Sirts ko tunn e, ur el vor du gnas (1/1)

Нужно остановиться прямо сейчас. Оттолкнуть его так, чтобы он перестал обнимать её. Показать ему, что даже сейчас она не нуждается в его грёбаном ?простом человеческом тепле?, которого у него для неё не было целых пять лет. Наговорить гадостей, сорваться на нём за эту боль, потому что он?— её источник. Потому что это всё из-за него. Потому что ничего другого он просто-напросто не заслуживает, как бы сейчас ни вёл себя с ней. Он пытается купить её своей заботой, своим болючим пониманием, своим теплом.Нужно. Но на это совсем нет сил. Они закончились в ту минуту, когда Джей обнял её и прижал к себе так, словно собирался защитить от всего мира. Так, как уже очень давно не обнимал. Чеён думала, что уже и забыла, каково это?— быть в его руках. Какое это к чертям потрясающее чувство грёбаной абсолютной защищённости. И она так скучала по этому, что не может даже сопротивляться.Нужно остановиться, но Чеён внезапно не хочет. Так она и думала, что если даст слабину, то все стены, которые она между ними возвела, рухнут. Она знала, что так будет. Но даже сейчас, когда кажется, что она снова обнажила перед Джеем душу, у неё всё равно есть преимущество?— он не знает. Не знает, как одним движением вернул её обратно. Не знает, что в конкретно взятую минуту она плачет уже не по матери. Она плачет по своей неумирающей любви к нему. Плачет по своей непрекращающейся агонии его имени.Джей не знает и того, что вся вот эта мерзкая слабость?— она действительно только сегодня. Завтра всё вернётся на круги своя, и Чеён ни за что не позволит ему вновь оказаться так близко и отравить её.Не знает он и того, что какая-то часть Чеён мазохистски радуется этой боли и тому, что Джей здесь. Потому что сейчас она может безнаказанно цепляться за его руки, прикасаться к нему, при этом оставляя всё на своих местах?— и ненависть к нему, и противоречащую её любовь к нему. Потому что сейчас Чеён отыгрывается за невозможно долгие пять лет без него, без тепла его рук и без запаха его кожи. И ему вовсе необязательно всё это знать.Чеён тянется к нему всем своим горящим от боли существом, тычется ему в шею как слепой котёнок, ненавидя себя за то, что спустя столько лет, после всего, что случилось, Джебом остаётся единственным человеком, которому удаётся приручить её боль. Единственным человеком, который может дать ей то, что не может никто другой: чувство полной безопасности. Где бы она ни была. Как далеко морально она ни была бы от него.А она очень далеко. За тысячу ёбаных световых лет.Они оба это знают. Чеён?— с неким злорадством, которое всё равно жжёт душу. Джей?— с огромным, как вся эта вселенная, сожалением.У него всё внутри обваливается от её близости, от её слёз, скатывающихся ему за ворот рубашки, от её пальцев, нервно хватающихся за него, словно она?— утопающая, а он?— разорванный чуть ли не в клочья, но всё же спасательный круг. Рози плачет так же, как в тот день, когда она приехала к Джиёну и рассказала, что мамы больше нет. Точно. Так же. И Джея то и дело волной накрывает чувство своей бесполезности. Тогда он не мог ничего?— только потерянно наблюдать за тем, как Джиён обнимает Рози в попытках успокоить. Сейчас Рози обнимает он, но вот это гадкое чувство собственной бесполезности никуда не девается.—?Знаю, Рози,?— шепчет он в её растрёпанные волосы, когда она утыкается ему лицом в шею в поисках защиты и тепла. —?Знаю.Ни черта. Ни черта он не знает о том, почему на самом деле она так горько рыдает у него в руках и никак не может заставить себя перестать. Встать и снова запретить ему притрагиваться к себе. Ей сейчас это нужно?— грёбаная доза после пяти лет дичайшей ломки. Вот как всё это ощущается. Словно несмотря на то, что она вроде как научилась без него жить, всё равно не может отказаться от шанса дотронуться до него хотя бы вот так. Хотя бы чуть-чуть. Ненадолго. Чтобы убедиться: от него всё ещё пахнет мятой, терпким одеколоном и крепким кофе, он всё ещё обнимает крепче и теплее, чем кто бы то ни было. И это всё ещё сводит её с ума.—?Поплачь. Столько, сколько сможешь. Столько, сколько у тебя накопилось. Всё хорошо.Может быть, он ей не врал. Может быть, он и правда не забывал о ней ни на минуту. Но тогда почему, чёрт побери, он повёл себя как последний ублюдок? Если ему не всё равно. Если ему никогда не было всё равно.—?Почему? —?вырывается у неё сдавленно, надломленно. Куда-то ему в горячие ключицы.Джею по необъяснимой причине кажется, что это вопрос не к жизни, которая так отвратительно распорядилась, а к нему. А у него, как и всегда, нет ответа, от которого ей не будет больно. Поэтому он, стиснув зубы, молчит. Только крепче сжимает Рози в своих объятиях. Для него эта поездка в Пусан?— тоже своеобразная доза спустя пять лет вынужденного воздержания. В юности ото всех вокруг он слышал, что бывших наркоманов не бывает. Может быть, они были отвратительно правы. Потому что иначе никак не объяснишь этот обвал внутри от долгожданного прикосновения к Рози так, как ему хотелось, пусть и в грёбаных рамках опостылевшего приличия.Сколько Рози на самом деле безутешно рыдает и цепляется за Джея, ни один из них не знает. По внутренним ощущениям, жалкие пару секунд. По физическим?— в разы больше, потому что у Джея сильно затекают ноги, он их как будто бы даже не чувствует, а Рози банально замерзает. И слёзы заканчиваются в тот момент, когда уже нет никаких физических сил это терпеть. Чеён медленно отстраняется, вытирая щёки, и Джею сразу становится пусто и холодно, но он больше не может удерживать её рядом с собой. Он поднимается вместе с ней с вытянутыми вперёд руками, готовый подхватить её, если она упадёт. Рози действительно чуть ли не падает, потому что ноги всё ещё дрожат и совсем не держат. Джей подхватывает её под локоть, помогая выпрямиться.—?Я могу сама,?— привычно и ядовито срывается с её губ, несмотря на то, что это вовсе не так.—?Не можешь,?— отвечает Джей тоном, не терпящим возражений. —?Лучше немного постоять вот так, чтобы ноги перестали трястись.Рози не спорит, прикрыв опухшие уставшие глаза. Вся эта слабость перед ним?— только сегодня. Завтра всё снова будет так же, как и всегда. Непременно. А сейчас придётся послушно делать всё, что он говорит, и не пререкаться, потому что, увы, у неё правда нет никаких сил и она правда без него не сможет. Хотя врать самой себе глупо: завтра она тоже без него не сможет, но будет вынуждена.Тело действительно вскоре перестаёт дрожать, но Джей не убирает руку и провожает Рози до самой машины, открывая ей дверь и усаживая на переднее сидение. Чеён пытается не обращать внимания на его нежный до ужаса жест?— на то, как он следит за тем, чтобы она не ударилась головой, когда садится. Но не выходит, и это движение отдаётся в груди болезненным теплом. Снова хочется плакать.Джей, быстро обогнув машину, садится рядом, торопливо закрывая дверь. Осень в этом году атакует промозглыми ветрами, едва успев начаться. И пусть в машине в разы теплее, Джей замечает, как всё-таки ёжится Рози. Не будь всё так, как оно есть, она бы жаловалась ему на холод и просила бы немедленно включить подогрев сиденья. Сейчас он делает это сам. Без её слов, которых ему, по правде говоря, всё равно не хватает. И тянется назад, доставая с заднего сиденья плед. Старый нелепый зелёный плед с котятами, который Рози много лет назад оставила в его машине, чтобы укрываться им, если холодно. Он сменил уже немало автомобилей, но этот дурацкий, её любимый плед всегда был с ним. Рози, конечно же, его помнит, и сердце предательски дёргается, потому что вот эта вот мелочь говорит куда больше, чем Джеевское ?Я ни минуты о тебе не забывал?. Вернее, этот плед вдыхает жизнь в эти слова, и Рози кажется, что это последняя капля сегодня.Когда-нибудь он обязательно перестанет топтать её сердце.—?Возьми,?— говорит Джей, протягивая ей плед, но Чеён не может просто забрать его.Этот плед словно бы вещь из прошлой жизни. Той, в которой ей не нужно было вести себя с Джеем вот так. Той, в которой у неё не просто было место в его жизни, а она заполняла собой всё. Той, в которой тот факт, что он хранил у себя в машине этот глупый плед, являющийся, с его точки зрения, самой настоящей порнографией, не бил под рёбра так, что не оставалось сил дышать.Рози смотрит на него и ничего не может поделать с обвалом внутри. С тем, как рвётся душа от любви и ненависти. С тем, как неконтролируемо начинают подрагивать пальцы.—?Он всё ещё у тебя,?— едва слышно шепчет Рози, не решаясь поднять взгляд на Джея. Очень боится снова разрыдаться, но теперь от болючей нежности к этому человеку. —?Почему?—?Потому что когда-то ты оставила его в моей машине и грелась им,?— ответ банально прост, но от него не становится легче.—?Я оставляла его в другой машине, не в этой.—?Я знаю,?— кивает Джей. —?Но одно другому не мешает. Это твой плед. Ты оставила его у меня. И вообще-то ты очень его любила, несмотря на всю его нелепость.—?Зачем ты его хранил? Я ведь уехала.—?Ты уехала не навсегда, Рози,?— рука уже устаёт протягивать ей этот несчастный плед, но он чувствует: для неё весь этот момент невероятно важен. Это для него держать у себя её плед столько лет?— нечто само собой разумеющееся, потому что он её любит. Но Рози об этом не знает, и у неё в голове не укладывается, зачем было хранить его всё это время. Тем более учитывая все грёбаные обстоятельства. —?И этот плед напоминал мне об этом всё то время, что ты была в Париже. Напоминал о том, что ты обязательно вернёшься.Рози прикрывает веки, потому что слёзы всё-таки скатываются. Им теперь не припишешь другие причины.—?Укройся им, ты долго пробыла на холоде.Не дождавшись того, что Рози сама примет плед у него из рук, Джей разворачивает его и накрывает им её ноги в тонких облегающих чёрных джинсах.—?Я ненавижу тебя,?— говорит она, наконец снова открыв глаза. Джей, уже готовый ехать, застывает, крепко сжав в руках руль. —?Я. Так сильно. Тебя. Ненавижу.?И правильно делаешь?.Ему нечего на это ответить. Он давит на газ и направляется к её старой квартире. Думает о том, какой это странный, но какой нужный ему день. Сколько бы он ещё протянул, не обними её так, как ему хотелось? Не покажи он ей, что, что бы ни случилось тогда, это не изменило его особенных чувств к ней? Не увидь она вот этот чёртов плед в его машине? Сколько бы он протянул вот так?А Чеён, нервно сжимая пальцами плед, никак не может успокоиться. Никак не может уложить в голове то, что Джебом хранил его всё время у себя в машине, хоть и сменил далеко не одну. Это не складывается в чёткую картинку, не вяжется с его холодом пять лет назад, ни с чем, чёрт побери, не вяжется. И в мыслях как назло то и дело пролетают его фразы о том, что он никогда не забывал о ней. В который раз за этот невозможно долгий день Чеён задумывается о том, что он ей не соврал. Но даже так пазл не встаёт на место. Нельзя сначала оттолкнуть её от себя, обдавая холодом, а теперь, когда она вернулась, всеми силами пытаться притянуть её назад, не скупясь на тепло. Нельзя.Это так не работает. И Джей должен это знать лучше всех.Когда они наконец приезжают, Чеён успокаивается. Беспокойные мысли не покидают её голову, да и на душе всё ещё гадко, но она всё равно заставляет себя выйти из машины без помощи Джея. Любое его прикосновение после разговора об этом чёртовом пледе грозит обжечь так, что снова захочется плакать. А она не может позволить себе расклеиться перед ним настолько сильно. Не может позволить ему думать, что ей не наплевать на него.Они молча поднимаются в квартиру, в которой Чеён не было столько же, сколько её не было в Корее в принципе. Она знала, что это будет больно?— вернуться сюда спустя столько времени после смерти мамы. И всё же Чеён не представляла, насколько это будет жечь изнутри. Ведь то, что случилось на кладбище, в её планы не входило. А теперь одно накладывается на другое, и ей снова больно. Снова хочется свернуться калачиком и выплакать все эти чувства и эмоции. Выплакать из себя эту невыносимую боль, с которой на самом деле временами просто невозможно жить. Чеён застывает в центре гостиной и не может заставить себя зайти ни в свою спальню, ни в спальню родителей. Не сегодня. Не после всего, что она уже пережила из-за Джея. Ни за что.Пока Рози стоит и привыкает к обстановке, Джей проверяет, всё ли в порядке в квартире, и, убедившись, что всё хорошо, возвращается в гостиную.—?Прими пока горячий душ, а я сварю чай. Не хватало тебе после приезда сразу же заболеть.Чеён хочет послать его ко всем чертям с этой его заботой, бьющей под дых, но проглатывает все гадкие слова. Нет никаких сил на новую перепалку. Желания тоже. Поэтому она, оставив пальто и сумку в прихожей, уходит в ванную. Чтобы этот день как можно скорее закончился, необходимо принять душ, выпить горячий чай и лечь спать. И не разговаривать с Джеем. Если он хоть как-то ещё даст ей понять, что действительно скучал по ней, у неё все органы откажут.—?Рози,?— через некоторое время раздаётся стук в дверь,?— я принёс тебе пару тёплых вещей из твоей комнаты. Остались с прошлого раза, когда мы сюда приезжали. Они под дверью.Не дожидаясь от неё слов благодарности или колкостей, Джей возвращается обратно на кухню?— заваривать ей зелёный чай с тремя ложками сахара, а себе крепкий кофе?— без молока и без сахара. Рози прислоняется лбом к холодной кафельной плитке, в который раз за день думая о том, как же сильно, чёрт побери, она ненавидит его за всё это. Почувствовал ли он, что ей не хочется заходить в спальню, или решил, что ей будет неудобно выйти при нём в одном полотенце и пойти на поиски более тёплой одежды, не так важно на самом-то деле. Важно то, что он снова проявил заботу по отношению к ней. Важно то, что в ней снова всё задрожало от этого жеста.Рози ненавидит этот день всей душой. Так же сильно и противоречиво, как и любит.Когда она выходит из ванной, переодетая в мягкие штаны и тёплую толстовку, на столе на кухне уже стоит чай для неё. В её старой любимой жёлтой чашке с отколотым краем. Мама всегда грозилась выкинуть её, но так и не выкинула. Джей сидит за тем же столом, уставившись в свой дымящийся кофе. Он поднимает взгляд на Рози, когда она садится напротив и сразу же начинает пить чай. Как и всегда?— терпеть не может остывший чай. Улыбнуться от этого наблюдения не получается, потому что оно такое же горькое, как её взгляд. Они оба мало изменились за прошедшие пять лет. Наверное, это должно радовать, но почему-то, наоборот, отдаётся едва ощутимой болью в области сердца.—?Лучше? —?коротко спрашивает Джей. Он понимает, что вряд ли ей хочется разговаривать с ним после слов о ненависти, но ничего не может и, если честно, не хочет с собой поделать. Завтра у него не будет возможности сказать ей всё это. Не будет возможности позаботиться о ней, потому что завтра будет новый день, в котором Рози уже не будет в таком подавленном состоянии. В котором рядом с Рози будет её парень, будь он неладен.Она кивает ему в ответ, не удосужившись издать ни звука.Господи, кто бы знал, как сильно он устал от того, как она постоянно наказывает его молчанием. Так устал, хотя прошла всего пара дней, и это определённо не всё, что Рози припасла для него.—?Не хочешь поговорить? —?он делает ещё одну попытку. Последнюю.—?О чём? —?Джей определённо ждал от неё вопроса в духе ?С тобой??, который бы непременно звучал с издёвкой. Поэтому тот, который она в итоге задаёт, удивляет его.Джей странно передёргивает плечами, не зная даже, как толком объяснить. Ему после посещения кладбища всегда хочется говорить о прошлом, в котором его семья ещё жива. С Рози эти разговоры были особенными.—?О маме. О том, что чувствуешь. Не знаю, Рози, ты так плакала,?— на что-то более подробное его не хватает. Словами он поддерживать не умеет. Вернее, не умеет вот такую Рози, которая все его попытки отстроить всё обратно втаптывает в землю.—?Нет, не хочу.Чай она допивает быстрее, чем он ожидал, и кинув ему короткое, лаконичное ?спасибо? уходит в одну из спален?— не свою и не родителей, а ту, что всегда держали на случай гостей. И уже по этому жесту Джей понимает, что вообще-то ей хочется поговорить. Но не с ним. Вот только ей больше не с кем. Больше не с кем говорить об этой боли. Поэтому сейчас она наверняка запрёт её в себе на тысячу замков и будет спать, если получится уснуть. Не сдержав тяжёлого вздоха, Джей допивает кофе и моет чашки. Затем подходит к двери, за которой скрылась Рози, и говорит на всякий случай, прекрасно зная, что снова услышит от неё гадость:—?Если вдруг понадоблюсь, я буду в гостиной.—?Не понадобишься.Давай, Рози, добей уж. Чего мелочиться. Скажи что-нибудь побольнее. Ударь так, чтоб искры из глаз посыпались. Ты же наверняка очень хочешь. Прикажи оставить тебя в покое. Скажи, что он тебе не нужен и никогда не будет нужен. Переломай ему кости своим холодом, ведь пяти лет без тебя ему определённо было мало. И того, что ты с ним сейчас делаешь, недостаточно. Втопчи его в грязь, помоги волкам сожрать его изнутри. Он даже не пикнет.Джей располагается на диване, сняв с себя пиджак и устало стянув галстук. Расстёгивает пару пуговиц на рубашке и ложится. Спать будет неудобно, что, впрочем, неважно, потому что у него вряд ли получится сегодня уснуть. Из головы никак не идёт то, как Рози отреагировала на свой плед в его машине. Её это не тронуло. Её это шокировало. Её это ударило. Настолько, что не получилось удержать ненависть к нему внутри. Ненависть и что-то ещё?— то, что она старательно прячет за равнодушием. Хочется верить в то, что там есть что прятать.Наверное, по-настоящему его может добить только ?Я не люблю тебя больше?.Джей то и дело ворочается на неудобном диване, не зная, какую ещё принять позу, чтобы поспать хотя бы пару часиков. В какой-то момент он просто сдаётся, оставшись лежать на спине и уставившись в потолок. Рассматривает причудливые узоры теней от деревьев у окна. Прислушивается к тишине дома. Думает о том, что завтра утром нужно обсудить ещё пару деталей касательно ресторана и можно будет возвращаться.Дёргается от того, как чуть скрипит пол под ногами Рози. Она тоже не спит. Правда, Джей не двигается и молчит. Не хочет, чтобы она напрягалась, зная, что он всё видит и всё слышит. Рози медленно и тихо подходит к графину с водой, берётся за него, но не наливает. Просто стоит какое-то время, а потом её плечи начинают трястись точно так же, как тряслись пару часов назад, когда он не знал, как её утешить. И внутри Джея всё снова обваливается от боли за неё. Он наблюдает за тем, как у неё так и не находится сил поднять этот несчастный графин и налить себе воды. Её ходящих ходуном плеч и тихих всхлипываний, вырывающихся сквозь прикрытый рукой рот, хватает для того, чтобы возненавидеть себя за бездействие. За то, что из-за того, как он когда-то себя повёл, она не позволяет ему поддержать её так, как ей это нужно.Рози вздрагивает, когда слышит, что он встал с дивана, и торопливо смахивает слёзы со щёк.—?Не хотела тебя будить,?— говорит она относительно твёрдым голосом и пытается всё же налить себе воды. Дрожащие руки не позволяют. Подошедший к ней Джей забирает у неё графин и наливает ей воды сам. Рози выпивает стакан залпом, но лучше ей не становится.Джей чувствует: она сегодня совершенно разбита, и если не выплачется нормально, ей вряд ли станет лучше завтра. Все эти эмоции нельзя долго держать в себе.—?Рози,?— зовёт он её. —?Я знаю, что я последний человек, чью поддержку ты бы хотела сейчас принять или с кем ты хотела бы сейчас говорить, но увы. Я же сказал тебе до этого: только сегодня. Только сегодня позволь снова быть тебе другом. Завтра я даже не заговорю с тобой об этом.Рози сжимает в руках стакан, и Джей, заметив это, аккуратно забирает его у неё: стекло тоненькое. Если разобьёт, то сильно поранится. И этот его жест снова помогает ей открыться, пусть и ненадолго.—?Я не могу там спать. Там всё так, как мама устраивала для гостей. В свою комнату я тоже не хочу. А в родительскую?— тем более. Не представляю, как спать здесь сегодня.—?Хочешь уехать? —?спрашивает Джей.—?Нет. Точно нет.—?Тогда, может, ляжешь здесь? Диван вроде раскладывается. Я просто посижу рядом.Рози неопределённо пожимает плечами, и Джей принимает это за утвердительный ответ. Он возвращается к дивану и раскладывает его. Переносит из гостевой спальни бельё и быстро стелет его. Рози, ничего не говоря, ложится туда, укрывшись одеялом аж до подбородка.—?Может, хочешь тёплого молока? —?Чеён в отчаянии прикрывает веки: он помнит. Помнит про то, что после кошмаров или просто в те ночи, когда не удавалось уснуть, она пила тёплое молоко. Становится до боли в груди нечем дышать. Как и почему, чёрт возьми, человек, который всё это помнит, который хранит у себя столько лет её дурацкий плед, мог так поступить с ней?—?Нет.Кивнув, Джей приглушает свет и садится на пол, прислонившись спиной к дивану. Решает ничего не говорить, потому что чувствует, что Рози необходимо не выговориться, а именно выплакаться. Поэтому он молча слушает, как она то и дело шмыгает носом, беззвучно плача. Сдерживает внутри желание встать и обнять её. Возможно, ей это сейчас не нужно?— такое тоже бывает. Возможно, ей это не нужно именно от него. На сегодня, наверное, достаточно боли.Через какое-то время Рози успокаивается, но спать по-прежнему не хочется. Она лежит, уставившись в затылок Джею, у которого в каком-то смысле тоже выдался сегодня нелёгкий день. И не знает, что внутри него сейчас идёт борьба: воспользоваться её уязвимостью и сказать ей, что он снова хочет быть её другом? Или промолчать, ведь ответ очевиден? Джей понимает?— другой возможности снова сказать ей, что ему не всё равно, может и не представиться в ближайшее время. А сейчас Рози куда слабее, чем обычно. Вероятно, низко этим пользоваться, но он больше не знает, что ему делать.—?Рози,?— всё-таки зовёт её Джей.—?М? —?мычит в ответ Чеён.—?Я хочу обратно,?— говорит он и звучит при этом как потерявшийся ребёнок. Ребёнок в плену у злых волков внутри.—?Куда ?обратно?? —?совсем тихо спрашивает его Чеён, и он шумно сглатывает.—?К нам. К тем нам, какими мы были пять лет назад.Она молчит неприлично долго, и Джею на мгновение кажется, что он только представил этот диалог в своей голове. Но по тому, какая напряжённая в комнате стоит тишина, он понимает, что нет, не представил.?Я тоже хочу?,?— потерянно думает Чеён, но не озвучивает. Слишком много слабостей для одного дня.—?Никакого ?обратно? больше нет, Джей. Как и нас с тобой пятилетней давности. Ты лучше меня знаешь, что с нами случилось.Да, он знает. Но не может перестать пытаться. И, наверное, никогда не перестанет. По крайней мере до тех пор, пока Рози в свою очередь не перестанет выплёскивать на него весь свой яд.—?Знаешь,?— снова говорит она,?— самое худшее, что один человек может сделать другому,?— это исчезнуть из его жизни, не потрудившись объяснить, почему. Потому что у того, кто останется, уйдут месяцы, если не годы, на попытки понять, почему с ним так поступили. Что он сделал не так, раз от него отвернулись, раз ему даже не объяснили, чем он это заслужил.—?Рози, я не могу тебе сказать, но ты ни в чём не виновата.Она за спиной болезненно усмехается.—?Спасибо и на том, что не стал снова говорить о своей грёбаной работе. Но не переживай об этом?— мне больше неинтересно, почему.Лгунья. Конечно же, тебе интересно. Тебе не просто интересно, ты горишь изнутри из-за того, что не знаешь истинной причины его тогдашнего поведения. Но ты обязательно узнаешь.Джей не находится, что ей ответить. Вернее, даже не знает, стоит ли что-то теперь говорить. Он вытащил из себя то, что давно хотел ей сказать. Не вытащил только застрявшую костью в горле фразу: ?Моё сердце?— твой дом, куда бы ты ни пошла, что бы между нами ни происходило, кого бы ты ни любила?.И всё же теперь должно дышаться хотя бы чуть-чуть легче. Может быть, завтра ей тоже будет проще. Этот дурацкий день вымотал их обоих так, что не осталось никаких сил. Правда, Джею всё равно не удаётся уснуть. Рози, к счастью, проваливается в недолгий, но всё же спокойный сон, а Джей проводит остаток ночи, аккуратно улёгшись рядом и разглядывая её лицо. Касаться её он не решается.Ближе к утру, когда Рози начинает чаще и беспокойнее поворачиваться с одного бока на другой, Джей понимает, что скоро она проснётся, и благоразумно возвращается обратно на пол.Потому что вскоре Рози откроет глаза и в них будет больше холода, чем в нём самом.