Глава 39. (1/1)

Шквалы ветра приходились на грудь вороного коня. Его всадник прижимался к шее, подбодряя коня мчаться ещё быстрее.Перед ним, словно луч света во тьме, на фоне ночной пустыни маячила белая фигура. Вороной конь и его всадник пытались догнать белого коня, но белый не давал им сделать это.—?Восходящий! —?попытка позвать белого снова осталась безрезультатной.Белый был недосягаем.?Лучший среди иерусалимских коней во времена Балдуина Иерусалимского…??— вспомнил всадник и застонал от боли, пронзившей сердце.Имя мертвого короля Иерусалима все ещё заставляло великого султана Салах-ад-Дина чувствовать боль по тому, что он ушёл по вине его самого.Если бы не тот приказ…***Сквозь прорези шлема человека в доспехах, испачканных песком, бессильной яростью горели карие глаза, отражавшие свет звёзд. Рыцарь, связанный, ехал на взмыленном и покрытом пеной караковом коне. Его тесной кучкой окружали всадники со скрытыми лицами на арабских конях.?Я сдался?,?— вертелось в мыслях рыцаря.Он мог ударить своего коня шенкелями и послать его в щель между всадниками, но это сулило им обоим верную гибель. Ведь конь не выдержит ещё одной скачки и, выдыхаясь, будет недалеко, а бедуинов всадник хорошо знал: они скорее убьют его за попытку побега, чем пощадят его и посадят на своего скакуна.Впереди, завораживая своим великолепием, раскинулся стан сарацинского войска. Горели костры. Где-то сидели воины, смеясь над шутками; в другом месте яро спорили советники в богатых одеждах; а там?— музыкант играл на незнакомом предмете одну из тех песен Востока, которые могут очаровать любого человека, даже если ему неизвестны слова… И лишь одно место было мрачным, несмотря на свои яркие цвета: высившийся в центре шатёр предводителя сарацин. При взгляде на шатёр пленный поежился от неприятного предчувствия.У входа в шатёр предводителя бедуины остановились, взволнованно переговариваясь. Один из них крикнул:—?Аль-Малик!Ответом было холодное безмолвие. Шатёр пустовал.Издав недовольное ворчание, говоривший соскочил с коня. Вслед за ним всадники спрыгнули на песок и отдали поводья узд их лошадей подбежавшим слугам, чьи палатки стояли неподалёку. Три бедуина подошли к рыцарю в багряном плаще и стащили его с каракового коня. Всадник и его конь не сопротивлялись, изрядно устав. Меч у рыцаря не забрали: даже бедуины побаивались алого рубина на рукоятке… Но боязнь не помешала им затащить рыцаря в шатёр. И бросить его передом на землю, где он потом лежал, в оцепенении смотря на потолок.…Он с трудом поднимается на ноги, связанный по рукам. Встречает насмешливый взгляд льдистых глаз короля Англии…***Белый конь, чьи копыта бодро стучали по мостовой, внезапно споткнулся и, не удержавшись, упал на дорогу. Гнавшийся за ним человек резко осадил своего вороного коня, и он остановился возле лежавшего белого коня, тянущегося к одной из могил рядом. Белый конь сумел дотянуться, изодрав свой бок в кровь. И опустил голову на могилу, прерывисто дыша. Всадник на вороном коне, один из величайших воителей Востока, спрыгнул со своего коня и подошёл к могиле. Его взгляд к себе приковало мраморное надгробие. Султан, прочитав надпись на надгробии, упал на колено, стиснув зубы.На надгробии золотом было написано:?Король Иерусалима, Балдуин IV Прокаженный?. Через некоторое время спустя, Салах-ад-Дин очнулся от своих грёз, где были самые лучшие моменты его прошлого. Белый конь хрипел, дыша все реже и реже. И вот, его прекрасные голубые глаза начали стекленеть, больше не вздымался в такт дыханию бок лучшего среди иерусалимских лошадей.?Умер на могиле хозяина. Преданность навеки?,?— грустно улыбнулся Салах-ад-Дин, смотря на тело белого коня.—?Спасибо тебе, что привёл меня сюда… —?тихо прошептал Салах-ад-Дин.Султан Сирии и Египта подошёл к своему коню, бесшумно ступая по дорожке, сел на него.И всадник на вороном коне исчез в пустыне, направляясь к своему стану.У его шатра, возвышающегося над остальными, стояло на страже трое бедуинов.—?Что вы тут делаете? А как же дело для вас? —?с жестом, выражающим недоумение, спросил всадник на вороном коне.Стражники промолчали, приглашающим жестом указав на вход. Все ещё со скрытым куфией лицом, всадник в чёрном соскочил с коня, пристально смотря в глаза трёх бедуинов. Вошёл в шатёр, раздвинув тяжелые ткани. И в его глазах появилось насмешливое выражение.—?Сэр рыцарь Кровавого Рубина,?— торжествующим голосом произнёс Салах-ад-Дин, подходя к рыцарю, лежавшему к нему спиной.Услышав его голос, он повернулся к нему.Непонятное выражение?— то ли злость, то ли недоумение, то ли испуг?— застыло в ясных карих глазах пленного рыцаря. В душе ревел лютой зверь с именем Ужас.?Он не пощадит меня из-за раненых мною?,?— мелькнуло в мыслях рыцаря.Он смотрел на темную фигуру, в горящие глаза; перекручивал в памяти слова вошедшего и его знакомый голос.?Точно убьёт, даже глазом не моргнёт?.Рыцарь Кровавого Рубина напрягся. А тем временем человек в чёрном медленно протянул руку к концу куфии, скрывающему лицо. Осторожно вынул кончик из повязки, удерживающей платок на голове. Опустил её на плечо.—?Саладин… —?пленный, съёжившись, глядел и на небрежную жестокую ухмылку легендарного воителя Востока, султана Салах-ад-Дина.Он кивнул и наклонился к пленному рыцарю. Пленного окутал дурманящий и терпкий запах, клонящий в сон и волнами исходящий от человека в чёрном. Запах песков, пряностей и чего-то незнакомого. На какое-то время рыцарь Кровавого Рубина перестал чувствовать своё неловкое положение, медленно закрывая глаза. Прежде чем он провалился в объятия тьмы, он услышал лишь одно слово:—?Ибелин.