Южный рубеж (1/1)

Осенью рука всегда ноет в трех местах. Там, где были переломы. Осенью Джек всегда беспокойно спит. Светлеет поздно, да, впрочем, здесь никогда не бывает достаточно светло. Сколько он себя помнит, небо было грязным, готовым упасть на крыши домов.Будильник всегда поднимает ровно в шесть, его не уговоришь. Кровать всегда сырая и прохладная, и в комнате Джек никогда не бывает один. Так уж повелось. Джейн уже двенадцать, она шепчется с подружками в его присутствии, будто есть у них какие-то секреты, кроме парней.Иногда получается достать неплохой кофе. Поговаривают, что такой попивают где-то в центре. Ну, может и не в самом центре, но уж точно не в Южном Рубеже. А сейчас не повезло, и снова мешаешь в кружке мутную горькую дрянь.-Ма, сегодня буду поздно! Ма!Не получить ответа?— это нормально. Она никогда не отвечает. Уже который год. Она просто есть, думает о чем-то своем, вечно хмурая и недовольная. Ей ни в чем не угодишь, этой Ма.Джек кидает кружку в раковину, старый отцовский портсигар в рюкзак и хлопает дверью. Куртка тоже отцовская, поношенная, местами заштопанная, но еще сезон относится, плевать. Подняв воротник, Джек прикуривает самокрутку, прячась от ветра. Курит с тринадцати, все подряд, ибо выбирать не приходится. До работы идти минут пятнадцать, да и какая, к черту, это работа. За работу платят. Вот Им там платят и не мало, а это?— просто бесцельная трата сил и здоровья.-Эй, Джеки, парень! Наступает новый день, поделись огоньком!О да, это одноглазый Винт. Все, как всегда.-Да без проблем, брат,?— Джек протягивает зажигалку, и фитилек его собственной сигарки тут же уносит ветром. —?И не говори, новый день.Винт?— местный бомж. Когда-то он был учителем в школе, хорошим, уважаемым. Все знал о литературе, любого автора с ходу цитировал, даже самых древних и скучных. Таким его помнил Джек. Потом там, наверху, решили, что школ слишком много, учителей тоже. Многие, очень многие остались без средств к существованию. А некоторые, такие, как Винт, и без крыши над головой. Всех несогласных быстро обрабатывала Новая британская полиция, справедливая и неприкосновенная. Так Винт спился и поселился на углу Дейвидсон-Лейн и Спаркл-Роуд, в самой клоаке Южного Рубежа, на самом дне.Больные, покрытые артритными шишками руки бывшего учителя хватают зажигалку, а Джек, привыкший, казалось бы, ко всему, брезгливо отворачивается от несносных миазм. Да, вот он Южный Рубеж, во всей красе.Джек бредет по Спаркл-Роуд, мимо лавки мясника, давно закрытой, потому что свежего мяса на юге теперь не найти. Джек отвык от мяса, он скорее любит морс из ягод, который получается у его матери таким вкусным в те дни, когда она не предается депрессии. Еще Джек любит то позорное пойло, что здесь называют пивом. Такое разливают у Рэймонда, в одном из немногих оставшихся питейных заведений. Они с ребятами даже спорили, не разбавляет ли Рэймонд пиво собственной мочой. Он-то, понятное дело, клялся, что нет. Вроде как все натуральное и все дела, клянусь здоровьем дочери! Ладно, Рэймонд бы не соврал. Не этим отморозкам, таким как Джек и его дружки. Джек не считает себя отморозком, он уверен, что виноваты те, другие, Они. Кто сидит в центре, в удобных креслах, пьют дорогое вино и ездят в блестящих машинах. Их женщины пахнут так, что кружится голова, их часы стоят больше, чем его, Джекова, жизнь. Они большой хрен положили на дальние рубежи, будто там живут не люди, а прокаженные. Джек часто думает о них, разбивая пустые бутылки о бордюры. Джек бьет бутылки каждую ночь.Минимаркет, отрыжка прежнего Уолл-Марта, вот где он работает. Полупустые полки, просроченные продукты, только самое необходимое для существования и не более. Никакой газировки. Туда его устроил друг отца, когда выяснилось, что семья Гилл лишилась главного кормильца.Зак, хозяин минимаркета, выглядит усталым уже с самого утра. Вздыхая, поднимает рольставни.-Привет,?— Джек кивает, как и сотню раз до того. —?Че почем?-Обещали свежее молоко и ?как обычно?.Джек вздергивает бровь и сплевывает на асфальт.-А обычно,?— говорит,?— У нас то, что не доели они, так ведь?-Не заводись, малой. Дел по горло. Обещали неплохой день, да. Как мамка твоя?-Как обычно.-Это пройдет.-Это уже третий год.Зак молча заходит в магазин и погружается в повседневную рутину. Джек остается докуривать, прислонившись к входной двери. Как все надоело, Боже. Осточертела эта подгнившая морковь, что приходится разгружать. Осточертел просроченный Зак, который уже не отличает продуктов от говна. Все осточертело. Но Джек здесь не только, чтобы брать больше и кидать дальше. Он следит, чтобы унылый полупустой минимаркет случайно не обокрали, такие, как он сам. Отморозки. Те, у кого сводит желудки от голода. Те, у кого сносит башню от ненависти. К тому же, у него здесь есть роскошный служебный тесак, который, если вдруг что, можно и вынести незаметно.Джек не крупный, но может тридцать раз отжаться на кулаках, а может и больше, если накануне хорошо поест. Джек всегда носит с собой перочинный ножик, но, если получается, уносит с работы тот самый тесак, и тогда чувствует себя куда увереннее.Они зовут себя Флинтами или Южными Кремнями. Почему так, Джек не задумывался, просто принял, как должное. Он не главный и никогда не претендовал. Заправляет всем Рори Тензор, и он был первым, кто собрал южный отряд сопротивления. У него были на то причины, хотя он их никогда не озвучивал. Джек Гилл?— один из основных, потому что скорый на подъем, безбашенный и отчаянный. Численность отряда растет с трудом и большими потерями. На четверых вновь прибывших приходится двое, а то и трое убитых. Рори Тензору хорошо за сорок, в разгар центрального беззакония он потерял все, и теперь отряд?— смысл его существования. Джек уважает его, по-своему, как может уважать кого-то парень, для которого нет ничего святого.Сегодня день рождения Берни, единственной девчонки в отряде. Она конченая лесбиянка, бреет голову и носит берцы. Но за неимением лучшего, Джек по-прежнему пытается подкатить к Бернадетт, хоть и получает за это в нос каждый раз. Бьет она жестко, как мужик, но кровь быстро останавливается, и Джек начинает снова.—?Дай за грудь потрогаю, пока Джемма не видит.Джемма?— девушка Бернадетт. Они вместе уже лет тысячу, столько, сколько Джек помнит. Симпатичная темнокожая Джемма, типичный убежденный дайк.-Отвали, Гилл,?— плюется Берни. —?А то растреплю всем, как ты дрочил в туалете у Рэймонда, после того, как девушка Пита прикурила тебе твою самокрутку. Боже, и когда ты уже выхаркаешь свои легкие?-Я тоже тебя люблю, мужик, не кипешуй. —?Джек скалится и достает свой нож-бабочку, чтобы почистить ногти.Сегодня важный день, веселый день. Они немного пошалят в комендантский час, может, подарят Берни что-нибудь из магазинов в центре, если удастся пройти через ночной патруль незамеченными. Как же, черт подери, приятно нарушать их гребанные законы.Флинты заправляются раздобытой на днях водкой, не настоящей русской, конечно, границы-то давно закрыты. Но тоже ничего, сойдет. Закусить особо нечем, поэтому занюхивают грязными рукавами и поглубже втягивают воздух ночного квартала.-Вот же срань,?— рычит Джек, слушая, как очередной ?их? капитан объявляет начало комендантского часа. —?Этот тип будто прилип к Южному. Медом ему тут, что ли, намазано?Рори Тензор прячет флягу во внутренний карман куртки.—?Им тут, сукам, всем медом намазано. Не сидится в своих теплых хатах, дай только пострелять. Прорвемся.Рори еще верит в социальную справедливость, а Джек верит в Рори. Так уж повелось. Темно и дождь льет, как ошалелый, фонарей на улицах почти нет, да и смысла в них нет тоже?— вышел на улицу, будешь тут же засунут в бронированный черный фургон, а дальше с тобой церемониться не станут, сразу упекут в Уандсворт. Джек ни разу не был там, но видел тех немногих, что вернулись. Они теперь почти не говорят, только вздрагивают от любого движения, цепенеют от любого крика.Они идут вопреки. Прислушиваясь к каждому шороху, приседая от каждой пробегающей крысы. Они осторожны и чертовски заведены. Этот адреналин похож на возбуждение перед сексом, когда смотришь на девчонку и знаешь, что через пару минут она начнет извиваться под тобой. Вот такой он, страх попасться и странное желание попасться одновременно. Всего их тринадцать, и они дикие, как звери. Такими их воспитал центр?— ?они?. И Флинты мечтают сказать им свое кровавое ?спасибо?.Джек часто рисует в своей голове эти сцены. Как он бросается на патрульного. Иди сюда, ну давай! У меня есть для тебя отлично наточенное лезвие! Раньше Джек видел патруль только издалека. Видел, как они варварски винтят заблудившихся в ночи подростков. Ни жалости, ни человечности. Иногда Джек сомневается, что в Новой Полиции служат действительно люди, а не машины. Люди не способны на такие зверства, вот, что думает Джек.Рори Тензор сообщает, что невдалеке шагают двое патрульных.—?На девять часов, мимо Вудленд-Уэй, пригнуться.Всего двое, думает Джек. Всего двое против тринадцати. У них нет никаких шансов, разве что они вооружены автоматами. Но это вряд ли. Патруль всегда бродит по кварталам только с пистолетами, а если возникают проблемы, вызывает подкрепление.-Надрать бы им жопу,?— бормочет себе под нос Джек. —?За Майки. Взять и надрать без лишних разговоров. Как они нам.Майки было всего шестнадцать Самый младший в отряде. Джек и Берни любили его, как братишку, но он не умел слушать. Он просто пошел в ту ночь окольными путями в центр. Никому ничего не сказал, паршивец, ничем не вооружился, просто пошел. Отзвонился уже с Собачьего Острова, мол, я тут смотрю на башню Провиденс, придурки. А на следующий день привезли его тело без лица. Джек тогда сильно напился, не помнил даже, как вернулся домой. Так это дико было, так мерзко, не передать.-Да их всего двое, Рор, не тупи! —?Джек выуживает из кармана нож-бабочку и раскрывает его нервным движением.Рори Тензор толкает Джека в плечо, заставляя пригнуться, и весь отряд оседает за мусорной кучей. Все тринадцать падают на землю, замирают, почти не дышат. Тот патрульный, что постарше и покрепче на вид высматривает в куче мусора хоть что-то, что даст ему право выстрелить первым. Им бы только пострелять, так говорит Рори.Не находит ничего, потому что кругом только крысы. Мы крысы, думает Джек, грязные крысы, выросшие в холодных подвалах и брошенных домах. А кто, собственно, вы? Тоже расходный материал, служители зверского правительства, жрущие лобстеров и трахающие дорогих шлюх. Вот вы кто! И в это самое время, пока вы греетесь в ваших саунах, мы надрачиваем друг другу в провонявших мочой подъездах, потому что наших девушек покалечили ваши солдаты. Вот как все происходит. И не иначе.Пока Рори Тензор думает о своем, Джек и Берни выпрыгивают из мусорного завала и бросаются в бой. Никто не хотел кровавой бани, никто не хотел умирать, но старший патрульный палит, прикусив губу, а Джек кидается на него в рукопашную. С одним лишь тесаком из минимаркета. Черт его знает, зачем, просто чувствует, что так надо. Сейчас или никогда. Джек видит, как падает Бернадетт, словив пулю в свой бритый лоб, и потом, он подумает обо всем потом. Сейчас же есть только одна цель?— сделать больно тем, кто столько лет подряд делал больно им. За Майки. За весь Южный Рубеж.Джек опомнится минутами позже, когда старший патрульный рухнет прямо под него. Когда закатятся его глаза, когда Джек осознает, что был в секунде от убийства. Только не так, думает Джек, только не смерть. Дать понять, что мы тоже люди, отстоять свое право на воздух, но не лишать жизни, нет. Так не должно быть. Джек паникует, Джек бесится, особенно, когда взгляд его выхватывает капитанский шеврон на рукаве патрульного. Если в районе убивают капитана, начинаются массовые казни, без разбора. Новое Правление, которое не ценит людей в целом, дорожит своими капитанами, как бриллиантами. Не простят и не пожалеют никого, Джек это знает. Капитан под ним тщетно ловит ртом воздух, и Джек не может понять, радостно ему или страшно. Берни мертва, Рори ранен, человек пять вообще сбежали, старый Роджер Бэйл вжался в стену со своей бейсбольной битой. И только ему, Джеку, сейчас решать, что делать.Умирающий капитан успел вызвать подкрепление, они всегда успевают. Не пройдет и минуты, как здесь будет весь ночной патруль в полном составе. Камня на камне не оставят, это точно. Джек смотрит в стекленеющие глаза капитана, на его бледные губы, шепчущие что-то неразборчивое, на пурпурный порез на его щеке. Он сделал это сам, он бросился на человека, настоящего, живого, и превратил его в кусок умирающей плоти. Так не должно быть. Только не с ним.-Только попробуй мне здесь подохнуть,?— шипит Джек в лицо капитану. —?Я не буду таким, как вы… Я не стану убивать людей просто потому, что мне так хочется… Дыши давай, скотина! Нам еще есть, о чем пообщаться.Рори не простит, Рори снесет башку, если узнает. Рори добил бы без раздумий, но Джек?— это Джек, и для него человеческая жизнь все еще ценна, даже жизнь такой мрази. Будто ведомый какой-то высшей силой, Джек тащит капитана полиции прочь из тупика.-Такой ты тяжелый, говнюк. —?Джек разжимает затекшие руки, и капитанская голова бьется об асфальт, как арбуз.—?Не хреново вас там, видать, кормят,?— Джек засучивает рукава и снова подцепляет офицерскую тушу.Дождь молотит по железным крышам, пустой полусгоревший дом, в который направляется Джек, все ближе, и внезапно ночной воздух прорезает голос, преломленный хриплым динамиком.-Времени у вас до рассвета. Если я не найду капитана живым или мертвым…-Вон, парняга твой разволновался,?— Джеку все равно, что капитан без сознания и не слышит его. —?Говорит, что разнесет весь район, прикинь!Джек со своей ношей движется вдоль темных изгибов стен, чтобы не попасть в зоны камер наблюдения. Службы безопасности развесили здесь камеры по всем углам, как в дешевом реалити-шоу довоенных времен. Сбиваешь их камнями, а на следующий день висят новые. Редко, где бывают мертвые зоны, как например тот тупик на Вудленд-Уэй. Но после того, что случилось этой ночью, уже завтра там будет мигать красный глаз. Ничто не проходит бесследно.-Какого ж черта я творю, скажи мне, а? —?задыхаясь, бормочет Джек, затаскивая капитана в подъезд заброшенного дома. —?Ни один ваш пес в погонах так бы не поступил, правда же? Вы совсем не так поступили с нашим Майки, совсе-ем иначе.Вот уже которую бессонную ночь Джека мучают вопросы, какая сволочь так жестоко обошлась их братишкой и за что. Он не может спать, потому что, стоит закрыть глаза, он тут же видит черное от запекшейся крови лицо Майки, а точнее то, что от его лица осталось. Зияющая дыра с бурой коростой. За свои двадцать пять лет Джек видел многое, но ничто не было настолько страшным и диким. Жуткий фарш, там, где совсем недавно была красивая детская улыбка. Нет ни единого оправдания подобной жестокости, вот, что думает Джек, втаскивая капитана в пустую захламленную до потолка комнату, которая когда-то была чьей-то спальней. Года три назад этот дом внезапно охватило пламенем, говорят, из-за неисправности электропроводки. Верхние этажи выгорели до черных головешек, а внизу иногда обретаются бомжи и забулдыги. Но сегодня здесь пусто и тихо.Бросив капитана посреди пыльной, пропахшей сыростью, комнаты, Джек расстегивает его непромокаемый бушлат и видит красивый жилет из черных, обтянутых кожей, кевларовых пластин.Они переливаются в тусклом свете единственного фонаря за окном, и отсвечивает не только сам материал, но и кровь на нем. Лезвие Джекова тесака, как оказалось, скользнуло промеж пластин, и если бы не зацепилось о них, вошло бы по самую рукоять. Поначалу Джек решает забрать жилет себе, но, подумав, что будет это слишком хлопотно, оставляет свою затею. Вместо этого он снимает две капитанские кобуры с пистолетами и прикрепляет себе на ремень. У них отличные пули, Джек не раз слышал это от Рори Тензора. Комбинированные, бронебойные, с большой проникающей способностью. Именно такие извлекли из лица Майки. Джек шарит по внутренним карманам бушлата, находит большой искривленный нож с зазубринами. Рассматривает его под мутной струйкой света из окна, взвешивает в руке, будто примеряется, и оставшись довольным, сует в карман своей куртки. С трофеями ему сегодня несказанно повезло. Потом он снимает с запястья капитана черный браслет-коммуникатор, бросает его на пол и топчет до тех пор, пока прибор не превращается в пластиковое крошево.-А теперь давай поговорим,?— произносит Джек и несколько раз бьет капитана по лицу. Не сильно, только чтобы привести в чувства.Капитан приоткрывает глаза и несколько секунд бессмысленно глядит в потолок, пытаясь сообразить, что к чему. Глаза большие, светлые, будто стеклянные, не выражают ровным счетом ничего.-Майкл Хэнсон, шестнадцать лет,?— тихо говорит Джек и моментально привлекает к себе внимание. В стальных глазах появляется подобие интереса и даже насмешки.-А выглядишь постарше,?— шепчет капитан пересохшими губами и пытается улыбнуться. Порез на щеке расходится, и офицер сдавленно шипит.-Я тут не знакомиться с тобой пытаюсь,?— отвечает Джек. —?К тому же, я и так прекрасно знаю, что ты тот мудак Оллфорд, который Южному покоя не дает. Я тебе историю рассказываю. Майкл Хэнсон, шестнадцатилетний пацан, работал в общественной столовой и принял добрую половину обоймы от какой-то полицейской мрази. Как тебе такой расклад, а?Капитан вздергивает бровь, а потом резко подается вперед, пытаясь подняться. Джек пружинит на него сверху, правой рукой хватает за горло и снова прижимает к полу. Коленом придавливает бедра, наваливается всем весом.—?Лежать, куда собрался? Мы только начали,?— левой рукой Джек выхватывает из кобуры трофейный пистолет и приставляет дуло ко лбу капитана. —?Вот так будешь спокойнее.Оллфорд больше не дергается, но снова улыбается, насколько позволяет порезанное лицо. Джека до зуда раздражает эта улыбка, и он он глубоко вдыхает, чтобы случайно не спустить курок.-Если вдруг ты не заметил,?— говорит капитан. —?Я слегка истекаю кровью…-А мне какое до этого дело? —?сквозь сжатые зубы рычит Джек, и пистолет снова нервно подрагивает в его ладони. —?Мои друзья в тупике тоже ранены!-Уже мертвы,?— равнодушно поправляет его Оллфорд, и Джек чувствует, как в горле сжимается болезненный комок. —?И тебе тоже жить осталось совсем недолго. Так что, давай быстрее, заканчивай свою историю, или что у тебя там.-Я закончу,?— Джек хрипит от злости, настолько бесит его капитанское высокомерие. —?Закончу. А потом вышибу твои прогнившие мозги, ясно?-Ну, что ж поделаешь,?— серьезно отвечает Оллфорд. —?Я каждый день выхожу на смену, зная, что могу не вернуться, так что мне почти плевать.-А ему было не плевать! —?кричит Джек и наотмашь бьет капитана тяжелым пистолетом по лицу. —?Майки хотел жить, ухаживал за больными животными и за своей слепой бабкой!-А какого же черта он тогда забыл у стен режимного объекта? —?произносит Оллфорд, слизывая кровь с разбитой губы.На секунду Джек задерживает дыхание, пытается унять дрожь в коленях.-Так ты знаешь…-Все знают. Ребенок на периметре башни Провиденс посреди ночи. Если ты найдешь этому хоть одно разумное объяснение, я извинюсь за его смерть от лица всей Новой полиции. Ну?Джек чувствует, как щиплет глаза, как пересыхает во рту. Он чуть отстраняется от капитана, но по-прежнему держит его на мушке. Мотает головой, слабо, почти беспомощно.-Не можешь,?— констатирует капитан, серьезно глядя ему в глаза. —?Вот и я не смог.-Сука! —?Джек вскакивает, бьет Оллфлорда ногой под ребра, и тот сворачивается на полу клубком. —?Сука! Это ты стрелял в Майки! Это ты….Джек орет так, что его голос царапает обгорелые стены. Он напряжен, как струна, его трясет, будто по позвоночнику пропустили электрический разряд. Он снова и снова пинает капитана, плюется и рычит. Подпрыгивает на месте, отходит в сторону, гулко шагает от стены к стене, разбегается и снова бьет. Оллфорд уже не пытается подняться, только тихо постанывает в темноте.—?Какие же вы мрази, Господи! —?Джека срывает на истерику, из-за слез он почти ничего не видит. —?Убивать вас?— слишком гуманно, все равно, что усыпить животное! Бо-оже! Тварь!Джек хватает капитана за ворот бушлата, трясет, как тряпичную куклу и с оттяжкой швыряет обратно на пол, затем снова приставляет пистолет к его лбу и готовится выстрелить. Это непросто. Даже теперь это решение слишком тяжело принять. Выстрелить в голову ублюдку, значит стать таким же, как он. Опуститься до бессмысленной жестокости. Джек смотрит в помутневшие от боли и слабости глаза Оллфорда, переводит дух и произносит тихо, но отчетливо:-А знаешь. Я не буду тебя убивать. Не потому, что не могу или не хочу. Я очень, очень этого хочу, поверь. Но еще больше я хочу, чтобы остаток своих дней ты провел, вспоминая лицо ни в чем не повинного Майки Хэнсона, которого ты пристрелил, как собаку. Живи, скотина, зная, что тебя позорно пожалели. Или сдохни здесь сам, медленно и мучительно. Я не буду пачкать о тебя руки. Потому что я не такой, как ты.Капитан молчит и закатывает глаза, готовый вот-вот снова потерять сознание. С улицы доносится топот, голоса и хрип полицейских коммуникаторов. Лучи множества фонарей прорезают полумрак комнаты. Джек решает, что пора уходить. Он знает: домой теперь нельзя. Если Оллфорд выживет, то обязательно за ним вернется, и от него ответного милосердия ждать не стоит. Если не выживет, то его преемник устроит в квартале настоящую бойню. Джеку страшно за мать и сестру, за себя самого, но ничего уже не исправишь. В последний раз он прицеливается и пытается спустить курок, но секундой позже сует пистолет в кобуру, бежит прочь из комнаты по извилистым пыльным коридорам, выпрыгивает в распахнутое окно и приземляется в переполненный мусорный бак. Когда патрульные поднимаются в дом, Джек уже скользит вдоль темных переулков и бурых домов с пустыми глазницами разбитых окон. Куда угодно, только подальше отсюда.