Глава третья (1/1)
С утра у Аканты было много дел. Еще накануне вечером она отложила починку рыболовных снастей, потому что тот, кого она нашла в реке, едва не умер от жара. Удивительно, но под утро жар совершенно спал, и мужчина впервые уснул спокойно, закутавшись в тонкое покрывало и расслабив прежде болезненно нахмуренное лицо. Аканта знала, что у Тарри - ее подруги - маленький сын остался совершенно один, пока мама ушла стирать, поэтому она проведала его. Солнце было уже в зените, когда девушка вернулась с тяжелым сосудом, наполненным водой, к своему шатру. Каково же было ее изумление, когда она увидела раненого, еле выползшего наружу и прислонившегося к деревянному столбу, служившему опорой для шатра. - Тебе еще нельзя вставать! - испугалась Аканта, бросившись вперед - но мужчина хмуро посмотрел на нее, и она почувствовала, что тело цепенеет под этим взглядом. - Со мной все хорошо, - сказал он. - Это ты вытащила меня из реки? Аканта подумала, что он плохо помнит их разговор накануне - ведь тогда его терзал жар - и молча кивнула. - Хорошо. Я благодарен тебе. - Сказал мужчина. - Но теперь мне пора. - Куда это? Только избавился от лихорадки, как уже счел себя здоровым? Ну уж нет. Она так резко сказала это, что Мемнон удивился. Никто еще не осмеливался говорить с ним так. Впрочем... Он мотнул головой. Ведь это было прежде. А сейчас... - Ты знаешь, кто я? - спросил он осторожно Аканту. Девушка подозрительно окинула его взором. - А ты знаешь, кто ты? - спросила она в ответ. Мемнон закатил глаза. - Все понятно... Ты меня не знаешь, - пробормотал он. И впрямь, ведь не всем подданным нужно знать в лицо царя. Так? - Держись-ка за меня, а не за столб, - Аканта быстро подошла к нему и без предисловий придержала мужчину за талию, - пошли обратно. - Вот еще! Пусти. Я могу идти сам. - Огрызнулся Мемнон. Девушка беспрекословно разжала руки, и он вздрогнул, пошатнувшись на ослабших ногах. Мемнон вновь схватился за спасительный столб. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным. - Пойдем потихоньку, - сказала миролюбиво Аканта и снова приобняла раненого, - я принесла поесть. Верно, ты голоден. Мемнон угрюмо посмотрел на девушку. - И пить хочется, - признался он. Кассандра чувствовала себя подавленно. Этим утром она ощущала невероятную слабость, словно едва едва отошла от страшной болезни, едва не сгубившей ее. - Что с тобой? - спрашивал ее Матаес, но она молчала. В груди поселилось неприятное чувство: тот, кого она считала мертвым, был жив - мало того, он тревожил Кассандру. - Матаес... - Наконец решилась она спросить. Царь поднял глаза на провидицу, слегка улыбнувшись. - А ты уверен... - она говорила осторожно и робко. - Ты уверен, что Мемнон мертв? Матаес усмехнулся, и его золотистая кожа заиграла в знойных солнечных лучах. - Конечно, - сказал он, - ведь ты и сама это знаешь. Он был убит моей стрелой.Кассандра опустила глаза, и царь слегка нахмурился. - Что-то не так? Она не хотела тревожить его. - Нет, ничего, - сказала она и умоляюще посмотрела в лазурное, как голубиное перо, небо. Пусть она ошибется. - Поел немножко, но все лучше, чем ничего, - сделала вывод Аканта, искоса глядя на деревянное блюдо и продолжая заплетать свои длинные темные волосы. - Как тебя зовут? Мемнон едва не поперхнулся. Оплошать он может весьма, если назовет свое настоящее имя. В конце концов, уж кто такой Мемнон знают все. Он быстро скользнул глазами по земле. Все имена, как назло, выветрились из его головы. Девушкины пальцы замерли, на мгновение прекратив плести косы - и Мемнон выпалил: - Никтей. Она пожала плечами. - Славное имя. Знатное. Ты был знатным воином? Мемнон насторожился. - А почему ты решила, что я воин? Она миролюбиво улыбнулась, вполоборота глядя на Мемнона. - На тебе были богатые доспехи, а одежда у тебя добротная, и вышивка на ней золотом. Я такую красоту видела лишь у богачей. Да и потом... Она отпустила косу, и та упала тяжелой плетью на спину. - Ты ведь из павшей Гоморры, воин царя Мемнона. Мемнон ощутил, как по спине ползет холодок. Вот оно. - Теперь там другой правитель, а ты, раз неугоден, брошен в топку. - Аканта с жалостью опустила глаза и принялась за дело: она подняла косу наверх и теперь вплетала ее в тяжелую высокую прическу. Капельки пота выступили на ее тонкой шее. - Вот я и подумала: не стоит слишком многих привлекать к тому, чтобы спасти тебя. Мне помогли только самые близкие. Тебя, Никтей, могут выдать воинам царя Матаеса. Услышав ненавистное имя, Мемнон не смог сдержать ярость. Она так исказила его лицо, что Аканта настороженно замерла. - Он недостоин того, чтобы быть царем, - тихо сказал Мемнон, мрачнея.