Глава 1. Встреча — расставание с душой (2/2)

Тут, совсем некстати, вспомнилась голая грудь Никиты и его запах... Меня бросило в дрожь и вновь замутило. Сжавшись в тугой комок, я пытался побороть слабость и головокружение... Тяжело дыша и забыв, что у меня нет голоса, я попытался позвать брата. Острая боль в горле спровоцировала слезы.Но Никита всё же пришел. Он обхватил меня за плечи и крепко прижал к себе... так плотно, так хорошо... Что-то успокаивающе нашёптывая, перебирал спутанные пряди на моей макушке. Я не знал, что, когда он говорит так тихо, его голос хрипнет и становится таким напряженным, густым, проникая и заполняя собой весь мир... Не знал, что брат может быть таким горячим, что он тоже может дрожать, что его тело такое жёсткое, твёрдое и напористое. Стало легче, слабость отступила, вместо неё пришел жар... Я изо всех сил цеплялся за рубашку Никиты, прижимаясь к нему как можно теснее, будто он мог наполнить меня своей силой...И он наполнил. В первый момент я просто ошарашенно распахнул мокрые от слёз глаза, когда его горячий язык оказался у меня во рту. Пока я пытался осознать, что же на самом деле происходит, Никита уже подмял меня под себя, всем своим весом вдавливая в кровать. Инстинкт сработал безоговорочно. На применение по отношению к себе силы я резко уперся ему в грудь, изо всех сил толкая от себя. Похоже, сопротивление привело его в чувства. Никита быстро отстранился, неровно дыша и пронзительно глядя в мои глаза. Отвернуться я, как всегда, не мог и нервно облизнул губы. Он жадно проследил за этим жестом, глухо застонал и отвернулся.— Забудь, — звучало это то ли приказом, то ли просьбой. Последнее было ему совершенно несвойственно.

Чёрт! О чём я только думаю?! Меня только что целовал мужик, я же отплёвываться должен через левое плечо! О!.. Вот почему он так странно на меня смотрел. Я же после этого ещё и облизывался! Чёрт, чёрт, чёрт! Хочу умереть прямо сейчас.Я не умер, а уснул. Когда проснулся, увидел в своей комнате Никиту и вздрогнул. Моя реакция заставила его нахмуриться.— На, поешь. Потом прими эту таблетку, — с этими словами он пододвинул стул, поставил на него поднос и вышел, сопровождаемый моим пристальным взглядом.Хорошо, что я не могу говорить. Что я могу сказать в такой ситуации? Или что бы я ему мог наговорить? А что, если он извращенец? Нет. Что угодно, но извращенцем он быть не может. Почему я так в этом уверен? Он же меня... Боже, даже думать об этом не могу... сразу становится трудно дышать. Нет, он не извращенец, иначе мне бы было неприятно... Стоп! Что значит «было бы неприятно»? Мне что, было... приятно?! Нет! Это же неправда. Нет, приятно мне не было. Но и неприятно мне не было тоже. Чёрт, Боже! Пожалуйста, пусть всё будет просто сном, бредом больной головы! Я не хочу вспоминать его голую грудь, его руки, вес его тела, его запах, его жар, его дрожь... Всё! Хватит! Я снова задыхался, словно рыба, вытащенная из воды.Есть совсем не хотелось, но сейчас Никите лучше не перечить, себе дороже выйдет. Надо успокоиться и выздоравливать.* * *

Брат уже второй день не ходит на работу. Это нормально? Не помню, чтобы за те полгода, которые я у него живу, был хотя бы один день, полностью проведённый им дома. А тут два дня безвылазно! И ещё... он на меня пялился! Это меня раздражало. Ведь раньше вечно глаза отводил. Теперь же мне просто было некуда деться, повсюду я натыкался на его взгляд. И притом, он так на меня смотрит, что хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы к соседям снизу. А его, похоже, ничего не смущало. Скотина! Говорить я не мог, но, по крайней мере, горло уже не саднило, когда я пытался что-то прохрипеть.— Ты всегда добиваешься, чего хочешь, — я так и подпрыгнул от этих слов. Чёрт!..

Я читал учебник. Привык заниматься в гостиной. Так что когда диктатор остался дома, я просто не мог изменить своим привычкам. И теперь он чего-то хотел добиться от меня этим выпадом?— Захотел заболеть — заболел. В школу ходить не надо, все с тобой носятся. Удобно.Я сузил глаза и злобно зыркнул в сторону обидчика. Я что, по его мнению, специально заболел? Вот тупость! И как до него это донести? Написать? И потом, кто это «все»? И кто их просил со мной «носиться»?— Захотел жить со мной и живёшь, — продолжал свою мысль оратор.Я не хотел с тобой жить! Но больше этого я не хотел оставаться в приюте! Опять эти нападки? Ты мне уже всю душу ими вымотал. Да понял я. Понял! Что я для тебя обуза. Думаешь, меня это не тяготит? Я устал. Устал быть лишним, никому не нужным. Устал до смерти.Почему я вечно не могу отвести взгляд от этих холодных глаз? Чувствую себя кроликом, которого неминуемо съест питон.— Чего ты от меня хочешь? Ты же всё равно всё получишь! Зачем тогда тебе я?Что он имеет в виду? Я удивлённо смотрел на взволнованного Никиту, не понимая, что могло произвести на его каменное величество такой эффект. И дёрнулся, когда холодные пальцы коснулись моего подбородка. Но ни сказать, ни отвести глаза... Да что там! Я пошевелиться под этим взглядом не мог. Всё, что мне оставалось, это наблюдать как убийственно медленно, приближается ко мне лицо брата. А потом его губы приоткрылись... И я как зачарованный повторил это его движение, тут же оказавшись в плену его губ. На затылок, взъерошив волосы, зажав их в кулак, легла его рука. На этот раз он не напирал... Осторожно касаясь языком, прикусывая зубами мои губы, исследуя мой рот, он не отпускал мой взгляд. Я инстинктивно положил руки на его грудь, наверное, чтобы оттолкнуть... Только не оттолкнул. Дышать становилось всё труднее... Это было слишком близко. Когда я решил, что сейчас задохнусь, Никита оторвался от моих губ, отчего я протестующе что-то пропищал. Его собственные губы влажно блестели в кривой усмешке. Он дёрнул мою голову назад за волосы и жадно припал к шее, свободной рукой задирая футболку и опускаясь поцелуями на грудь и живот. А рука прошлась по бедру, на мгновение остановилась и решительно накрыла пах. Я изогнулся всем телом, то ли пытаясь его остановить, то ли требуя большего.— Тише… — предостерёг меня хриплый шёпот в самое ухо, и неровное, горячее дыхание опалило кожу. — Я ничего тебе не сделаю...Ничего? Он это так называет?А, чёрт! Что?.. Н-нет...Не понимаю, то ли я сопротивлялся, то ли нет. Мне повезло, что из-за шока я почти ничего не соображал. Смотреть на него совсем не хотелось, но я все-таки опустил голову. Никита поправлял мою одежду. Будто так и надо.Боже! У него на губах осталась эта гадость… Вспомнилось чёртово молоко, с которого и начались все мои неприятности. Меня передёрнуло. Он это заметил и поднял глаза. Проследив направление моего взгляда, ухмыльнулся и облизнул губы.Что это?.. По позвоночнику побежали мурашки, и внутри снова стало тепло. Нет! Я резко выдохнул, теперь хорошо понимая, куда меня могло завести это тепло. И быстро отвёл взгляд в сторону. Если подумать, что ещё он мог со мной сделать... то, да, он мне почти ничего не сделал. Ничего, что не могла бы сделать и девушка на его месте. Но это была не девушка! Это был мужчина. Фу, гадость-то какая!.. Мало того — мой брат! Если вчера мне хотелось умереть, то сегодня я этого хотел ещё сильнее! Какого чёрта он творит?! И как после этого прикажете доказывать, что он не извращенец?— Не бери в голову. Большинство парней твоего возраста давно этим занимаются.Этим? Нет, думаю, именно этим они не занимаются. Мне было очень не по себе, но почему-то встать и уйти в свою комнату я не мог.— Это абсолютно ничего не значит. Ты ведь мог сам...Абсолютно ничего?! Для него это «абсолютно ничего»? Меня переполнили ярость пополам с обидой и чем-то ещё... тёплым и дрожащим, внезапно съёжившимся от холода. Я с размаху заехал ему в скулу... Правда, замах получился не сильный, он сидел слишком близко. Чувствуя, как что-то внутри меня разлетелось вдребезги, и неудержимо накатывают рыдания, я сгорбился и закрыл лицо руками, содрогаясь от всхлипов. Пару минут я просто ревел. Он сидел там же. А потом Никита меня обнял и, вместо того чтобы вырваться, я влетел в его объятья, уютно расположившись там и самозабвенно поливая его рубашку слезами. Глупо. Особенно после того, что он сделал. Это я понял под конец своей истерики, когда мысль «что делать дальше» нарисовалась в мозгу.— Прости, — тихо прошептал Никита, равномерно убаюкивая меня в своих объятиях.

Хорошо. Но если он сейчас ещё что-то скажет… Я напрягся. Но он промолчал.* * *

Даже когда ко мне вернулся голос, мы так и не поговорили. Я откровенно боялся этого разговора и всякий раз, когда Никита пытался поднять больную тему, уходил любыми путями. Кажется, дома он стал появляться ещё реже. И его самовлюблённое спокойствие куда-то испарилось. Теперь мы не спорили, а каждый раз увязали в напряженной тишине. Он сверлил меня непонятным взглядом, от которого было тяжело дышать. А я шарахался от него, пытаясь избежать чего-то нависшего над самой моей головой.Я вдруг понял, что оставаться одному дома очень неприятно и страшно. Понял, что тишина давит, поэтому приходя, сразу включал телевизор и компьютер. У меня, казалось, болели все внутренности, хотелось свернуться калачиком и умереть. После месяца мучений, когда я уже был на грани и совсем издергался, неожиданно нашёлся способ спастись от себя, хотя бы ночью. Оказалось, стоит мне зайти в комнату Никиты, как щемящая боль притуплялась и можно было даже выспаться. Сначала я спал в кресле, потом перебрался на кровать.— М-м?.. — я сонно сощурился.

Светло? Чёрт, что с будильником?— Я его отключил, — послышался хрипловатый приглушённый голос.Никита? В горле пересохло. Я резко повернул голову. На другой половине кровати лежал брат в одних пижамных штанах.— Что ты тут делаешь? — раздражённо спросил я, стараясь скрыть беспокойство. Последнее получилось не очень.— Это, скорее, я у тебя должен спросить, что ты забыл в моей комнате и в моей постели.— Ну, она же тебе не нужна, когда тебя нет, — резонно заметил я.— И давно ты не позволяешь скучать моей… комнате? — насмешливо спросил он.Давно? Около двух недель. За это время он появлялся уже дважды. Мне ему это говорить? И какого чёрта я болтаю с ним в его кровати? Совсем спятил, что ли? Я сел, собираясь уйти.— Ты мне не ответил, — тяжёлая рука опрокинула меня обратно.— Ну и что ты хочешь от меня услышать? — я напрягся. Он продолжал удерживать меня на кровати.— Для начала, почему ты спишь здесь. И когда это началось? Видимо, недавно... Потому что будь иначе, я бы заметил, — он приподнялся на локте, теперь нависая надо мной.

Чёрт! Он же полуголый! Надо как можно быстрее с этим разобраться, пока не стало слишком поздно.— Мне не по себе оставаться дома одному, вот я и приходил сюда хотя бы на ночь. Больше я так делать не буду. Обещаю, — смотреть на него я отказывался.— Не то, чтобы я возражал... С каких пор? — его голая грудь коснулась моего плеча. Я вздрогнул и повернулся к нему. А вот это было ошибкой. Взгляд залип на глубоких, затягивающих в свою бездну глазах… Слишком близко!— Две недели назад! Отпусти! — паника накатывала быстро, но Никита не отпускал.— Почему? — его губы были слишком близко.— Мне надо. Мне было плохо, здесь лучше... Пожалуйста, отпусти! — мой голос уже дрожал. Он ухмыльнулся.— Тебе надо... плохо... — его глаза расфокусировались, а голова медленно приблизилась к моей груди. Он тяжело дышал, проводя носом по моей пижаме. Я выставил руки перед собой, но наткнулся на голую грудь... и застонал. Горячо! Никита напрягся и хрипло произнес:— Если я продолжу, то на этот раз возьму тебя... Иди, пока я ещё могу тебя отпустить.Повторять не требовалось. Я влетел в свою комнату, часто дыша, дрожа всем телом, и сразу направился в ванную. Наплевав на пижаму, влез под душ как есть... Руки немедленно забрались под резинку и легли на возбуждённый член. М-м...То, что я проспал, не было такой уж большой проблемой. Если бы поспешил, успел бы на физкультуру. И сбежать из дома мне очень хотелось. Наверное, именно поэтому в школу я не пошел.Мое уединение нарушил резкий стук в дверь и голос брата:— Можно войти?

Это было что-то новенькое, раньше он себя так не утруждал.

Только теперь я понял, что остаться было моей большой ошибкой. Но гордость и упрямство, из-за которых я не пошел в школу, заставили меня совершить вторую ошибку — открыть Никите дверь.— Нам, наконец, надо поговорить, — рука брата нервно пробежала по влажным волосам, а взгляд задержался на моей мокрой макушке, отчего его губы скривились в противной понимающей улыбке. Гад!— И о чём ты «наконец» хочешь поговорить? — стараясь не выдать внутренней дрожи, переспросил я.Показывать свою уязвимость не хотелось до ужаса, но стоять под холодным, пронзающим насквозь взглядом было слишком неуютно. И я непроизвольно обхватил руками свои плечи. Он отвёл взгляд и сделал шаг обратно к двери, облокотился на неё спиной, то ли подчёркивая, что пока мы не поговорим, никто отсюда не выйдет, то ли увеличивая между нами дистанцию и ища опору.— Тебе нельзя со мной оставаться, это ты и сам должен был уже понять. Геям, — тут он кривовато улыбнулся, — не зря не дают детей воспитывать.— Каким ещё геям? — не понял я.Никита удивлённо посмотрел на меня, похоже, в свою очередь, не понимая, о чём говорю я.— Геям, голубым... мужчинам, которые занимаются сексом с другими мужчинами... я гей, — его глаза как-то странно сверкали, то ли бешенством, то ли чем-то всепоглощающим, дрожащим на пределе своих сил, и потому страшным.Я сглотнул и каким-то чудом отвёл взгляд от опасности затаившейся в его зрачках. В голове почему-то было пусто, хотя сердце грозило шмякнуться с какой-то немыслимой высоты в какие-то невообразимые глубины отчаяния, пустоты и пугающей тьмы. Похоже, меня затрясло уже не только внутри. Отчаянно цепляясь за плечи, я пытался осмыслить ситуацию.— Я знаю, что значит слово «гей», — смог выдавить я.

Только вот поверить в то, что Никита гей, было как-то не то, что дико… Немыслимо. Раньше же он не жаловался на свою ориентацию. Такие мысли меня немного отрезвили. Всё же никогда не смогу понять своей непоколебимой уверенности в брате. Я удивлённо смотрел в пол. Почему? Отчего я так уверен, что он не извращенец и не гей?— Не мели ерунды! В каком месте ты гей? — сердито и упрямо осведомился я.Глаза Никиты превратились в узкие щёлочки, и он сделал шаг по направлению ко мне. Я же шагнул назад, отчего упёрся в подоконник и нервно вздрогнул, поняв, что отступать некуда. Жёсткая усмешка на его губах сказала, что этого он и добивался.— Твои слова не соответствуют твоим поступкам. Говоришь, что я не гей, но боишься именно этого.— Я тебя не боюсь! И прекращай уже дурачиться!— Дурачиться?..

Что-то пошло не так, будто с хрустом надломилось что-то невидимое и в самом воздухе разлилось напряжение..Никита оказался слишком близко, слишком быстро. Тяжело опёрся руками о подоконник с двух сторон от меня. Я только и мог, что испуганно смотреть в его жесткое, будто в миг выцветшее от напряжения лицо.

— Тебе действительно не стоит меня бояться. Я ничего не смогу тебе сделать, кроме одного… Если ты не уберёшься с глаз моих, я тебя трахну. Так, что ты неделю будешь валяться подо мной мордой вниз.Меня заколотило. Я знал, что он способен мне сказать такое, хотя… Почему-то больше всего меня пугало то, что мне нужно было уйти. Я быстро сообразил, что разглядывание пола спасёт меня хоть в какой-то степени от осознания, как Никита близок к выполнению своей угрозы. Не знаю, каким чудом его выдержки хватило, чтобы развернуться и уйти, а моей, чтобы не вякнуть чего-то, отчего всё бы окончательно полетело в тартарары.

Соображать я начал только к вечеру. И перспективы обрисовались весьма безрадостные. Приют вновь замаячил на горизонте. Но больше всего пугало то, что о постели брата я подумывал с каким-то обречённым облегчением.* * *

Брат не появлялся несколько дней. Я был на грани нервного истощения, в любой момент ожидая прихода Никиты с твёрдым решением отправить меня в приют.И вот он пришёл. Да ещё и не один. С ним была симпатичная пара средних лет: улыбчивая женщина и по-доброму взглянувший на меня мужчина. Никита пригласил всех в гостиную, где и представил меня чете Морозовых. У Инны Сергеевны и Виктора Ивановича уже было трое детей: старшие дочь и сын, которые давно выпорхнули из отчего дома, и ещё дочь моего возраста. Они заверили, что были бы рады, если бы я поселился у них до выпуска из школы — на срок который установил Никита, тем более что комнаты старших детей были свободны. Оказалось, Виктор Иванович и Никита были знакомы по работе и неплохо ладили, несмотря на разницу в возрасте.Я же был настолько шокирован, что просто не мог поверить в происходящее, осознать, что вокруг меня творится. Так что меня просто упаковали и отправили на новое место жительства.Никиты не было видно всё время, что меня собирали. Он появился только чтобы сказать «счастливо», глядя куда-то мимо меня вдаль. А я как вкопанный стоял напротив и непонимающе пялился на его щетину и тени усталости, залёгшие под глазами, пока меня не отволокли в машину.