Глава 3. Воссоединение — притяжение душ (1/2)

Я стоял на пороге Женькиного дома и нервно курил. Наверное, стоило сначала найти его ангелочка и прояснить, что же всё-таки случилось на выпускном. Но я уже был тут.— Саня? — в глухом голосе Жеки послышалось неверие. Я резко обернулся, задаваясь вопросом, почему я не пришёл раньше?

У друга было лицо прожившего свою жизнь старика, опустившего руки, отчаявшегося. Не раздумывая я бросился навстречу и обнял его. Вот тут ступор Женьки закончился и его накрыла истерика. Такого я о себе за всю жизнь не слышал. Никогда бы не простил Жеке те слова, но его боль была столь разрушительной, что я остался. А он, в конце концов, позволил остаться мне.Выяснение отношений продолжили уже в квартире. Можно сказать, себя я отмазал. Хотя прямо сказал, что хотел его любовника. Смысла скрывать не было, это все участники того «представления» поняли. Но заверил, что видов на Романа никаких не имел и не имею.— Ты всегда был таким… — задумчиво просветил меня Жека.— Каким? — не понял я.— Нашим, — с издевкой заявил он.

Думаю, так оно и было. Именно поэтому мне было легко общаться с геями. Только простить себе я этого не мог, а принять тем более. Почему мне был нужен кто-то ещё, кроме Никиты? Это было несправедливо, обидно, жестоко и подло. И ведь я не желал никого, кроме брата… душой. А вот тело хотело и ещё как. Смириться с этим было немыслимо.Мы с Жекой разошлись мирно. Пока что о возврате дружбы говорить было рано, но построенный нами хрупкий мостик обнадеживал. Терять человека, способного назвать такую сволочь как я, другом, мне было страшно. Вот он, если не последний, то предпоследний шаг в пропасть. Делать его добровольно я был не намерен.На улице сгустился сумрак.— Где ты был? — дома меня встретили исступленное шипение и удар, от которого мир перевернулся.

Я рухнул на пол, но прийти в себя мне никто не дал. Брат рванул меня за волосы и потянул к себе в комнату. Я задрожал и задался вопросом, с каких пор я начал бояться его комнаты?После того как приземлился на кровать, получил ещё один удар. Перед глазами всё поплыло. А Никита уже срывал с меня одежду, вертя моё тело, как вещь.

— Я задал вопрос, отвечай! — приказ сопровождался резким встряхиванием, от которого я прокусил губу. Комната перед глазами вращалась уже непрерывно.— У Жеки, — еле слышно прохрипел я.Последовал новый удар и ещё один, и ещё… Таким Никиту я не видел никогда. Эта его вспышка всепоглощающей ярости и заглянувшее в гости безумие пугали не по-детски. Было удивительно, как я ещё не потерял сознание.

— Что вы делали? — прорычал Никита, рывком поставив меня на ноги для следующего удара.— Говорили, — просипел я, но едва ли он меня слышал.Наконец удары превратились в побои другого рода. Так безбожно он меня никогда не брал… нет, на этот раз драл, изнутри.

Когда меня накрыло беспамятство, я принял это с радостью

и благодарностью.* * *

Приходил в себя я уже куда тяжелее.— Саша! — послышался голос Никиты, но брат никогда меня так не называет. Болело все. Было мучительно тяжело. Я застонал и открыл глаза. — Жив? Саша, скажи!Это всё же оказался Никита. Перепуганный, больной. Во всяком случае, выглядел так, будто били именно его и он был при смерти.Я прохрипел что-то невразумительное, выдать что-то членораздельное не получилось.— Сейчас, — понял что-то Никита и ушёл.

Вернувшись со стаканом воды, он помог мне сесть. Это оказалось таким ужасом, что все побои показались цветочками, вернее они, наконец, стали ягодками. Промочив горло, я почувствовал что могу говорить.— Всё в порядке, — просипел я.Собственный голос пугал. Дела мои явно были плохи, но что делать? Больница — не вариант.— Сейчас вызову врача, — Никита хотел меня уложить. Но я вцепился в него так, что пальцы побелели.

Он спятил! Любой врач поймет, что тут было. Я конечно не ребёнок, но условно на попечении Никиты.

— Никаких врачей! Я в порядке! — поспешно заверил я.Ага, в порядке, как же! Но лучше сдохну, чем брата подставлю.— Я понимаю, что тебе стыдно. Но тебе нужна помощь квалифицированного врача. Это не шутки! — закрыв глаза, он горестно простонал: — Ты бы сейчас себя со стороны видел!Не знаю, как я выглядел, но судя по поведению Никиты — паршиво. И потом тело говорило, что все ещё хуже. Но это не повод подвергать его опасности.— Мне не стыдно, — я твердо посмотрел ему в глаза, когда он соизволил их открыть.

— Тебе нужен врач, — умоляюще зашептал Никита.— Только такой, который не задает вопросов и не распускает язык, — обозначил я свою позицию. Удостоверившись, что он меня понял, я позволил брату уложить себя и отойти.Похоже, я задремал. Никита иногда будил меня, вытирая прохладным, мокрым полотенцем.— Где этот сопляк! — чужой ор, иначе не назовёшь, прервал моё беспамятство.— Тише! — грубо оборвал пришельца Никита.О! Братец никак пришёл в себя, если уж он может на кого-то злиться и повышать голос.— С какой стати я должен говорить тише?! — ответил незнакомец, но тон поубавил. — Эта мелкая гадина плохо себя чувствует, и ты уже срываешь меня с работы?— Заткнись! — в голосе Никиты было предупреждение.Ого! Да он просто в ярости. Что-то сейчас будет! Ждать этого «что-то» я не стал.— Прошу Вас, пройдите сюда! — крикнул я что было сил. Получилось карканье, мало напоминающее человеческую речь.Однако через пару минут в поле зрения появилось лицо, похожее на Никиту лет через двадцать. Лицо это было хмурым, недоброжелательным и настороженным. Это оказался отец Никиты — Андрей Сергеевич Андреев, хирург. Взглянув на меня, он больше не кричал, только распоряжался мной и братом. Сразу видно —профессионал. Андрей Сергеевич видел работу, которую должен был сделать, как бы он ко мне ни относился.— Кто его так? — будничным тоном спросил отец Никиты, вплотную занимаясь… моей задней частью.— Я, — флегматично ответил брат.

Его отец дернулся и замер. Хм-м-м… не завидую ему, вот таким оригинальным способом узнать о некоторых склонностях своего чада.— Всё это?— Всё.Больше они не разговаривали. Когда со мной закончили, я тут же отрубился. Разбудил меня Никита.— Саша, проснись, надо поесть.

Брат кормил меня сам, сидел рядом, только что на руках не держал. Вот оно — счастье! Экстрим, конечно, получать подобные радости такой ценой. Но если по-другому никак…— Отец заберёт тебя к себе, как только ты поправишься, — моя идиллия рухнула не продлившись и двадцати минут.

Да, за радость надо платить, но кто сказал, что я уплатил сполна? Нет! По своим счетам я ещё платить и не начал.

— Зачем? — с тоской взвыл я.— Чтобы защитить, — грустно улыбнулся Никита.— От кого? — заупрямился я.— От меня, — брат спокойно рассматривал меня.— Глупости! Что за бред! Меня не надо защищать от тебя.

Конечно, не надо! От кого угодно, только не от него. Он может убить меня, если ему захочется — разве я возражаю! Главное, чтобы это был Никита, остальное неважно.

— Надо. В следующий раз я могу тебя убить, — он поморщился, как от боли.— Ерунда! — уверенно заявил я.

Кто бы мне сказал, откуда эта вера? Я знаю, что он сможет меня убить, просто случайно. Тогда почему я не верю в возможность такого исхода? Знаю, что Никита не хочет мне зла.

— Это правда, — просто сказал он.А его горячие губы нырнули за воротник, прижимаясь к шее. Я вздрогнул, сжимаясь. Это остаточная реакция после истязаний дала о себе знать. Тело ждало побоев.

Никита зло сощурился, по его телу пробежала дрожь, а кулаки сжались.— Боишься? Правильно! — яростно зашептал он.

Никита хотел сказать что-то ещё, но… Меня накрыло. Что значит боюсь? Я не боюсь его. Что бы он ни делал, я не боюсь. Может, я сумасшедший, может, самоубийца. Только одно верно — сумасшедший и самоубийца я его! Я набросился на его губы, превозмогая боль.

Брат пораженно застыл и через томительные секунды ответил. Просто не мог не ответить! И ещё как. Он завалил меня на постель и придавил к ней, заставив тем самым задохнуться от боли. Впрочем, уже через секунду, притерпевшись, я стал отвечать на поцелуи.— Ну и… что тут происходит? — вкрадчивый голос Андрея Сергеевича тут был совсем не к месту.

А картина представшая его взгляду была та ещё. Никита навис надо мной, его губы на моих губах, одна его рука на моём паху. Мои руки в его волосах. Ну и обоюдный стояк.

— Я остаюсь здесь, — облизнувшись, сказал я с вызовом, не выпуская из объятий Никиту.— Другого от тебя и не ожидалось. Хочешь испортить Никите жизнь?

— Да, хочу, — у меня ничего не дрогнуло дать такой ответ.

В конце концов, что тут портить? Он на работе живёт. А вот Андрей Сергеевич такой наглости явно не ожидал. Правда, Никита тоже, прищурившись, он разглядывал мое лицо.

— Невозможно испортить то, чего нет, — пришлось пояснить для брата.— И я не смогу тебя разубедить? — спросил отец Никиты.

Никита поднялся, помогая мне сесть рядом с ним на кровати. И я скорее прижался к брату, а он безропотно притянул меня поближе.— Нет, — решение было простымясным.— А если мы заключим сделку? Ты оставишь моего сына до своего… хотя бы до окончания института. А я обеспечу тебе безбедное существование… квартиру, деньги, что там ещё?.. Машину.

Я правда задумался над его словами и понял, что всё это мне не надо, вернее, я даже не понял, что от меня хотят. А с другой стороны, я так привык, что все блага прилагаются к Никите, что забыл о неимении у себя за душой ни денег, ни других материальных благ этого мира. Кроме того, откажись от меня Никита и я бы оказался не только без денег, но и без жилья. Куда ни глянь, а мы с Никитой не ровня. Хотелось бы мне предложить ему что-то большее чем своё тело. Ну и душу, разумеется, как бонус…

— Никаких сделок, — сказал я, а Никита резко выдохнул будто сам с волнением ждал моего решения.

Я удивлённо поднял на него взгляд, а он только улыбнулся. Вот и как понимать его метания и терзания?И тут я вспомнил про нашу мать. Она же их бросила. Обоих. И ведь оба судя по всему видели во мне её. Сейчас так точно. В глазах у отца и сына застыли настороженность, отголоски старой боли и страх. Почему-то из нас троих брошенными и одинокими выглядели именно они, а не я. Просто, чтобы быть одиноким, надо потерять, а мне ведь было некого терять. У меня всегда был только я сам. Мои размышления прервал отец Никиты:— А если на твоих условиях? Чего ты хочешь?Чего я хочу… Кроме Никиты? Ничего. Ну, у меня есть разные потребности. Но только одна кажется мне жизненно важной — брат.— А оставить нас в покое Вы не можете? — с надеждой спросил я.— Он мой сын.

— И мой брат, — Никита вздрогнул от этих слов.— Братья не трахаются!— Трахаются, и не только братья, это инцестом называется, — доверительно сообщил я. Никита же начал давиться смехом. — И потом, теперь-то какая уже разница?— Действительно! Мой сын гей и насильник, притом всё это по отношению к своему брату. «Какая разница» говоришь?!— Не стоит беспокоиться, я не против.— Вот это-то меня и беспокоит, — развернулся Андрей Сергеевич и на выходе из комнаты сообщил: — Никита, я на кухне.Удивительный человек надо сказать, становится понятно, откуда всё это в Никите. Если твой папа стойко переносит всё, то ты вполне можешь не утруждать себя моральными страданиями и творить, что в голову взбредёт. Вот именно этим мой брат и занялся. Если я думал, что появление его отца что-то изменило в ситуации, то я плохо знал своего брата.