ним она и тут же пристёгивается. Выглядит очень холодно. И очень нежно. У Джея сжимается сердце от неё такой. От неё любой.—?Привет, Рози. Долго ждёшь?—?Нет, только вышла.На самом деле, он знает, она стоит тут уже десять минут. Джей едва заметно улыбается, радуясь, что в ней немногое изменилось?— только отношение к нему. А это можно пережить. И исправить тоже можно, нужно просто приложить все свои грёбаные усилия. Бороться до конца.—?Джиён запретил тебе ехать на поезде? —?Джей снова начинает разговор, снова пытается вытянуть Рози на контакт. Не только потому, что ехать до Пусана четыре часа в полном молчании неловко, но и потому, что так не может продолжаться?— она не может не разговаривать с ним. Вернее, естественно, она может. И имеет на то полное право, но Джей не готов с этим мириться.—?Тоже хочешь прочесть мне лекцию о безопасности и прочем? —?тут же огрызается Рози, даже не повернувшись в его сторону.—?Нет, не хочу,?— отвечает Джей. —?Почему я?—?Что? —?не понимает Рози и всё же смотрит на него. Он ведёт машину уверенно, даже в каком-то смысле лениво, потому что уже давно водит. Только в его автомобиле и в автомобиле Джиёна Рози чувствует себя в стопроцентной безопасности. Даже спустя столько лет. Даже после его молчания. Неизменность некоторых вещей причиняет едва ли не физическую боль.—?Почему ты позвонила мне? Почему не поехала с Минхёком?—?Какое тебе дело? —?устало спрашивает Рози таким тоном, словно ей надоело объяснять ему, что они друг другу никто именно потому, что это был его грёбаный выбор.—?Мне всегда есть до тебя дело, Рози. Особенно если я с этим как-то связан.—?Меня не купить этой лживой заботой, ясно? Пожалуйста, не говори со мной ни о чём, пока мы не доедем.—?Я не пытаюсь тебя купить,?— Джей хмурится, чувствуя, что их разговор снова уходит не туда. Рози упрямится, и он пока слабо понимает, что делать с её упрямством. —?Я ведь вчера сказал, что всё не так, как ты думаешь.—?Джей,?— говорит Рози, прикрыв глаза и чуть повысив голос,?— я позвонила тебе не потому, что поверила твоим фальшивым отмазкам, а потому, что только так могла сегодня добраться до Пусана. Не записывай это на свой счёт. И не говори со мной ни о чём, пока не придумаешь что-нибудь оригинальнее.Сказав это и словно бы поставив точку тем самым, Чеён по-хозяйски включает радио в машине и отворачивается к окну. Её мало волнует, насколько это было грубо, просто эти их разговоры об одном и том же выматывают так, что не остаётся никаких сил. А Чеён и так не спала всю ночь, ей всё это нужно меньше всего. И вдобавок ей правда уже надоело слышать от него то, что он ни минуты не переставал интересоваться её жизнью. Переставал, пусть не врёт ей. А если он и говорит правду (та самая мазохистская часть допускает эту возможность), то пусть удосужится дать ей наконец ответ на вопрос, какого хера он так себя повёл с ней. Пока что у Чеён складывается ощущение, что никакой причины нет. Совсем. И это даже страшнее, чем её наличие.И Джей правда молчит все четыре долбаных часа, что они едут в Пусан. Давится своими словами, похожими друг на друга как две капли воды. Знала бы его маленькая Рози, как ему самому от вот такого себя тошно. Но он попросту не может сказать ей правду. Как это будет выглядеть? ?Я тоже всё это время безумно люблю тебя, но решил, что недостоин тебя и что Франция важнее. Взял и за нас двоих всё обрубил, не поставив тебя в известность. Прости меня, я знаю, что я мудак?. Так, что ли? И как в глаза ей посмотрит после озвученного? Он ведь ни много ни мало втоптал её чувства в грязь. Отобрал у неё право решить, что с ним, сорняком, делать. Джиён прав: Рози не простит ему эту правду. А врать ей он никогда не умел.Нужно искать к Рози другой путь. Такой, который она не сможет не принять.Доехав до кладбища, Джей позволяет себе снова подать голос, ведь уговор был молчать до Пусана:—?С тобой пойти?—?Справлюсь как-нибудь без тебя,?— отвечает Рози, отстёгивая ремень безопасности, но Джей очень хорошо знает, что с ней бывает на кладбище, поэтому снова надоедает ей своим уточнением.—?Уверена?—?Почему ты, чёрт возьми, заставляешь меня повторять тебе всё дважды? У тебя проблемы с пониманием слов с первого грёбаного раза? —?Рози не сдерживается и повышает голос. Злость в ней так и бурлит. —?Пойми, я пять лет без тебя как-то жила. Проживу ещё столько же, можешь не переживать. Катись на свою чёртову работу!Рози выходит из машины и что есть силы хлопает дверью. Этот звук резко бьёт по ушам, но Джей почти ничего не чувствует. Он смотрит ей вслед, словно побитый щенок. Внезапно даже жалость к себе берёт?— он правда-правда всё вот это вот заслужил от неё? Этот тон, как будто он неимоверно достал её? Этот взгляд, как будто ей даже одним воздухом с ним дышать противно? Этот резкий толчок двери, как будто она бы с радостью пощёчину ему залепила?Да уж лучше бы ты залепила, Рози.Он медленно трогается с места, не зная, как теперь работать, а Чеён, услышав, что он наконец отъехал, позволяет себе расслабиться?— не держать спину так, словно несёт на плечах весь этот грёбаный несправедливый до тошноты мир. Предательские слёзы всё же катятся по щекам. Никакого удовлетворения от сказанного она не получает. Даже злорадства не испытывает, хотя в боли Джеевских глаз можно было бы утопиться. Она правда не хотела говорить ему столько некрасивых, гадких слов, но попросту не знала, как ещё заставить его уехать как можно скорее.На негнущихся ногах Чеён доходит до маминой могилки и опускается на окружающий её холодный камень. Тут нет ни одного цветка, потому что мама их не любила. Ей нравились неприхотливые кактусы, которые тут ни черта не посадишь. Поэтому могилка совсем голая и одинокая. Будто бы о человеке, погребённом здесь, все забыли, но это неправда. Чеён не забыла и никогда не сможет.—?Я приехала, мам,?— выдавливает она из себя. —?Так по тебе скучаю, ты даже не представляешь. Люди вокруг всё время говорят, что с этой болью, с этой тоской по тебе можно свыкнуться, но они бессовестно врут. Как вообще можно привыкнуть к тому, что тебя нет?Голос Чеён срывается. Она каждый раз столько тут плачет, словно у слёз нет никакого лимита. Каждый раз выговаривается со всхлипами и рыданиями. Если бы слышал кто живой, ни слова бы не понял. Но мама понимает, Чеён очень хочет в это верить, потому что ей больше не во что. И она рассказывает ей о Париже?— о том, какой это красивый, но всё же грязный город, ничего похожего на её мечту, о том, какие это были странные пять лет в её жизни?— одинокие, холодные и одновременно тёплые, о том, как было поначалу тяжело без поездок сюда, без Лисы и Джиёна. И без Джея. Без него, боли её сердца, особенно.—?Почему это никак не заканчивается, м? —?камень привычно молчит. И от этого неимоверно горько?— как и всегда. —?Почему даже после всего, что случилось, я не могу наконец взять и разлюбить его? Сколько ещё раз он должен меня предать, чтобы я полюбила себя больше, чем его? Или… почему он просто не расскажет правду? —?даже здесь, вернее, особенно здесь, Рози не может молчать. Джиён и Лиса столько раз это слышали, что уже даже как-то неловко перед ними. А мама?— всего пару раз. Она ей это простит. —?Я ведь знаю, что что-то есть, мам! Это ведь Джей. Он не делает ничего просто так, понимаешь? Никогда так не делал. Так почему он просто не скажет мне, в чём дело, и хоть одной причиной моей боли станет меньше? Это ведь Джей, он ведь…Слова тонут в очередном приступе истерики. Забиваются в горло и душат. Если бы сердце и правда можно было выдрать из груди голыми руками и это бы помогло, Чеён ни минуты бы не думала. Она срослась в этой болью так крепко, что даже вот этот монолог у маминой могилы не облегчает её состояние. И Чеён не знает, что может облегчить.Ещё она не знает, сколько времени сидит на камне, скрючившись, и рыдает. Всю эту тоску, всю эту выворачивающую наизнанку любовь, всю эту недоделанную ненависть не получается уже оформить в слова. Это какой-то пик. Или дно, которого она достигла. Её всю трясёт, слёзы текут бесконтрольным сплошным потоком, и даже если бы Чеён очень захотела, не смогла бы взять себя в руки. Из горла сдавленно вырываются полухрипы, полувсхлипы о том, что она больше так не может.Но самое больное во всём этом?— то, что она может. И сможет ещё очень долго. Слёзы в какой-то момент иссякнут. Ей придётся соскрести себя и дойти до их старой квартирки, которую она запретила Джиёну продавать. Залезть в старый шкаф с мамиными вещами и выть, прикрыв рот рукой. Потом наконец успокоиться, сварить себе чай, убедить в том, что чья-то смерть и чья-то нелюбовь?— это не конец света. От них не умирают. Выпить чай и лечь спать, чтобы утром встать, словно ничего не было, собрать волосы в хвост, сделать себе завтрак и жить дальше.То, что тебя не убивает, не делает тебя сильнее.То, что тебя не убивает, делает тебя страннее*.Но до того момента, когда слёзы закончатся, ещё очень много времени. И Чеён совершенно некуда торопиться.Когда Джей приезжает обратно на кладбище, на самом деле проходит уже около пяти часов, и на город медленно опускаются сумерки. Он с трудом находит Рози, потому что она страшно ссутулилась у могилы матери и замечает он её далеко не сразу. А когда замечает, чувствует, как слабеет всё внутри. Её одинокая фигурка трясётся так, что не остаётся никаких сомнений?— она абсолютно безутешно плачет. Джей видит, что Рози обхватила себя руками, создавая иллюзию объятия, и тут он напрочь забывает о том, как больно ему было пару часов назад.Он как никто другой знает, как жизненно необходимо, чтобы в минуту острейшей тоски по тем, кого больше нет, рядом был человек, который знаком с этой тоской так же хорошо. И Джей не думает о том, что именно его поддержку Рози не примет. Это его не волнует, потому что он может помочь. Позволит она или нет, не играет вообще никакой роли. Все люди в такие моменты так или иначе не сразу принимают чьё-то искреннее желание утешить их.Рози так громко плачет, что даже не слышит его шагов. Только вздрагивает, как испуганный зверёк, когда он крепко обнимает её со спины.—?Т-ш-ш, Рози, это я,?— шепчет он ей в волосы.—?Не трогай! —?она всё равно истерично дёргается, пытаясь выбраться, но Джей слишком крепко её держит. —?Мне не нужны твои подачки!—?Это не подачки, Рози. Это то, что один человек может дать другому: самое обычное тепло. Оно тебе сейчас нужно. Пожалуйста, только сегодня,?— она резко обмякает в его руках, как будто ей было необходимо услышать именно это. —?Поплачь, всё хорошо. Я знаю, каково это.Рози больше не сопротивляется. Позволяет ему прижимать её к себе изо всех сил словно бы в попытках отобрать её у боли и одиночества. Даже цепляется за его руки как за спасательный круг, как будто умоляет вытащить её. И Джей этим объятием обещает ей, что непременно вытащит. А пока он чувствует её дрожащее тело в кольце своих подрагивающих рук, ощущает запах её жасминового шампуня для волос и наслаждается тишиной внутри.Волки молчат.