Глава 2. Врозь — тепло тела, холод души (1/2)

Школу мне пришлось поменять потому, что мы жили на другом конце города. Никита уехал работать в Америку, и связи с ним не было никакой, на что неодобрительно косились Морозовы.Оказалось, что это очень дружная и добродушная семья. Было так хорошо собраться всем вместе на ужин. За столом все говорили, шутили, смеялись, делились новостями прошедшего дня. И вообще, уважительно и тепло относились друг к другу и окружающим. Я не имел подобного опыта общения в семейном кругу. Для моей издерганной психики эта атмосфера была лучшим лекарством.С младшей дочерью семейства, Ирой, мы учились в одном классе. Казалось, она в любой момент готова была разразиться заразительным смехом, с оптимизмом смотрела в будущее и шла по жизни легко. Наверное, мне стоило в неё влюбиться. Но я не смог. Мы как-то сразу стали друзьями, больше похожими на брата и сестру.

А с любовью у меня не заладилось. Все, кто мне нравился, отличались тяжелым характером и склонностью к садизму, что отпугивало от людей в целом.Так получилось, что лучший мой друг оказался геем. И мне крайне повезло оказаться не в его вкусе и крайне не повезло оказаться во вкусе пары его друзей. Однако с этим я достаточно быстро разобрался.Жизнь отличалась завидной лёгкостью и постоянством, получать от неё удовольствие оказалось не такой уж трудной задачей. Мне впервые не нужно было оглядываться на закидоны людей от которых я зависел. Правда, не сказал бы, что я сам сильно изменился. Как не был душой компании, так и оставался в дальнем углу класса и старался молчать в тряпочку, не высовываясь по делу и без. Оптимизма во мне также не прибавилось, но и вены резать было не из-за чего… Что-то все равно грызло изнутри, какие бы замечательные условия жизни ни давали мне Морозовы. Я не смеялся, а только улыбался, потому что моему сердцу не было легко, тем более свободно. Не скажу, что был ко всему безразличен, но и интереса особого к жизни и людям у меня не было. Я жил как во сне, без особых потрясений и радостей.* * *

— Саня, пошли в гей-бар! — Женька был в приподнято-возбуждённом состоянии. После его последнего разрыва с каким-то уродом это радовало.— Жека, я натурал. Кончай таскать меня туда, иначе я никогда не найду себе девушку, — да-да, я был свято уверен в своей гетеросексуальной ориентации.— Не беспокойся, у тебя есть я! А девушек тебе искать не надо, они тут, только помани, — и он озорно улыбнулся, указывая глазами на пару наших одноклассниц, которые активно перешептывались, хихикая и поглядывая на нас.— Дурак, — заключил я. — Они считают, что мы встречаемся.— Да брось! Твоей репутации это не повредит, наоборот, девчонки такое любят!— Вот поэтому я и говорю, что ты дурак, — вздохнул я.Он просто не хотел понимать того, что гея девчонка будет воспринимать как подружку, а не как парня. А перевести дружеские отношения на горизонтальную плоскость было не так-то просто.— Дурак, — легко согласился Жека. — Пошли со мной, а?Оставлять его одного было глупостью, притом подлой. Однажды его уже избили за такие вот походы, и это было совсем не смешно.— Ладно. Когда? Во сколько? — вздохнул я обречённо, с ужасом представляя ещё один кошмарный вечер в обществе мужиков, облизывающих тебя взглядом.* * *

Как и предполагалось, вечер выдался преотвратным. За одним исключением — лицо Женьки светилось радостью, и я не переживал, сидя дома, за его легкомысленную голову. Похоже, он уже успел нацапать достаточно телефончиков, чтобы было чем заняться на выходных. Значит, минут через сорок можно отсюда убираться. Пить я в таких местах не решался, с мутью у горла думая о последствиях столь необдуманного поведения.И тут в бар завалилась компашка похоже новеньких, потому что вся голубая братия дружно повернула головы посмотреть на вновь прибывших. Это стоило того чтобы обернуться: пять милых мальчиков с лицами ангелов, все как на подбор ухоженные, высокие, стильные. Где только таких бройлеров выращивают? И нафига они спустились на нашу грешную землю и конкретно в этот клуб? Мы же теперь до закрытия не уйдём! Я внутренне застонал.Как и предполагалось, бройлеров атаковала волна бывалых. Жека паинькой сидел рядышком и ждал своей очереди, попивая какую-то гадость очень подозрительного цвета. Очередь подошла часа через три. К нам подрулило неземное создание, которому не хватало арфы и пушистых крыльев, обозвалось Реном и предложило присоединиться к ним. На что Жека счастливо заулыбался, а я, погрустнев, встал и поплёлся следом.Оказалось, бройлерная неподалёку — модельное агентство как-его-там. Телефончики тоже у всех есть, работают и раздаются. На попытку впихнуть мне свой номер каким-то Люком, я не выдержал. Бывалые меня уже знали, потому прекратили приставать сразу и дружно, воспринимая, наверное, как эскорт Жеки. А новеньким требовались пояснения.— Голубок, я натурал.— Да-а? — неверяще протянул этот самоубийца. — А что же вы тут делаете?— Страшные глаза, — засмеялся другой по кличке… Ахилл. Убиться об стену! Эти их сценические клички были не перевариваемыми в принципе. — Так что, Люк, не провоцируй.После этих слов приставать больше никто не пытался. Мы засиделись, как я и предполагал, до закрытия. После чего все, наконец, решили прекратить это безобразие и отправиться по домам.Любопытно, что Ахилл, да, кликуха — жесть, но из этих бройлеров самый вменяемый, попёрся с нами, утверждая, что живёт неподалёку. Тогда как его товарищи отправились по домам на такси. Мы, мирно болтая, проводили Жеку, после чего небожитель отважился на разговор.— Сань, вы с Жекой встречаетесь?— Нет.Если он сейчас предложит пойти к нему, я его убью.— У него кто-то есть? — последовал другой вопрос.А вот это было уже интересно, я с любопытством посмотрел на собеседника.— Был недавно отморозок один, сейчас нет. А ты моего благословения решил попросить?— Что-то вроде… Меня, кстати, Рома зовут.— Вот, это другой разговор, а то от ваших кличек зубы сводит, — я пожал протянутую руку, глядя на посерьёзневшего парня. Сейчас он почему-то больше не казался одним из бройлеров.— Ты дашь своё благословение на мои отношения с Женей, если, разумеется, ему они будут нужны?Я смотрел на ненормального огромными глазами.— А ты не рано об отношениях заговорил?

Его улыбка почему-то показалась до боли знакомой. Со мной говорил не слащавый, пустоголовый выкормыш, а человек, уверенный в себе и знающий эту жизнь не понаслышке, а так, как могут её знать только те, кто хлебнул немало горя на своём пути.— Нет, как раз вовремя. И со всей серьёзностью должен заявить, что не отступлю.— О! А это что, угроза?— Обещание.— И с чего это вдруг такие громкие слова? Прости, но встречи в баре не располагают к лирике, — я решил, что он просто перебрал.— Он слишком невинно улыбается, такие цветы срывают любители гербариев... А иссушенный цветок не способен больше на улыбку. Я хочу сохранить его искренность.От этих слов стало больно и жарко. Я невольно задался вопросом, где же сам потерял искренность и улыбку?— Я не собираюсь давать тебе благословения! Ваши отношения — это ваше личное дело. Но если ты будешь его ботаником, засушившим его в свой гербарий, я из тебя самого гербарий сделаю или что-то похуже, но уже без метафор и иносказаний!

Он меня взбесил. Не знаю, что было за его словами, но это что-то ранило меня в самое сердце.Можно сказать, с этого разговора Жека и начал встречаться с Романом. Только, после того разговора, этот кадр стал меня бесить. Они были идеальной парой, ссоры, конечно, тоже случались, но это было скорее мило, чем серьёзно и ни одного повода со стороны нимбоносца.* * *

Так мы и докатились до выпускного. В школу по этому поводу можно было приглашать всех, кого только в голову взбредёт. Таким образом, Роман был в числе приглашенных.Хотя спиртное официально было под запретом, все изрядно набрались. Я тоже был в состоянии лёгкой эйфории.— Сань, пойдём покурим? — это был Роман, рядом со мной сидела Ира. И хотя мне не улыбалось проводить свой выпускной в обществе нимбастого, я встал и пошёл.Надо сказать, Рома курил редко и обычно это происходило когда тот пил, а Жеке это очень не нравилось. Так что в том, что он курил без Женьки, не было ничего необычного. Я курил раз в полгода, наверное. И сегодняшний день был в категории, когда можно было позволить себе слабость.— Я тебе не нравлюсь, — сказал Рома, когда мы, укрывшись за школой, закурили. И это был не вопрос, а утверждение.

Я удивлённо посмотрел на недоразвитого крылуна. С чего он вдруг об этом заговорил?— Ну, я бы не был так категоричен. Хотя впрочем, я тебя недолюбливаю, — признался я.— Потому, что я гей?— Жека тоже гей, и что?— Ты любишь его?— Он мой друг, я не могу быть равнодушным по отношению к нему. Но это не та любовь, о которой говоришь ты, — ответил я и, подумав немного, добавил: — Возможно, я недолюбливаю тебя потому, что мне не нравится, что ты забрал его внимание.— Ревнуешь?

— Наверное, немного… Почему мы об этом говорим? Ну не пылаю я к тебе любовью — это так уязвляет твоё самолюбие?— Самолюбие тут ни при чём. Когда мы встретились, я думал, мы подружимся. Никак не могу понять, почему этого не произошло.И тут произошло то, чего я и в страшном сне не предвидел. Роман сделал нетвердый шаг мне навстречу, отобрал мою сигарету и, толкнув к стене, впился в мои губы поцелуем. После секундного ступора, в течение которого колено Романа оказалось между моих ног, я начал сопротивляться. Но что-то было не так. Чем больше я сопротивлялся и чувствовал силу, плотно впаявшую меня в стену, тем больше это заводило. Дошло до того, что моё состояние заметил ныне павший ангел.— Сдаётся мне, не такой уж ты натурал, — тяжело дыша, выдал Роман.На этом всё окончательно понеслось к полному крушению. В дверном проеме нарисовались Никита и Жека. Вновь прибывшие замерли, уставившись на наши живописные рожи с припухшими от поцелуев губами. Глаза Женьки стремительно наполнились влагой, после чего он рванул, не разбирая дороги.— Женя! — дико заорал Рома, и понёсся вслед за моим… возможно уже бывшим другом.Я же никак не мог сообразить как тут оказался Никита. А после потери опоры осел на землю в полном изнеможении. Чёрт! Что вообще только что произошло? Теснота в штанах не давала себя обмануть и притвориться что ничего не было.— Ты совершенно не изменился, — заключил Никита.

Я вздрогнул от невозможного холода его слов, продолжая пялиться на такого родного и одновременно далекого человека. Взгляд Никиты, казалось, был способен парализовать всякую свободную волю. Я уже и забыл как сильно он на меня действовал. Жесткие черты лица брата, словно еще больше заострились и закаменели, а его губы были плотно сжаты.

Сердце пропустило удар и будто решив меня убить своим грохотом застучало как сумасшедшее.* * *

Очнулся от потрясения я только в квартире брата. Всю дорогу мы ехали в молчании, а по прибытии Никита закрыл меня в комнате, которую я раньше занимал.

Некоторое время я тупо валялся на кровати и пытался прийти в себя. Но когда на пороге возник Никита, весь ад реальности хлынул на меня единым потоком. Перед внутренним взором пронеслось всё произошедшее. Роман, Жека и Никита. Чёрт!— Очнулся наконец, — констатировал Никита, который смотрел на меня всё также холодно. — Полагаю, твой друг не забудет выпускной никогда, ты постарался, поздравляю!Как же невыносимо было это слышать! И что самое противное — брат был сто раз прав.— Заткнись! Только твоих комментариев мне не хватало! — заорал я, не помня себя.— Что, неприятно слышать правду? А ты привыкай, — Никита рухнул на кровать рядом и прижал меня к ней всем своим весом. Он перехватил мои руки над головой и спрятал своё лицо на моём плече.Я тяжело дышал. На сопротивление не было никаких сил, а в его объятьях было так спокойно и уютно. И хотя я знал, что всё не так, было ощущение, что пока он держит меня в своих объятьях, ничего плохого произойти не может.— Надо же, какой послушный, — слова Никиты прозвучали грубо, отрезвляя, словно пощёчина. А в его взгляде была страшная пустота. — Хотя, учитывая твои пристрастия, удивляться нечему. Ты всегда сначала заманиваешь жертву, выжидая, когда же она решится на действия, запутываясь в твоих сетях, а затем рвёшь в клочья!На раздумья над своими словами он мне времени не оставил, впиваясь в губы злым поцелуем, прикусывая кожу до крови и грубо сдирая одежду. От боли я закричал, а на глаза невольно навернулись слёзы. Сил сопротивлятьсясовершенно не было.

Никита резко замер и долго вглядывался в моё лицо.— Как же я ненавижу… тебя! — его голос был хриплым, а дыхание прерывистым.Я же никак не мог осознать смысла сказанного им, но температура как тела, так и в комнате, казалось, резко упала. Меня зазнобило.* * *

На следующий день приехали Морозовы. Никита решил, что жить теперь я буду с ним. Надо сказать, Морозовых эта новость не особенно обрадовала, а моё поведение так и вовсе напугало. Впрочем, Никита наплёл им о моём плохом самочувствии и добросердечная пара успокоилась.

А мне снова казалось, что всё, что происходит, только сон, притом кошмарный. Наверное, сказывалось присутствие Никиты рядом.Его слова о том, что он меня ненавидит, почему-то казались концом света. То, что я мог существовать после этого, было чем-то неправильным.— ...андр. Александр! Подойди, наконец, к телефону, — Никита, хмурясь, смотрел на меня.Я словно лунатик подошел к телефону, в трубке раздавались равномерные гудки.

— Не этот телефон, твой мобильный! — рявкнул брат.Похоже, моя тупость окончательно его достала, и мобильный он дал мне сам.— Сань, ты должен поговорить с Жекой! — раздался истеричный голос Романа.— О чём?

Я просто не понимал. Что происходит? Чего от меня хочет Рома? Зачем?— Ты что, совсем? После того, что он видел, как ты думаешь, что он подумал?— Что? — тупо переспросил я.Мне было всё безразлично и непонятно.— Что мы с тобой любовники, придурок! — он так орал, что я поморщился и отодвинул трубку от уха.Мою руку поймал Никита и забрал у меня телефон.— Полагаю, это Роман? — спросил он в трубку. — Если ты ещё раз посмеешь позвонить на этот номер, убью!

Если бы Рома видел лицо Никиты в этот момент, точно бы умер… от страха.* * *

Похоже, Никита услышал из всего нашего с Ромкой разговора только то, что «мы любовники». Перспектива оставаться с братом рядом пугала до взбесившихся мурашек. Однако он пытался меня игнорировать, напоминая дымящийся вулкан, готовый взорваться в любой момент. А я просто задыхался от ужаса.Какой там Женька и его отношения с Романом! Я вообще перестал соображать. От этого постоянного напряжения, от безысходности и отчаяния.Так прошло три дня. Атмосфера не то, что не разрядилась, казалось, она накалилась ещё больше, готовая разразиться апокалипсисом в любой момент.Спасение пришло в лице Иры. Никита не проявил энтузиазма при виде гостьи, однако кого-кого, а её это ничуть не смутило. С наглостью, достойной лучшего применения, она ворвалась в мою комнату.— Как ты можешь сидеть тут! Глянь на улицу! Там солнце, зелень, лето! — её гиперактивный энтузиазм просто убивал. — Между прочим, мы собирались пошастать по ВУЗам.Ой-ёй. Она меня такими темпами запихнёт туда, куда я совсем не стремился. Притом убедив впоследствии, что это была целиком и полностью моя идея.Не дожидаясь какой бы то ни было реакции, меня уже тянули к двери. А там, в позе единовластного владыки, возник брат.— Ну и куда собрались? — поинтересовался он.— Мы, как честные абитуриенты, идем в ВУЗ.— Уже сочувствую ВУЗу, на чьи стены вы нацелились, однако Александру неплохо бы сначала позавтракать. Кроме того, он под домашним арестом.— Ну, Никитушка, ну родненький, ну пожалуйста! Мы туда и обратно! — Ира уже висела на Никите, который, в ступоре от такой феноменальной наглости, созерцал висюльку.Признаться, я сам в шоке наблюдал за ней, не представляя, что будет дальше. Мне бы ни в жизнь не хватило смелости вот так использовать человека в качестве вешалки для себя любимого, тем более этого тёмного субъекта.

Никита же быстро отошел, отцепил её и провозгласил:

— Сначала завтрак, а потом, если вы не передумаете, я отвезу вас, куда пожелаете.Если кто-то надеялся, что Ира откажется от своих планов, он жестоко ошибался. Иришка в принципе не тот человек, которого можно переубедить или остановить, если уж она что-то решила.Таким образом, позавтракав под неумолкающий монолог вторженки, мы отправились в выбранные Ирой ВУЗы. Мне повезло, что среди них не было чего-то связанного с балетом или кройкой и шитьём, потому что дизайн и филология, которые выбрала Ира, скорее в угоду своей романтично настроенной личности, чем реально решив избрать эти направления делом своей жизни, уже вызывали издевательские комментарии брата. В любом случае с нашим маршрутом я ничего не мог поделать, потому что даже не начинал задумываться о своём будущем.Надо сказать, Ира благоприятно влияла на Никиту. По крайней мере, он уже не выглядел так, будто готов кого-нибудь прибить. В её присутствии говорить вообще было не обязательно, она справлялась с этим за троих. Хотя брат не мог позволить кому-либо быть постоянно в центре всеобщего внимания, потому местами Иришкин монолог переходил в их диалог со множеством едких замечаний и язвительных выводов Никиты.В очередном ВУЗе мы в который раз за день застряли. Ира выясняла что-то там жизненно важное, мы с Никитой сидели в кафешке. Я ел мороженое, которое, как всегда не дождавшись своего съедения, начало таять и сейчас мы играли на перегонки: либо я его всё-таки съем, либо оно меня всё-таки заляпает. И последнее было вероятнее, поэтому я азартно ловил губами белые липкие капли.

Взгляд брата я не замечал до последнего. Зато когда соизволил-таки взглянуть, почему, собственно, эта язва ещё не прошлась относительно моего безобразного поведения… меня будто кипятком облили, так стало вдруг жарко. Ну и как всегда, отвести взгляд я уже не смог. Никита напряженно следил за каждым моим движением, с таким жаром провожая цепким взглядом по коже мой язык, будто от этого зависела его жизнь, как минимум. Я замер от ощущения опасности в застывшем воздухе и даже не почувствовал, когда мороженое всё-таки победило.

Зато это заметил брат. Сначала его взгляд переместился на мою руку, освобождая меня от своего гипнотического воздействия. Потом он притянул мою руку к себе и стал слизывать мороженое, притом выглядело это так, что сразу можно было вешать табличку: лицам младше восемнадцати смотреть воспрещается! А каково, когда это с тобой делают? Инстинкт самосохранения выл благим матом за пределами ультразвука, а мне оставалось только вырываться из последних, и так не великих, сил. Однако эта зараза с садистичной медлительностью извращалась уже с мороженым, искоса поглядывая на меня. Под конец этого занятия меня уже ощутимо потряхивало. То, что в кафешке были люди и появился кое-кто ещё, я не заметил… Ира обнаружила своё присутствие сама:— Чем вы тут занимаетесь? На вас всё кафе пялится, вы в курсе?Никита соизволил-таки меня отпустить, чем я немедленно и воспользовался, сматываясь в туалет.Да, так завести меня мог только он! От сотрясавшей всё тело дрожи, стоять было невозможно. Закрыв сидение унитаза и приземлившись на него сверху, я занялся непосредственно дрочкой. Хватило всего-то жалких пары движений чтобы кончить. Запачканные руки и пол я отёр туалетной бумагой. Слил следы своего преступления и застыл, пытаясь привести дыхание в норму.Колотившееся сердце всё не желало успокаиваться.Более-менее придя в себя и приведя мысли в относительный порядок, попытался разобраться в произошедшем. Не помню, чтобы раньше Никита на меня так действовал. Да, я на него всегда реагировал не так, как на других, но это было скорее опасение, нежели возбуждение. Да, он меня и раньше трогал, а я возбуждался, но какой нормальный подросток не возбудится, если его между ног гладить и лизать? Сейчас было не так, ему в принципе не надо было меня трогать, чтобы я завёлся. Достаточно голоса, взгляда… Хуже не придумаешь! Можно сказать, я был на грани, когда сам буду умолять его оттрахать себя.Возвращался я в отвратном настроении. Как и ожидалось, Никита встречал меня злорадным взглядом, разглядывая с каким-то собственническим садизмом.— Ну, наконец-то! Нам уже пора возвращаться. Никита предложил поужинать у вас и переночевать. А завтра опять поедем на разведку. Я уже и своих предупредила, что у вас остаюсь, — весело вещала Ира.Я изумленно разглядывал брата, пытаясь понять, что он задумал. Никита явно был не в восторге от компании не в меру активной девицы, но во время её объявления сохранял спокойствие и невозмутимость, что говорило о его соучастии. Странно. Как они вообще умудрились прийти к согласию хоть в чём-то?Долго раздумывать мне не дали. Ира зацапала мою руку и потянула меня к выходу. Никита расплачивался с официанткой. Домой ехали так же, то есть под Иришкин монолог. Вот кого ничто не могло удивить и вывести из равновесия. Ужинали тоже молча, вернее, молчали мы с Никитой, Иру это не волновало и не останавливало.Решено было оставить Иришку спать в моей комнате, а я застелил себе диван в гостиной. Никита сразу после ужина ушёл к себе. Ира пришла ко мне посмотреть какой-то фильм.— Сань, ты гей? — не поворачиваясь ко мне, спросила девушка. Я застыл. Хотя удивляться было нечему. После того, что она увидела в кафе, вопрос был вполне закономерным.— Не знаю… — честно ответил я. Впрочем, как сказать. Не то чтобы я не замечал девушек, но они не щекотали нервы так, как, скажем, Никита, от одного вида которого меня в дрожь бросало.— Думаю, ты, по крайней мере, би, — стала пробовать почву эта егоза. Зная Иру, могу сказать с уверенностью, что в моей ориентации она уже была уверена, просто подводила меня к какой-то мысли. И, похоже, не слишком приятной, раз так осторожничала. — Мне показалось, что у вас что-то есть с Никитой… Вы любовники?..Теперь я просто прирос к дивану. Ну и как было отвечать на такой вопрос? Что вообще-то мы братья? Ага! Это после кафе-то! Так она бы мне и поверила, что между мной и братом, вылизывающим меня как последняя шлюха, ничего нет. Рассказать ей, что я возбудился от вида Никиты, поглощавшего с меня мороженое, и это вполне обычное дело между братьями? Но ведь и любовниками, строго говоря, мы не были.— Нет, мы не любовники… — ответил я всё ещё гоняя в голове разные мысли.