Глава 18. "Снова опоздал". (2/2)
Еще бы!
Бог Грома зло подгоняет своего коня.
Локи имел полное право на все эти разрушения... Мысль назойливо ворочается в мозгу.
После всего, что Один сделал с трикстером... Как унизил... Продал Бюлейсту, а потом приковал к позорному столбу...
А теперь его младший брат снова закован в цепи, и кто знает, жив ли еще. То состояние, в котором Тор оставил мага... Вскрывшиеся старые шрамы, кровоточащие татуировки и боль.
Вся жизнь Бога Безумия – буквально пропитана этой незаслуженной болью.
Если бы Тор только мог что-то сделать, чтобы облегчить это... Помочь забыть и Бюлейста и Хельхейм... И все те ужасы, на которые толкала трикстера эта безумная жажда смерти...
Тор останавливает коня у ворот города, легко спрыгивает на землю, помогает спуститься матери...
Огромные створки плавно раскрываются, впуская их в столицу.
Бог Грома едва ли не бегом проходит через Главный Вход, через вестибюль... Воины привычно отдают честь, едва он проходит мимо. Это порядком раздражает. Особенно стук копий об пол...
Наконец, главный коридор – и громовержец, уже в который раз толкает тяжелую дверь в покои отца.
После подробного доклада о переговорах, Один довольно улыбается и называет Тора ?сынок?. Это невероятно выводит из себя. Но Бог Грома только весело улыбается и обещает, что обязательно придет вечером на празднование окончания войны и успешного заключения договора с Ванахеймом.
Всеотец еще что-то рассказывает о процессе восстановления города, поддерживает инициативу раздела йотунхеймских территорий...Наконец, Тору удается закруглить беседу.
Верховный Бог жмет ему руку и велит отдохнуть до вечера.
Громовержец кланяется и, выдавив из себя последнюю улыбку, почти выбегает за дверь. Все. Теперь он свободен. И может, наконец, увидеть брата.
Лестница в подземную тюрьму длинная. Ступени стершиеся, влажные от испарины, выступающей на пористом сером камне. На стенах – пара тусклых факелов...
Спуск кажется бесконечным. Сердце глухо стучит. И Богу Грома вдруг кажется, что случилось что-то непоправимое. Что-то страшное... Какое-то дурное предчувствие сворачивается клубком в груди...
Камеры, камеры... Пустые и нет... И вот, наконец, самая дальняя дверь, обитая позеленевшим от времени металлом. Тор отлично знает, что это железо экранирует магию. В детстве, Один как-то устроил своим сыновьям экскурсию по подземелью. И как раз около этой камеры у Локи носом пошла кровь.
У двери двое стражников. Судя по знакам на броне – офицеры.Хотя, в общем, плевать.
Бог Грома намеревается повернуть замок собственным ключом, как вдруг один из воинов заявляет:– Нам не велено никого пускать в эту камеру. Приказ Всеотца.Тор чувствует, как рот искривляется в злой улыбке. Такой же, как у младшего брата... – Думаю, что если сейчас вы не пропустите меня, последствия будут гораздо более серьезными, чем, если вы поступите иначе. Выбирайте. Я могу сообщить Одину, что один из вас, к примеру, отлучился с поста.
Офицер молча отодвигается от двери, освобождая проход.Тор толкает дверь и замирает, чувствуя, как сбиваясь с ритма, куда-то вниз ухает сердце...Тьму разгоняет тусклый болезненный свет факела, кое-как прилепленного к выступу. Но и в этом скупом освещении – виден весь ужас произошедшего. Кровь повсюду. На стенах, на полу... А в углу, в темной, уже чуть подсохшей луже лежит его брат. В какой-то странной неестественной позе, подогнув правую руку...
Бог Грома с грохотом захлопывает дверь и кидается к неподвижному телу.
Падает на колени и в нерешительности останавливается. До младшего страшно дотронуться. На спине, которую видит Тор, нет живого места. Такое ощущение, что мага хлестали плетью несколько часов подряд...
Громовержец дрожащими пальцами дотрагивается до мокрых от крови волос брата и чувствует, как по щекам текут неконтролируемые слезы...– Локи, братишка... – хрипло шепчет Тор, осторожно меняя положение безвольной руки трикстера, стараясь не задеть изуродованное обожженное запястье, – что они с тобой сделали...
Пальцы нащупывают артерию. Пульс слабый, едва прощупывается. Но он есть!
Бог Грома сдергивает с пояса походную флягу с водой, благодаря всех богов, что еще не успел переодеться, и чуть приподнимая голову младшего, пытается хотя бы немного смыть с его лица кровь. И с ужасом понимает, что на Лофте – кляп... Железный намордник, с антимагическимирунами. Из того же металла, что и наручники.О Боги!Тор, как только можно осторожно расстегивает защелки на затылке Бога Безумия.Изо рта трикстера тут же выплескивается кровь, пачкая руки старшего. Губы мага разбиты настолько сильно, что рот кажется просто красным узким пятном...
И вдруг – Локи приходит в себя. Зеленые глаза, обрамленные синяками, широко распахиваются, а из горла мага вырывается тихий надорванный стон. И трикстер с какой-то холодной, усталой пустотой шепчет:– Я не стану умолять...
Тор закусывает губы, болью прогоняя слезы, а потом выговаривает, осторожно подкладывая под голову младшего сложенный плащ:– Локи, это я... Слышишь? Прости...Маг дергается, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть старшего, но Бог Грома сам ложится рядом на залитый кровью пол так, чтобы его лицо оказалось напротив лица трикстера.
– Очередная издевка Всеотца? Который раз это уже? – хрипло спрашивает Локи и вздрагивает, надорвано выкашливая кровь, – и что ты сделаешь со мной сегодня? Будешь просто бить? Или трахнешь?
Тор вздрагивает и отчаянно шепчет:– Брат, это, правда, я... Пожалуйста, Локи! – и с болью выговаривает, – прости, что это случилось с тобой.
По щекам текут слезы, но Бог Грома не замечает их.
А Локи с трудом кривит разбитый рот в улыбке, больше похожей на болезненную гримасу и с трудом поднимает левую руку, тянется к лицу старшего.Звенит цепь... Холодные влажные пальцы ведут по его щеке, прикасаются к губам...– Если все это не галлюцинация – я рад, что ты пришел, брат. Ты успел вовремя... Моя казнь назначена то ли на завтра, то ли на послезавтра... Они еще не решили...Предложение слишком длинное и маг снова кашляет.– Извини... – глухой голос срывается, – у меня сломано несколько ребер, а еще эта влажность...Снова пронзает вина. Бог Грома поднимает руку брата и целует перебитые пальцы...
Трикстер едва слышно выдыхает и шепчет: – Мне больно...
– Я сниму наручники, – Тор тянется к замкам, – ты сможешь вылечиться...И Локи вдруг хрипло жутковато смеется, прикрывая тусклые глаза:– Вылечиться... – эхом повторяет он, – нет, Тор... У меня больше нет магии. Один отнял все. Теперь я смертный... Просто человек, который проживет чуть дольше обычного. Но я благодарен... Жажды больше нет...Да и... Какая разница теперь? Меня казнят...
– Нет-нет-нет... – скороговоркой шепчет громовержец, борясь с желанием обнять младшего, как можно крепче, – я не позволю... Ты будешь жить!
– Я помню... ты говорил мне это... – разбитые губы трогает улыбка, – я даже поверил тогда...
– Локи... – Тор скользит взглядом по окровавленному телу младшего и, вздрагивая, тут же переводит глаза обратно на лицо брата, – я вытащу тебя отсюда, слышишь? Мы будем вместе.– Рискнешь короной ради меня? – недоверчиво хрипит Лофт, явно пытаясь справиться с очередным приступом кашля, – Один не будет рад, если я выживу...– Я убью его, – севшим от ненависти голосом выговаривает Бог Грома, – он будет мертв. Я обещаю, Локи. А потом, мы вернем тебе бессмертие.
Трикстер прикрывает глаза. Хрупкое тело бьет дрожь... Из носа течет тонкая струйка крови...А Тор стирает эти красные капли пальцем, сглатывает слезы и, ненавидя себя, выдавливает насквозь пропитанные ложью слова:–Все будет хорошо...