Глава 3. Воссоединение — притяжение душ (2/2)

Никита, разделавшись с нижней частью моей одежды, опрокинул меня на спину и теперь нацеловывал бёдра, поглаживая спавшую было эрекцию. Я по въевшейся привычке пытался раздвинуть бёдра, чтобы открыть ему доступ к стратегически важным местам. Вот только это было крайне болезненно. Мои страдания прекратил Никита, сдвинув ноги обратно.— Нельзя, — только и прошептал он. Я воспринял это, как собака команду хозяина. То есть, перестал рыпаться вообще.А дальше мне оставалось только попытаться глушить свои стоны, что у меня всегда плохо выходило, и цепляться за волосы Никиты. Потому что он накрыл мой стояк своим ртом и просто издевался, не позволяя мне потереться о себя, легонько щекотал член и мошонку языком.

— Н-никита! — умоляюще застонал я, сопровождая это давлением своих рук на его затылок. Мне уже было абсолютно наплевать на посторонних в доме, только бы получить обещанное его языком наслаждение.Брат, наконец, внял моей просьбе. Взяв мой член одной рукой, он обхватил губами головку и медленно стал двигаться по стволу, то всасывая плоть, то ослабляя давление. Понятное дело, что собрать себя по частям я смог только когда кончил.

Вот в такие моменты Никита всегда напоминал мурчащего кошака. Довольная улыбка никак не желала покидать его губ, частенько с остатками на них моей спермы, которые то и дело теребил его влажный язык. Зрелище было еще то, а главное, просто гипнотизировало своей откровенной эротичностью.Полюбоваться на это брат мне не дал. Одел меня обратно и вышел из комнаты. В общем, правильно не дал, иначе одним минетом не обошлось бы. И вот тут я вспомнил о его отце на кухне, который всё это слышал. Так стыдно мне не было за всю мою жизнь!Андрей Сергеевич ушёл, не попрощавшись со мной, что меня несказанно порадовало. Смотреть ему в глаза после того как кричал, кончая от минета, который делал его сын, я был просто не в состоянии. Это только Никита мог оставаться спокойным и невозмутимым, будто мы тут цветочки на окне весь день поливали!О моём переезде пока не говорилось ни слова. Я так и не понял,было ли услышано моё мнение. Или его как всегда проигнорировали, потому что со стороны Никиты это была традиционная позиция.В горизонтальном положении пришлось провести неделю, оба Андреева настаивали на постельном режиме. Радовало одно — Никита был рядом. Постельный режим мы соблюдали, только не совсем точно, потому что изначальный «покой и постельный режим» в нашем исполнении получился «активный постельный режим».

Не обошлось без неожиданностей, а для меня так и шокотерапии. В один из дней, когда я уже мог сидеть, а у брата вновь проснулось желание немного «поиграть», все пошло совсем не по тому сценарию, к которому я привык.

Вернее, сначала ничто не предвещало бури. Я, сидя в постели, играл с членом Никиты и слушал его сбившееся дыхание. Оттягивал крайнюю плоть и нежно водил языком по уздечке. Рука на затылке собрала волосы в кулак, фиксируя мою голову в одном положении. Член терся о мои губы, которые я открыл, чтобы впустить его в рот, после чего сомкнул, чтобы плотнее обхватить…И тут Никита забрал у меня «игрушку»! С обидой и нетерпением я посмотрел на брата. Не понимая, что ему не понравилось. Гадая, неужели зубами задел?Никита вытащил из карманов смазку и презервативы, положил их рядом с кроватью и стянул остатки одежды. Я не очень понял зачем, ведь в тот момент заняться сексом мы не могли. А вернее, не мог я. Тем временем брат забрался ко мне в кровать, смещая меня на край, и по-хозяйски завалился на спину. Я удивленно пялился на это действо, но с вопросами не спешил. Сначала стоило попробовать, чего я хотел от Никиты на самом деле. А потом спрашивать, чего хочет он.Никита валялся голышом на моей кровати, из-под полуопущенных ресниц бешено сверкали его глаза. Больше всего в этой картине возбуждал его нагло торчащий член, тогда как поза была полностью расслабленной.

Я начал с осторожного поглаживания открывшегося испытательного полигона. Потом в ход пошёл рот со всем своим потенциалом. Боевой комплект, блин, губы, язык и зубы. Обожаю торс Никиты, и свое восхищение ему я выразил поглаживанием, поцелуями от пупка к груди, языком вывел обратный путь к пупку и нырнул в это отверстие, извращаясь там языком и прикусывая кожу зубами. Протяжный стон был мне наградой. Я переместился к груди, а именно, вонзил зубы в левый сосок, втягивая тот в рот, посасывая. Рукой надавил на правый сосок. Кто б мне раньше сказал, что мужские соски такие сексуальные? Маленькие и беззащитные, но от меня не спрячешься. Эта игра надолго меня захватила. Пока я не осознал, что в пылу эксперимента залез на Никиту, и теперь мы тремся друг о друга возбужденные до крайности. Я стянул с себя пижаму, она только мешала.Никита накрыл мои ягодицы ладонями, поглаживая их. Как же я его хотел в тот момент!— Возьми меня! — хрипло попросил брат, чем поставил меня в тупик.

Всё, о чем я мог думать тогда — это о его губах. Но Никита перехватил подушку, запихнул её себе под задницу, подхватил с пола смазку и презик. Презерватив он швырнул мне, а сам широко раздвинул ноги, нанёс гель на пальцы и проник ими в собственную задницу, отчего у меня внутри будто скрутился тугой узел вожделения. Тюбик Никита тоже метко запустил в меня и, пока я судорожно упаковывался в презерватив и наносил гель на член, его пальцы всё дальше проникали в покрасневшее отверстие.

Вид Никиты с раздвинутыми ногами, жадно принимающей пальцы дырочкой, всё его раскинувшееся подо мной телом невероятно заводило! О таком я и не мечтал. У меня просто сносило крышу!Я суетился, одурев от желания. Меня хватило ещё немного растянуть его пальцами, но долго я терпеть не мог. Мне надо было немедленно оказаться в нём! Что я и проделал, судя по всему, крайне неуклюже. Никита напрягся и выгнулся, помогая мне проникнуть внутрь. Думаю, приятно ему не было ни сколько, но остановиться мне было невозможно.Позже он ещё не раз позволял мне себя брать, но больше я не срывался. Вернее, с того раза я всегда помнил о его удовлетворении, а не только о своём. Он, конечно, ничего так и не сказал, но мне от этого было не легче.* * *

— Никита, я собираюсь встретиться с Ромой, — огорошил я брата.Долго обдумывал, стоит ли и надо ли, но пока не разберусь с небесной стервой, покоя мне не видать. До начала учёбы ещё две недели, после вспышкиагрессии Никиты я уже оклемался. К своему отцу брат меня так и не отправил. Так что пора.Сказать, что отразилось на лице брата после моей новости, было сложно и страшно. В таком бешенстве я Никиту ещё не видел.— Что, разнообразия захотелось? — зло прошипел он.

А кто сказал, что будет просто? Я сам не знал, чего от себя ждать.— Нет. Но разобраться я должен, хотя бы ради Жеки.— А с этим гомиком ты вообще больше не увидишься!

— Он мой друг. К тому же я тоже гей, так что не вижу никаких препятствий нам дружить.— В том-то и проблема, что вы оба бляди! — сказал, как выплюнул, Никита.Было больно. А чего я ожидал, правда всегда болезненна.— Мне надо разобраться! Что толку убегать от проблем. Потом будет хуже. Лучше узнать всё прямо сейчас, чем потом это достанет меня, когда я буду совершенно не готов.Никита зажмурился, пытаясь, видимо, совладать с собой.

— Только в моём присутствии, — твердо сказал он, когда открыл глаза. Во взгляде же его отразился холод и отстраненность.

«Вот и всё», — промелькнуло в голове.— Как скажешь, — поспорить я бы мог, но ведь в итоге всё равно бы подчинился, так что смысла особого не было и начинать.* * *

И вот мы собрались у Романа. Я, Никита, Жека, которого я всё же уговорил поприсутствовать, и хозяин дома. Всем было не по себе. Рома с жадностью и тоской разглядывал своего возлюбленного. Мы с Жекой были мирно настроены по отношению друг к другу, но холодность присутствовала. О Никите я вообще молчу. Брат выглядел полностью собранным и способным на убийство.— Итак, начнём, — решил не тянуть потерявший свой нимб крылун. — То, что произошло на выпускном, спровоцировал я. Не знаю, что конкретно на меня нашло. Но вечная бравада Сани о его «натуральности» достала. Я ему не нравился, поэтому мне хотелось раз и навсегда с этим разобраться. А вернее хотелось знать причину. Разговор ничего не дал, поэтому в тот момент узнать всё таким способом показалось удачной идеей.— И как? Узнал? — с издёвкой спросил я.

Было обидно.— Ага. Первое, ты гей. Второе, мазохист, помешанный на подчинении. Третье, ты в меня не влюблён. Четвёртое, от тебя сносит крышу, — спокойно перечислил свои открытия, потускневший от своей нелёгкой жизни ангелок.

На такую наглость я даже не знал, что ответить!— То есть, ты его хотел? — уточнил Жека, отчего с лица ныне пощипанное пернатое отродье совсем спал.— До того как набросился на него с поцелуями — нет. Потом… да. Но нужен мне только ты, Женька! Если бы я знал, во что всё это выльется, близко бы к нему не подошёл! Да и когда вы нас увидели, мы уже остановились.Я разозлился.— Вот только не надо обвинять во всём меня! Можно подумать, я тебя в постель тянул! — возмутился его попытке спихнуть вину на меня.— А тебе и не надо тянуть в постель, — подал голос Никита. — Просто глянешь из-под ресничек, и тебя прямо у стеночки отымеют и в ротик, и в попку. Пока ты полностью удовлетворён не будешь.У меня от возмущения и шока от того, что мой брат такое обо мне говорит, просто в голове не укладывалось всё сказанное им. И самое поганое то, что слова Никиты, судя по всему, были правдой.

Двое свидетелей его спича с удивлением и непониманием смотрели на нас. Конечно! Я же их не посвящал в наши отнюдь не братские отношения. Для них он моя семья, кровный родственник и опекун.— Хочешь сказать, что я шлюха? — зло бросил я Никите.— Именно. Притом любишь, чтоб тебя пожёстче брали, а это заводит. И сопротивляться ты при этом совершенно не в состоянии.От такой наглости я задохнулся. Хотя, в общем-то, понимал, что он прав, но говорить такое при всех!.. А эти самые «все» в шоке уставились на нас.

Хм… Неужели заподозрили, что Никита это не просто так сказал? Опыт, так сказать, ощущался, ведь он на собственной практике убедился в моей слабости по отношению к крепкой мужской хватке.— Э… Никита, может, не стоит так говорить о брате. Он не виноват в том, что произошло, — вежливо попытался угомонить его Женя.

Он, наверное, решил, что у брата приступ гомофобии.

— Не виноват, говоришь… — как-то очень спокойно и настораживающе ласково бросил Никита.

После чего он оказался рядом, рывком поднял меня с кресла и жёстко впился в мои губы. Боль на миг ослепила. Я попытался сопротивляться, отслеживая каким-то кусочком сознания перепуганные возгласы и возню рядом. Это продолжалось недолго, ровно до того момента, пока брат не прижал меня к себе. Больше я не сопротивлялся, покорно открывая рот и запрокидывая голову. То есть, сделал всё именно так, как он только что и предсказывал. После чего меня опустили обратно в кресло. Горящий взгляд Никиты потух, и он тоже вернулся на своё место.

Невольные свидетели этой сцены застыли, непонимающе скрестив взгляды на мне. На брата они не смотрели, то, что он готов был прибить кого-нибудь, было очевидно. И потому жертвой своего любопытства Рома и Жека выбрали меня.— Что это только что было? — первым решился спросить Роман.— Демонстрация! — с отвращением пожал я плечами. Да! Никита подтвердил свои слова и показал, кому я принадлежу. Всё по полкам разложил, зараза! — Но мы не из-за этого тут сидим! В общем, Роман нажрался и решил прояснить для себя вопрос о моей к нему нелюбви и попутно просветить меня относительно моих сексуальных предпочтений. Увлёкся. Что, собственно, вы и видели.

Я прикрыл глаза. Чёрт-те что! Ну, зачем Никита стал меня при посторонних целовать? Однако это сейчас было не главным. Мысли вновь упорно вернулись к событиям выпускного. А именно к вопросу, зачем Роман полез меня целовать, и тому, что из этого вышло. Назойливо мучило, почему мне не нравилась эта ангелоподобная сволочь? Ведь изначально я проникся к нему симпатией. А потом был тот разговор и я его почти возненавидел за то, что он видит: во мне не осталось «невинности». Уже тогда меня от Никиты крыло, о какой невинности разговор, когда ты, пусть и подсознательно, хочешь быть оттраханным собственным братом? Я был уязвлён его проницательностью, тем, что он разобрался и в Жеке, и во мне и предпочёл его, потому что тот «невинен»… телом — нет, а вот душой — да. Роман тогда назвал это искренностью. Но я всегда понимал это иначе. И еще он хотел защитить Жеку, хотел быть рядом с ним, а меня Никита бросил. Было обидно. В общем, тем разговором Рома хорошо прошёлся по всем моим мозолям.Я подумал, стоит ли говорить об этом другим. Глянул на Романа, всего такого виноватого, исстрадавшегося. На Жеку, раздавленного той сценой, но до сих пор державшегося лишь каким-то чудом, а сейчас рядом с Ромой вновь оживавшего. На Никиту… брат был невозмутим. Только я не поверил ему, потому что обычно его губы не были сжаты так плотно, а морщинка между бровей не была столь глубокой. Невозмутимость Никиты была ненастоящей.

Решив, что от моих откровений хуже будет только мне, а остальным и так хуже уже некуда, я выложил всё. Жека и Роман удивились и не совсем меня поняли. Никита всё так же изображал загадочность и невозмутимость. На том мы и разошлись. Ну, почти. Я отослал всех, а сам вернулся на пару минут в квартиру недокрылуна.— Что-то забыл? — спросил Роман, открывая дверь.

Мой кулак был ему ответом. Боль прошила от костяшек до запястья. И я только понадеялся, что белобрысой сволочи было больнее.— Кажется, я предупреждал тебя насчет Жеки. Так вот, не исправишь положение — пеняй на себя!

Слов, которые он там хотел или мог мне сказать, я ждать не стал, развернулся и ушёл в машину к Никите и Жеке.

Брат и друг — оба были на взводе.Моё возвращение Никита и Жека встретили хмуро. Но беспокоились, судя по всему, о разном. Вернее, беспокоились они об одном и том же, но в отношении разных людей. Брат жадно исследовал моё лицо на наличие «следов преступления», в общем-то, друг делал тоже самое.— Ничего не было, — я поспешил их успокоить.

— Ну да? Костяшки об косяк поцарапал, — заметил Никита.— Это был мужской разговор, — гордо вскинул я голову и забрался на заднее сидение к Жеке.— Что с Ромой? — с беспокойством спросил друг.— Да что твоему дылде сделается, у него череп чугунный! Это скорее моей руке трындец! — возмутился я под дружный хохот Жеки и Никиты.Похоже, пронесло. Никита никого не убил. Жека немного оттаял. Идиллия!* * *

А дома меня ждало нечто особенное. Никита в ярости. Так что от порога мы далеко не ушли. Вернее, мы и от двери-то не ушли. Меня уткнули лицом в дверь, стянули штаны и вставили мне хорошенько. Я был полностью удовлетворён. Это-то и пугало.

Видимо, брат разделял мою тревогу. Мы прошли в гостиную и судя по сумрачному виду, у Никиты было, что сказать:— Продолжим откровения, чтобы уже не возвращаться к этому. Я когда о тебе узнал, сразу решил, что ты мне не брат, — выдал он, разглядывая моё лицо. Такого я не ожидал и просто застыл, плюхнувшись на диван, а Никита продолжил: — Ребёнок шлюхи не мог быть моим братом. Поехал взглянуть на то, что осталось от женщины, которая никогда не была мне матерью. Увиденное меня поразило, выбило почву из-под ног. Оставить тебя в приюте я не смог, как и избавиться впоследствии. А потом стало поздно. Братом я тебя не считал, но хотеть парня и, более того, кровного родственника, — уже чересчур. Я не признавал очевидное, сколько мог… Но сын шлюхи тоже оказался шлюхой.Я вздрогнул от его слов, как от пощёчины. Он уже говорил, что я шлюха, но я почему-то не воспринял это всерьёз. Только сейчас понял, что он так обо мне в действительности думает! И что теперь? Не давать братику?.. Если бы я мог. Да, я шлюха и блядь! Но, чёрт возьми, его шлюха и блядь!

— Так что никаких угрызений совести я не испытал, — тем временем продолжил он. — Правда, гордость не позволяла подчиняться прихотям сопляка, а упрямство говорило, что я сильнее. И я тебя отослал, а сам сбежал в Америку. Пытался проверить, насколько я гей. Но, сколько ни пробовал, ни черта не получилось.

Никита нервно прошёлся до окна и вернулся к дивану, на котором расположился я.— Вернулся — и всё по новой! — его голос задрожал от возмущения. — Снова желание, снова самое важное — сопляк. Уйма народа, сующего к тебе свой нос, бесила. Присутствие этого Романа, твой друг гей, младшая девчонка Морозовых вечно вертится под ногами. Над всем этим понимание: какая же ты шлюха! То, что я тебя трахну, было вопросом времени. Только секс ничего не менял. То, что до меня у тебя никого не было, не успокаивало. Ведь главное начать.

А потом я сорвался, думал, убью. Испугался, как никогда. Мне это не понравилось. Когда ты с отцом говорил… Всегда думал, буду в таком разговоре на его стороне. Но не был. Ты был прав, моя прошлая жизнь — не жизнь. А когда я понял, что ты всё это время считал меня братом… Даже не знаю!.. Я себя предателем и последней сволочью почувствовал. Сам я о нашем кровном родстве не вспоминал. А у тебя кроме меня никого не было. Друзья не в счёт. Нет ничего важнее семьи. Отец предлагал тебе уйти… Но, если ты считал меня своей семьёй, как ты мог уйти? А если ты всё время думал только о том, чтобы тебя не выгнали?.. В общем, причин думать, что ты меня не хочешь, у меня не было, но мне надо было точно знать. Так мне пришло в голову предложить тебе себя… Не думал, что это вызовет такую массу эмоций, как с твоей стороны, так и от себя… не ожидал. И не то, чтобы мне понравилось, особенно в первый раз… но, как ни странно, от мысли быть под тобой я не отказался.Никита на мгновение закрыл глаза, будто собираясь с силами.— И тут опять замаячил Роман! Ты сам сказал, что он тебе понравился. И тогда на выпускном его действия тебе тоже понравились. Я был… нет, я до сих пор в бешенстве! И этот тоже хорош, что он в твоём друге нашёл? О какой невинности вы говорили, если твой друг меняет партнёров чуть ли не ежедневно?Для меня сейчас понять всё это было невозможно. Надо было осмыслить, но отчего-то было так больно!

«Он меня шлюхой считает…» — упорно билась в голове мысль. А раз не уважает, как может любить? Надо было хоть что-то ответить… сказать, что-то, что я понял.— Думаю, я гей. И мужчины в целом меня привлекают. То, что вы с Ромой обо мне говорили, наверное, правда. Хотеть я могу кого угодно. Проблема в том, что мне никто, кроме тебя, не нужен, — голос был хриплым и едва слушался.— А если то, что ты чувствуешь — это только братская любовь? — не согласился со мной Никита.— Ты хоть сам понял, что сказал? — как бы мне сейчас ни было плохо, я выдавил улыбку. — Где ты видел «братскую любовь» с постоянными отсосами и перепихом? Даже если я считаю тебя братом и своей семьёй, это не мешает мне любить тебя, как возлюбленного.Э-хм? Какое смущающее слово… хотя «любовник» звучит грубо.— А Романа ты тоже любишь? — что выражал голос брата, я не понял.— Романа я вообще не люблю! Он мне как человек понравился. Мне просто было обидно, когда в сравнении с Жекой я проиграл, — и, опережая его возражения: — А то, что я его хотел, так это потому, что подросткам по возрасту положено хотеть всё, что движется.Никита помолчал всматриваясь в моё лицо.— Саша, боюсь, что тебе придётся принять то, что ты мой. Запомни, я не потерплю никого другого в твоей постели. Ты сам сказал, что любишь меня. И как бы это ни было дико, мне, кроме тебя, тоже никто не нужен. Говорить тебе о любви… я пока не научился, но зная тебя… тебе недолго осталось ждать.Чего ждать? Я и так получил, что хотел. И, несмотря ни на какую боль, я его не отпущу. Это уже давно не обсуждается. Но легко точно не будет. Когда жизнь была лёгкой?