Глава 12 (1/1)

Феликс недвижимо стоял, прижимая к губам пальцы, и смотрел в пол?— тысячи коротких и длинных чёрных черточек от обуви, которые оставались на нём после каждой практики, были похожи на рябь от головокружения. Парень отстранённо подумал, что большинство из черточек принадлежали ему и Чанбину, и выдохнул?— почти засмеялся от такой непосредственной мысли, но смех застрял где-то в горле, потому что… что только что произошло? Что именно он позволил Чанбину сделать с собой? Почему хён так много извинялся? Почему он сам не был против?Феликс медленно потянулся рукой к полу, сгибая колени и пытаясь нащупать опору, чтобы сесть?— голова и правда шла кругом. Он уставился в одну точку и обнял колени, будто пытался удержать себя на месте, зафиксировать?— легкость, которую он ощущал, грозилась унести его, как пёрышко по ветру, в неизвестном направлении, потому что хён его поцеловал. Чанбин ведь сделал именно это?Просто допустить, что это когда-нибудь случится, было довольно сложно, а поверить в случившееся?— попросту невозможно. После того, как его выкинули с проекта, Чанбин перестал общаться с ним так, как делал это до того момента. Феликс считал, что на это повлиял недостаток его собственного таланта и усердия, потому что Чанбин всегда разительно выделялся на фоне остальных.То, как он владел голосом.То, как он держался на сцене.То, как он уделял время каждому участнику.То, как он сочинял музыку?— это Феликс не смог забыть бы до конца жизни. Сосредоточенный и задумчивый?— а из-под рук тем временем рождалось настоящее волшебство. Феликсу всегда хотелось хоть на секунду заглянуть в голову Чанбина и узнать, что там происходит. Увидеть, как думает гений.Когда они впервые остались наедине, Феликс смотрел, как Чанбин работает, и обмирал, будто стал свидетелем чего-то очень сакрального. Будто увидел рождение чуда.Чанбин уже тогда поцеловал Феликса. Просто сделал это в самое сердце.Поэтому Феликс не был удивлен, когда хён ограничил с ним общение. С Чанбином было невозможно тягаться, пытаться встать с ним на одну ступень. Как и с остальными парнями, ведь с ними хён вел себя совершенно иначе, а значит, и до их уровня Феликсу было запредельно далеко.Парень каждый раз соглашался с происходящим, когда замечал, что хён на него даже не смотрит. А замечал он это всегда, потому что хотел?— его внимания, пары слов в свой адрес или хотя бы одного кивка головы, но только чтобы они были только для него.Все ранние подъёмы, дополнительные тренировки, изучение языка, попытки выглядеть ещё лучше, переработки до обмороков?— Феликса держало на плаву простое желание.Только бы осилить ещё одну ступеньку.Только бы Чанбин поднял на него глаза.Парень облизал пересохшие губы. Спустя минуту сделал это ещё раз, но уже медленнее.Феликс никогда не понимал, почему так упорно добивался внимания хёна. Теперь он знал наверняка.***Так и не сумев толком поспать, Чанбин сел на кровати и опустил ноги на пол. Ему нужно было идти дальше, но он даже не мог понять, как просто ровно встать на месте. Он ведь уже сделал шаг с обрыва, полетел, но не разбился, как планировал: он всё ещё в общежитии, за стеной всё ещё спят те же парни, Феликс всё ещё невозможен в его жизни. Парень провёл рукой по волосам и уставился на дверь: куда обычно разочарованные в жизни музыканты убегают от тоски и от себя? Нужно было уйти отсюда?— и уйти срочно, чтобы к моменту, когда проснутся остальные, его уже и след простыл. ?Главное, пока Феликс не посмотрел ему в глаза?— а он обязательно захочет это сделать. Он ведь прилежная ранняя пташка и, в отличие от Чанбина, у него есть чувство ответственности, запрещающее пропускать утреннюю индивидуальную практику.Чанбин поднял с пола джинсы с носками и, попутно оглядывая комнату, стянул со спинки кресла мятую толстовку. Со дня их ссоры с Хёнджином беспорядок стал только больше. Парень коротко выругался: из комнаты друг действительно вышел и не возвращался, а вот из мыслей никуда не пропадал. ?Чанбин встал, оделся, и начал подбирать с пола и со стола листы. Хоть он и сказал Рюджин, что тексты к её песне он писать не будет, никто не запретил ему делать это для себя. Разномастные несвязанные между собой строки больше походили на личный дневник. Или на кладбище невысказанных чувств, как думал о них сам Чанбин: написал?— и слова намертво легли чернилами в братскую могилу двести десять на двести девяносто семь миллиметров. Собрав все в одну стопку, парень положил их в чехол к ноутбуку?— прямо к той салфетке, с которой начались его записи, когда он принёс Феликсу чай и разлил его на страницы учебника. Он забрал с кровати телефон и, по пути заказывая такси, направился к выходу из общежития. Чанбин накинул пуховик, провёл ключ-картой по замку, дождался зелёной лампочки и вышел в подъезд, сделав несколько торопливых шагов прочь от воспоминаний, пока доводчик, отрезая парня от этой беспокойной ночи, медленно возвращал дверь назад.До восхода солнца ещё оставалось много времени, и Чанбин, сидя на заднем сидении такси, вглядывался в утренние сумерки и считал проносящиеся мимо столбы, как овец перед сном, чтобы забить голову любыми мыслями, кроме тех, которые обычно там крутились. Доехав до офиса, он вышел из машины и привычным путем дошел до студии, в которой работал до переезда в новое общежитие. Потом он посещал её только для того, чтобы писать песню с Рюджин. Сегодня?— чтобы сбежать ото всех без лишних подозрений.Чанбин закрылся изнутри на замок и, не включая свет, дошёл до привычного рабочего места. Он скинул куртку на кресло, положил чехол на стол и достал из него ноутбук. Плюсом его добровольного заточения стали несколько десятков новых треков. Джисон внимательно слушал каждый из них, пытаясь найти удачные варианты, но неизменно смотрел в ответ полными сожаления глазами. Его выражение лица говорило о том, что он изо всех сил хочет поддержать друга, но соврать в чём-то, что касалось музыки, было выше его сил. В любой другой день Чанбин был бы ему благодарен за честность, но текущая реакция Джисона лишь подчёркивала его несостоятельность как продюсера. Это делало ситуацию только хуже, ведь если не музыка, то зачем Чанбин вообще был кому-то нужен?Не придумав ничего лучше, парень, заглушая нарастающий в утреннем потоке шум автомобилей за окном, надел наушники и открыл крышку ноутбука. Он включил очередной бездарно написанный проект и занёс руки над клавиатурой. Чанбин задумчиво опустил подушечки пальцев на кнопки, еле касаясь их, отчего пластмасса легко защекотала кожу. Прямо как ресницы Феликса под его рукой. Здесь и сейчас никто не мог осудить его за эти мысли. Это был его персональный ад, в котором Чанбин, закрывая веки, бесконечно смотрел на собственное отражение в темноте любимых глаз напротив.Что плохого в том, что он хотел ещё немного продлить это ощущение? Тем более, что это и было его самым страшным наказанием.Писать музыку не хотелось. Чанбин мог пачками гнать типичные ходы на привычных ритмах и инструментах, которые были достойны разве что школьной вечеринки, но на то, чтобы создать что-то стоящее, его сил уже не хватало. Он оторвался от экрана и перевёл взгляд на тёмный угол комнаты, где, пряча лицо, гнил труп его собственного таланта. Жалкий и бесславно ушедший, навсегда брошенный во мраке четырех стен студии.В куртке завибрировал телефон, и Чанбин, нехотя убирая руки с клавиатуры, начал рыться в карманах. Он разблокировал девайс и хмыкнул: Хёнджин сложил свои полномочия, поэтому первым на его отсутствие среагировал Чан.?Где ты??Парень нажал на поле для ввода сообщения. Он точно был не там, где хотел бы быть на самом деле.?Я в офисе.?Чанбин отложил телефон в сторону. Экран не успел погаснуть: ответ пришёл сразу же:?Почему не предупредил? И зачем так рано? У нас практика с хореографом только через три часа.?Он зажмурился и шумно выдохнул?— напрочь забыл, что у них на сегодня была запланирована тренировка в офисном зале из-за предстоящего выступления. Даже несмотря на то, что парни могли сколько угодно практиковаться в общежитии, перед каждым выступлением они всей группой неизменно приезжали в агентство и оттачивали движения под пристальным вниманием хореографов. Чанбин, почти не открывая глаз, отправил сообщение?— он понимал, что ничем хорошим это не закончится:?Возьми, пожалуйста, мою одежду. Рядом с кроватью лежат штаны и чёрная футболка.?Чан был зол, терпение его было на исходе.? Чанбин был в этом уверен, потому что старший редко отправлял сообщения в таком стиле?— рваные, одно за другим.?В смысле???Ты забыл про тренировку???Ты серьёзно уехал в офис просто так???Слушай??Окей, я возьму твою одежду.??Но не думай, что сможешь лечь сегодня спать, пока мы не поговорим.?Парень откинулся на спинку кресла, утыкаясь макушкой в мягкую ткань капюшона пуховика, и вновь устремил взгляд в тёмный угол комнаты. Двойной агент из него выходил паршивый, хоть он и практиковался уже не первую неделю.***На общую тренировку Чанбин, конечно же, пришёл позже всех: вряд ли что-то улучшило бы его положение в глазах Чана, поэтому он позволил себе ещё один прокол. Хотя ?пришёл??— это сильно сказано. Скорее ?заставил себя переставлять ноги, глубоко вдохнул перед дверью в зал и все силы потратил на то, чтобы выглядеть невозмутимо?. Главной задачей было не столкнуться ни с кем в раздевалке и не вступать в диалоги, а недоуменный взгляд менеджера, который тоже решил к ним заглянуть, был меньшим из зол.Практика тянулась до самого вечера, и Чанбин каждую минуту проводил в горячей молитве, чтобы Феликс не подошёл к нему во время перерыва, и чтобы собственный взгляд не падал на отражение светлых растрепавшихся волос. Видимо, его вера была достаточно крепка, и Чанбин был услышан, потому ни первого, ни второго так и не случилось, а сам он во время отдыха усиленно изучал свои кроссовки. Только бы не встретиться с пронзающим, как копье, взглядом, который Чанбин постоянно чувствовал на себе?— сейчас протянуть руку и закрыть Феликсу глаза, чтобы не видеть в них презрения, было уже невозможно.Зато первым вылететь из зала?— когда практика была окончена и хореограф декламировал совершенно не вдохновляющее напутствие?— было проще простого. Чанбин схватил свои вещи, на одном дыхании дошёл до студии, вновь опустился в кресло, переводя дух. Все внутри него кричало от отчаяния. Ему было необходимо хоть кому-нибудь высказаться, и перед ним появились молчаливые слушатели, которых Чанбин достал из чехла ноутбука?— несколько десятков белых листов, исполосованных отдельными строками, как шрамами. Они будто ждали чужой боли и новых порезов.Не смотри на меня. Я не выдержу взгляда.Ты и так у меня глубоко внутри.Дверь сзади резко открылась, отчего рука, дрогнув, оставила вместо точки в конце предложения широкий прочерк. Парень вовремя перевернул листок пустой стороной вверх, прямо перед тем, как сбоку раздался серьёзный и обеспокоенный голос Чана:—?Прости, друг, но я сегодня не приму ответ, что ?всё нормально?. Что с тобой происходит?Соврать лидеру означало предать всех в его лице, но и сказать правду?— тоже. Чанбин опустил взгляд на свои руки?— бесполезные, с уродливым шрамом на одной из ладоней. Они не писали достойную музыку, они не трогали Феликса. Зачем они вообще были ему нужны?—?Чан, послушай… я правда не в порядке,?— несмело, делая паузы между словами, начал парень. —?Мне вряд ли можно чем-то помочь, я должен справиться сам. Просто дай мне время, пожалуйста.Старший аккуратно, будто не желая спугнуть беззащитную птицу, подтянул ткань на штанах, присел на корточки перед Чанбином и положил руку ему на колено:—?Прошло уже очень много времени. Бин, это длится не первый месяц, и тебе становится только хуже. Ты ведь не чужой мне человек, и я вижу, когда ты на пределе,?— Чан внимательно изучал лицо друга, но тот лишь крепче сжимал губы. Лидер подумал несколько секунд и продолжил:?— Если ты не можешь сказать об этом мне, у нас есть штатные психологи. Поговори с ними, в этом нет ничего плохого.Чанбин резко помотал головой. Легче было сразу порвать контракт с лейблом: он был уверен, что подобная информация не задержится в рамках одного кабинета и мгновенно уйдет на обсуждение в кулуары руководства. Чан, не дождавшись более развернутого ответа, негромко вздохнул:—?Пожалуйста, пойми и меня. Твоя работа в группе становится хуже, как и в целом твои отношения с ребятами. Что-то ведь случилось между тобой и Джинни? И с Феликсом вы как будто перестали общаться. Я не знаю, что у вас там происходит, но лучше бы вам поговорить друг с другом, потому что неровен час?— и это заметит менеджмент, а мы дружно полетим отсюда. Благо, если просто из нового общежития обратно в старое, а не на все четыре стороны,?— старший поднял руку с колена Чанбина, зачесал всё ещё влажные от интенсивной тренировки волосы, и положил её обратно. —?Я очень хочу тебе помочь и вытащить тебя из твоей ситуации. Но ты не подпускаешь меня, поэтому я вынужден соблюдать интересы группы. И принимать меры, если это будет необходимо.Чан говорил спокойно и умиротворяюще, но внутри у Чанбина всё клокотало. Он понимал?— это первое предупреждение. Последнее оно или будет ещё парочка?— проверять на собственной шкуре пока не приходилось.—?Это из-за Рюджин? —?старший задал вопрос так тихо, что Чанбин был не вполне уверен, правильно ли он расслышал. ??Парень поднял на Чана полный непонимания взгляд и так же полушёпотом ответил:?—?Нет. С чего бы??—?Ну… —?лидер смутился, пытаясь подобрать правильные слова. —?Вы вместе пишете песню и, кажется, стали довольно близки. Я просто предположил.??Чанбин, оглушённый собственными проблемами, напрочь забыл о девушке и их совместной работе. Даже о том, что он написал ей накануне и попросил о встрече, чтобы отвлечься от происходящего. Он прочистил горло и произнёс:?—?Она совершенно ни при чём. ??Но случайная, невесомая мысль уже промелькнула в его голове. По какой-то причине Чан допустил, что они с Рюджин могли быть парой и не отреагировал на это так жестко, как должен был. Может, осознанно сбегать из общежития в её общество было не такой уж плохой идеей?Старший легонько хлопнул ладонью по ноге Чанбина и одним плавным движением встал и произнес:—?Я очень хочу тебе верить. Более того, я полагаюсь на тебя. Бин, посмотри мне в глаза,?— лидер сказал последнюю фразу так жестко, что не подчиниться ему было невозможно. —?Реши этот вопрос до конца года. Потом мне будет сложно отмазывать тебя перед руководством. Помни, что на кону?— вся группа. Мы договорились?Чанбин, все так же не отводя взгляд, кивнул, и Чан начал собирать вещи. Напоследок повернулся в дверях:—?Небольшая просьба. Будь на связи, потому что если ты не будешь мне отвечать, я подниму всех на уши?— не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.Дверь за старшим закрылась, и Чанбин снова придвинулся к столу и перевернул листок. Пальцы потянулись к ручке: ему нужно было дописать. Особенно сейчас, когда с каждой секундой все становилось только хуже.Не смотри на меня. Я не выдержу взгляда.Ты и так у меня глубоко внутри.Пожелание к тебе из сердца изъято:Никогда, никого, ни за что не люби.Рука поставила маленькую аккуратную точку в конце строки и зависла над бумагой. Спасительное облегчение не приходило. Нужно было продолжать?— и срочно, пока гул в голове не начал нарастать с прежней силой. По крайней мере, пустых листов в офисе должно было хватить. Чанбин передвинул к себе поближе пока ещё пустой белый угол и снова занёс ручку над бумагой.Он спускался на дно своих мыслей, с каждой секундой вокруг становилось всё темнее и темнее, пока дверь сзади тихонько не открылась. Парень напрягся: после ухода Чана он не запер дверь и теперь не мог заставить себя повернуться?— боялся столкнуться лицом к лицу с человеком, присутствие которого он бы не смог игнорировать ни в одном из миров. Гость прошёл внутрь, и Чанбин выдохнул одновременно с облегчением и разочарованием: звук шагов был другим, не таким легким и бесподобным, будто после каждого шага над землёй оставалась золотистая пыль. Да и гость, откровенно говоря, не был незваным: Чанбин сам попросил Рюджин о встрече, но вины за то, что ещё пару часов назад об этом и не вспоминал, он не чувствовал. Хотя понимал, что должен был, потому что девушка стояла рядом с ним и смотрела без свойственного её взгляду лукавства:—?Привет. Я пришла сразу, как только освободилась,?— она заправила волосы за ухо и немного прищурилась, пытаясь рассмотреть в полутьме комнаты выражение лица Чанбина. —?Я тебе писала, но ты не ответил, и, честно говоря, я не знала, застану ли тебя здесь.Чанбин мог ответить ей, просто Феликс ничего ему не писал?— зачем тогда ему нужны были все остальные? Для Чанбина ответ на этот вопрос был очевидным, но для остальных людей наверняка мог прозвучать грубо, поэтому он быстро облизнул сухие губы и произнес:—?Извини, я заработался.?—?Да уж вижу,?— голос девушки потеплел, где-то в её интонации прозвучали маленькие искорки смеха, но тут она повернула голову и посмотрела вниз.?Все внутри Чанбина похолодело: он не успел закопать свои бумажные могилы, разбросав останки эмоций по всему столу. Парень лихорадочно начал собирать листы в стопку, чтобы со скоростью света запихнуть их обратно в пасть чехла, пока зрение Рюджин привыкало к темноте.Чанбин прочистил горло и снова повернулся к девушке:—?Эм… На самом деле, я уже закончил.Он и не начинал. Корябая свежую корочку на шраме, парень делал что угодно?— создавал несуществующую реальность, представлял фантомные касания светлых и так сильно отросших волос?— но только не писал музыку и тем более не песню для Рюджин. Чанбин давно перестал делать засечки при случаях, когда он вёл себя как идиот?— потому что в последние несколько месяцев это происходило постоянно?— но всё равно отметил про себя, что стоило бы вернуть традицию, когда аккуратно очерченные брови девушки удивлённо поползли вверх:—?Ты позвал меня не для работы?—?Надеялся, что ты не будешь против просто скоротать со мной время.Чанбин так долго и скрупулезно врал всем вокруг, отвечая простым молчанием или кивками на любой вопрос, что сам удивился, сколько искренности было в его ответе. Впервые за огромное количество дней парень произнёс именно то, что думал. Он не хотел возвращаться в общежитие. Не хотел закрываться в своей комнате. Не хотел шумной компании, расспросов, обсуждений, творческих споров.Чанбин хотел только одного: сбежать и, желательно, потеряться, чтобы никогда больше не найти дорогу обратно. Поэтому, не дождавшись реакции Рюджин, он немедленно продолжил:—?Можно, я провожу тебя до общежития?В комнате стало так тихо, что Чанбину показалось, будто девушка задержала дыхание. Через пару секунд она улыбнулась: сначала смущенно, а потом широко и ярко, чего никогда не умели делать люди на рекламных постерах и обложках.Эта улыбка была очень искренняя и теплая; она совершенно не подходила тому мраку, которым Чанбин наполнил эту комнату за день.—?Тогда, пожалуй, я оправдаю твои надежды,?— Рюджин поправила массивный рюкзак на плече и стала застегивать куртку. —?Но с тебя такси!Спустившись на первый этаж, они подождали, пока водитель подъедет к самым дверям, чтобы как можно быстрее выйти из офиса и через мгновение оказаться в автомобиле. ?Передвигайтесь быстро, старайтесь быть незаметными??— это правило, которому их обучали еще до дебюта, уже превратилось в инстинкт.Девушка, отдуваясь и смеясь, приземлилась рядом с Чанбином на заднее сиденье:—?Я почти побила свой рекорд! Если бы автомобиль стоял на полметра ближе, этот день вошёл бы в историю!—?Ты умеешь считать в миллисекундах???Рюджин была такой непосредственной, что Чанбин не замечал, как иногда возвращался из своих мыслей в реальность и продолжал нормально разговаривать с людьми.Вопреки ожиданиям, поездка прошла в полной тишине, хотя парень несколько раз чувствовал на себе несмелый изучающий взгляд. Это была не та гнетущая неловкость, когда собеседники упорно подбирают слова и стараются не ляпнуть что-нибудь, за что потом будет стыдно на протяжении нескольких лет. Наоборот: это был уютный кокон молчания, в котором можно было подумать о своём. Отличие состояло лишь в том, что Рюджин выберется из него и вновь превратится в прекрасную бабочку, а Чанбин так и останется влачить свое существование под сотканным из тоски и отчаяния саваном.Машина повернула в переулок и сбросила скорость?— их поездка почти завершилась. Остатки здравого смысла не позволили Чанбину попросить покататься еще хотя бы пару часов, и парень молча оплатил поездку. Они вместе с Рюджин поблагодарили водителя, вышли из автомобиля и направились к зданию, в котором находилось общежитие девочек.Не доходя до освещённого фонарем пространства, девушка остановилась и повернулась к Чанбину. Мягкие, слегка прищуренные глаза аккуратно изучали его лицо.—?Устал, да?Парень знал, что синяки под его глазами не сойдут, наверное, до скончания веков, а вместе с ними?— сухость губ и серость кожи. Он не питал фантазий насчет своей внешности, поэтому не стеснялся такого пристального внимания от невероятно красивой девушки?— ему было плевать. Но забота, промелькнувшая в её голосе, возвращала парня туда, где ему одиннадцать, и первые музыкальные опыты кончаются полнейшим провалом. В комнату заходит мама, кладёт ему руку на голову, гладит по волосам тёплыми, родными пальцами и спрашивает, устал ли он, а потом предлагает сделать перерыв и просто выпить чашку чая.Чанбин был рад, что они не встали под фонарем. Он просто сморгнул с глаз секундное наваждение и пожал плечами, будто в попытке убедить самого себя, что ему всё равно.И перестал дышать, когда оказался в кольце из тонких нежных рук, сцепленных за его спиной на лопатках. Рюджин положила голову ему на плечо и на самое ухо?— только для него?— произнесла:—?Иногда бывает тяжело, и мы чувствуем себя не так, как хочется. Но это и есть настоящие мы. Дай себе время, и все образуется.Чанбин помнил, как ему пытались помочь многие, но впервые почувствовал, что в этой лодке он не один. В её объятиях было спокойно и тихо, и даже мысли успокоились?— не кричали, просто тихо шуршали где-то в углу. Он поднял руки и, еле касаясь, положил их на спину Рюджин?— точно так же, как это сделала она. Чанбин услышал, как девушка набрала в грудь побольше воздуха и снова прошептала в самое ухо:—?Мы ещё встретимся???Парень даже не знал, сможет ли вернуться сегодня домой, но на всякий случай кивнул. Он понял, что Рюджин почувствовала его кивок, потому что руки на его спине сжались сильнее, притягивали ближе. Простояв так ещё несколько секунд, девушка ослабила хватку и отошла на шаг назад. Чанбин, заметив на её лице румянец, задумался: как долго они уже стоят на улице, что она успела замёрзнуть? Чтобы не держать её ещё дольше, парень поднял на прощание ладонь и коротко произнёс:?—?До встречи.Рюджин вновь улыбнулась и, сделав несколько шагов назад, также помахала в ответ. Чанбин провожал её взглядом, пока ее фигура не скрылась за тёмными входными дверями. Он снова остался наедине с мыслями, которые только и ждали его одиночества, чтобы заорать во все горло. Парень развернулся и просто пошёл вперёд. Он не знал, в какой стороне находится его общежитие, но надеялся, что идет совершенно в другую сторону.***Как назло, на улицах огромного мегаполиса не получалось заблудиться как следует. Чанбин везде натыкался на воспоминания?— случившиеся или не сбывшиеся?— которые удерживали его в прошлой жизни. Они протягивали к нему свои холодные пальцы в попытках нащупать что-то, что находится между ключицами и шестой парой ребер. И вот сейчас, остановившись на пешеходном переходе, он поднял глаза и заметил здание старого кинотеатра. Было очень легко представить, будто они пришли на сеанс пораньше и сели друг с другом рядом. Держали в руках среднего размера корзину с попкорном, и Чанбин отбирал самый сухой и белый, чтобы Феликсу досталось больше солёного и масляного. Смотрели рекламу и трейлеры новых фильмов, и Чанбин даже не замечал, сколько ещё людей зашли в зал вслед за ними. Он наблюдал тонкое, как стрелка часов, запястье Феликса, которое тот пытался уместить на их совместном подлокотнике, чтобы оставить на нём равное место для руки Чанбина. Парень отдал бы ему подлокотник целиком и что угодно впридачу, только бы можно было незаметно оглаживать взглядом мягкий профиль, который заинтересованно смотрел фильм и аккуратно, не разжимая рта, жевал попкорн, а на его губах оставались маленькие солёные кристаллы, поблескивающие в свете огромного экрана. Чанбин мягко взял бы его за подбородок и, удивлённого, развернул к себе, слизал бы соль сначала с нижней, а потом с верхней губы Феликса, завершая всё глубоким поцелуем.Но они не пошли в кино, не посетили сотни ожидающих их мест и уже никогда в них не окажутся.Он не должен был целовать Феликса и не имел права даже думать о подобном, но сейчас настало время последствий?— он в неизвестном месте и, может, даже сам уже почти не существует, пока стоит и представляет то, что хотя бы немного сокращает расстояние между сном и реальностью.Светофор загорелся зелёным, и Чанбин по инерции пошёл вслед за прохожими через пешеходный переход. До ушей то и дело долетали обрывки повседневных и пустых разговоров. Парень затравленно вглядывался в каждое проплывающее мимо лицо: как живут люди, у которых нет Феликса? Проливают ли они воду мимо чашки из-за дрожащих рук, когда пытаются налить кофе? Испытывают ли раздражение от веселящихся рядом друзей, когда сидят в барах? Собирают ли всю волю в кулак, чтобы выйти из собственной комнаты?Чанбин понимал, что вряд ли?— и завидовал. Но он не выбирал, кому отдать свое сердце. Он знал, что где-то существуют эти чёрные, как глубокий космос, глаза и хриплый, произносящий его имя голос, а значит, у него никогда и не было другого варианта.Всё, что ему оставалось?— считать плитку под ногами, которая, к счастью, всё не кончалась, позволяя парню погостить на улицах города ещё немного.Завибрировал телефон, и Чанбин ледяной рукой открыл сообщение от Чана:?Ты далеко??Он посмотрел на время: кажется, прогулки по городу до смерти стали претендовать на новое увлечение. Чанбин хмыкнул: всё равно придется возвращаться обратно, но что дальше? Закрываться ото всех в душевой или в своей комнате? Притворяться, что спит, или спускаться в студию, уговаривая Чана или Джисона составить ему компанию, лишь бы не оказаться один на один с Феликсом?Чанбин набрал ответ и стал заказывать такси.Можно ли было избавиться от этой зависимости? Парень сомневался, но если вдруг существовала таблетка, которая могла снять хотя бы симптомы?— попробовать стоило. Сам он не думал об этом, но Чан невольно подсказал ему, что выход есть, когда предположил, что они с Рюджин могут проводить время вместе. Она не задавала вопросов, не тыкала носом в ошибки и, главное, не напоминала Феликса. Рюджин была теплая, живая и обнимала его как будто от всей души. К ней хотелось припасть, как к источнику, чтобы позаимствовать часть этой жизни и научиться показывать хотя бы намёк на участие.Но если бы до начала лечения ему предложили сбежать из палаты, он бы, не задумываясь, сделал это, пока горечь таблеток не стёрла с губ вкус Феликса.Он так и не смог посчитать количество веснушек на его лице.***Сложив под собой ноги, Феликс сидел на кровати в окружении плюшевых друзей и смотрел узкую полосу окна между задёрнутыми шторами?— декабрьское утро было таким же тёмным, как и ночь. Таким же мрачным, серым и затянутыми тучами, как его настроение. Еще два дня назад, в студии, он думал, что хён вернулся к нему, чтобы остаться. Всего день назад?— что Чанбин с ним обязательно поговорит. Сегодня Феликс просто ничего не понимал.Парень изучал пространство перед собой, пытаясь поймать хотя бы маленький намёк на свою ошибку. Он наверняка чем-то расстроил Чанбина, поэтому хён вновь перестал замечать его. Где-то на границе сознания прозвучал смех того, другого Феликса, который сидел с Чанбином в кафе и болтал ни о чём. Ел лимонный тарт, исписывал с хёном учебник, распевался на занятиях по вокалу. Это была другая личность, которая списала с него, настоящего, только внешность. Но как она смогла сделать так, чтобы Чанбин позвал её поужинать после одной, казалось бы, совершенно обычной тренировки?Феликс изо всех сил старался вывести закономерность, но выходило из рук вон плохо. Он без устали следил за причиной и следствием, но отношение Чанбина менялось к нему резко и без всякой системы, и в последнее время?— всё чаще. Значит, переменная, от которой всё зависело, скрывалась намного глубже, чем предполагал Феликс, и это вводило его в состояние безнадёжности. Особенно сейчас, когда он думал, что, наконец, приблизился к разгадке.Вчера Чанбин ушёл из общежития рано утром?— Феликс знал это, потому что сам не спал всю ночь из-за мыслей о произошедшем в танцевальном зале. Он услышал шум в прихожей и вышел в коридор, когда дверь уже закрылась. Понять, что исчезла та самая пара кроссовок, в которой Чанбин ходил чаще всего, труда не составило. Феликс прекрасно помнил, как много работал хён, поэтому не расстроился: он знал, что они обязательно встретятся днем, во время общей тренировки в офисе. Но до этого дня Чанбин никогда не уходил из общежития?— да и куда? —?настолько рано, и Феликс начал волноваться и бесконечно думать о том, всё ли у того в порядке.Но даже спустя несколько часов, когда они вновь встретились, хён ничего не сказал. Не подошёл. Даже не смотрел и ушёл сразу, как только тренировка закончилась. Феликс знал, что что-то определённо не так. С ним самим что-то не так.Рука вновь потянулась к телефону. Феликс мог написать, но каждое новое сообщение, которое он придумывал, было несуразнее предыдущего. Спросить о том, как у Чанбина дела?— не то, что он хотел узнать. Уточнить про поцелуй?— уже ближе к истине, но писать подобное было страшно и неловко. Пока парень размышлял, экран телефона погас. Феликс положил его обратно к подушке, встал и задумался. Он старался объяснить себе, как маленькому, что на самом деле всё в порядке. Чанбин не мог прийти в себя так быстро, ему нужно время. А он сам, как и обещал, просто всегда будет рядом. Будет ждать, сколько потребуется, а пока начнёт собираться на тренировку. Ни Чанбин, ни остальные парни не стояли на месте, и Феликс должен был им соответствовать.Он зашёл на кухню, достал из холодильника остатки ужина и разогрел. Есть не хотелось, но теперь у него была причина делать это каждое утро перед тренировкой. Закинув в себя несколько ложек, Феликс сложил посуду в раковину, набрал в бутылку питьевую воду и пошёл в сторону зала.Парень открыл дверь и вновь упёрся взглядом в россыпь тёмных черточек на полу. Он оставил бутылку около стены и пошел по ним, как по следам, пытаясь повторить носками кроссовок каждое движение, пытаясь понять, какие из них принадлежат Чанбину. Ему даже не требовалась музыка: вот так, в тишине, можно было ярче представить, будто он здесь не один, и повторять их любимые связки. Пытаться даже в воздухе поймать призрачные движения рук, чтобы провести по ним своими руками и, в конце концов, приложить их к губам. Феликс, сгибая дрожащие ноги, опустился на пол и посмотрел на свое отражение в огромном зеркале. Такой маленький и неприметный, будто выброшенное на берег необъятного моря тело, которое живёт одним желанием?— чтобы его нашли и отогрели, смыли с кожи соль от эмоциональных волн и слёз.Задуматься об этом как следует не получилось: дверь в зал распахнулась и громко ударилась ручкой о стенку. Феликс вскинул голову, абсолютно не готовый к чьему-либо присутствию, и в замешательстве уставился на вошедшего, где-то глубоко внутри замечая след разочарования?— это был не Чанбин.—?Ого! Прости, я знал, что ты тренируешься, но хотел зайти незаметно,?— открытая ногой дверь со скрипом начала закрываться, и Чонин подпёр её спиной, пронося внутрь небольшую коробку. —?Но, вроде как, ты сейчас не особо занят, поэтому могу я взять извинения назад, чтобы не чувствовать себя виноватым?Феликс слышал каждое слово, но не понимал смысл ни одного из них?— они добавлялись к тем нечётким мыслям, что уже были в голове, превращаясь в кашу из отдельных букв и слогов. Чонин ждал от него какого-то ответа, и Феликс наугад кивнул, подозревая, что выбрал правильный вариант, потому что парень широко улыбнулся и продолжил заниматься своими делами. Младший открыл коробку и начал доставать из неё снимки, которые делал на свой фотоаппарат с моментальной печатью.—?У меня собралась внушительная коллекция наших совместных фоток, а эта стена слишком пустая и безликая,?— Чонин повернулся и, будто оправдываясь, пожал плечами. —?Мне кажется, нам всем сейчас непросто, и мне захотелось напомнить о тех светлых моментах, что у нас были и есть. Надеюсь, это поможет нам почувствовать себя хоть немного лучше.Феликс мягко поднялся и подошёл ближе. В коробке лежали несколько десятков фотографий?— младший аккуратно приклеивал на обратную сторону каждой небольшой квадрат двухстороннего скотча и размещал на стене. Чонин достал снимок, на котором Джисон дурачился на кухне и пытался запихнуть за обе щеки как можно больше долек мандарина.—?Это был один из самых смешных ночных перекусов,?— младший, еле касаясь, провёл по фотографии пальцем, будто поглаживая хомячью щёку Хана. —?Я люблю делать такие фотки, потому что их невозможно отредактировать. Тут в основном домашние, и мы на них искренние, без костюмов и макияжей, будто в нашей жизни нет концертов, агентства, работы. И чаще всего счастливые.Очередная карточка оказалась на стене. Феликс опустил взгляд на коробку и застыл, разглядывая следующий снимок: на нем Чанбин сидел и строго говорил с кем-то, а Феликс беспробудно спал у него на коленях, оберегаемый его ладонью от окружающего шума. Руки сами потянулись и подрагивающими пальцами достали фотографию. Феликс аккуратно, как хрупкую драгоценность, поднёс её ближе к глазам. Как там сказал Чонин? ?Мы на них настоящие и чаще всего счастливые??На этом снимке их нельзя было назвать счастливыми, но настоящими?— вполне.—?Хочешь её повесить? —?Чонин стоял, протянув Феликсу скотч и маленькие ножницы.Феликс перевернул фотографию и, отрезав от края маленький квадрат, наклеил его. Потом прочистил горло и несмело спросил:—?Куда?—?Здесь безумно много места,?— Чонин, будто в подтверждение своих слов, обвёл рукой стену,?— так что располагай там, где тебе хочется.Феликс задумался на долю секунды, после чего подошёл к стене и разместил снимок в самом центре?— примерно там же, где этот момент жил в нём самом. Он не выглядел на снимке радостным, но, глядя на него, парень ощущал это чувство в полной мере.Что чувствовал Чанбин?— всё ещё было загадкой. Сознание завершило путешествие в прошлое и вернуло парня в настоящее, где был он, поцелуй хёна и попытки осознать, что происходит.Парни продолжили развешивать снимки, коротко переговариваясь и обсуждая каждое запечатленное событие. Чонин отлично умел развеивать все тучи одним своим присутствием и лучистыми улыбающимися глазами. Рядом с ним становилось легче и светлее, и Феликс чувствовал, как напряжённые мышцы шеи и спины начали расслабляться, даря телу ощущение комфорта, а душе?— спокойствия.Всё обязательно будет в порядке. Конечно же, они поговорят с Чанбином. Хён не мог его бросить. Не после вчерашнего события.Час спустя Чонин разместил на стене последний снимок и отошёл, чтобы оглядеть результат. Феликс повторил его действие и, дойдя до товарища, остановился рядом с ним. Десятки разноцветных снимков в белых рамках выглядели как настоящая галактика?— целый мир в рамках одной стены. Живой и цветущий. А в его центре…Феликс снова перевёл взгляд на фотографию, которую повесил самой первой, и тяжело вздохнул. В самом центре его мира все было неизменно.—?Как думаешь, Джисон ещё тренирует свои кулинарные навыки? —?в уютной тишине зала шёпот Чонина прозвучал несмело, будто в попытках нащупать, развеется ли от этого созданная ими атмосфера или нет.Феликс хмыкнул, всё ещё бегая взглядом по стене, и так же тихо ответил:—?Надеюсь. Нам ведь нужна какая-то почва для новых воспоминаний.Парни переглянулись и начали собирать канцелярские принадлежности. Уже на выходе из зала Феликс захватил оставленную бутылку с водой, осушая её сразу до половины, положил смартфон в карман спортивных брюк и пошёл вслед за Чонином наверх. За время украшательства тренировочная одежда успела высохнуть и больше не прилипала к телу, но кожа всё равно осталась липкой. Парню очень хотелось в душ, но он был таким умиротворенным, что больше всего хотел выпить чашку чая в компании ребят, а уже после?— он пообещал себе?— обязательно продолжить всю гигиену.***Уже в коридоре на верхнем этаже ребята услышали доносящиеся с кухни голоса Джисона и Минхо и невольно растянули губы в улыбке?— на их заразительный смех сложно было отреагировать иначе.Выйдя из-за угла, Феликс остановился, как вкопанный: за столом сидел Чанбин. Он не участвовал в общем разговоре, угрюмо ел сэндвич, будто находился в компании на правах мебели. Феликс осторожно подошёл к столу и сел напротив, стараясь двигаться как можно тише, но взгляд при этом от хёна не отводил. Внешний вид Чанбина?— особенно круги под глазами?— всё ещё вызывал волнение, но из его движений пропала нервозность. Он двигался плавно и собранно, будто вновь скрепил себя в единое целое. Но хён не разговаривал с остальными, не поднимал взгляд и совершенно игнорировал присутствие Феликса.—?Малыш, ты что, уже из зала? —?Минхо подошёл к Феликсу, положил ему руки на плечи и начал перебирать пальцами влажные светлые волосы. —?У нас с тобой и Джинни практика через полтора часа, ты бы поберёг силы немного.Парень не отреагировал ни на касания, ни на вопрос, продолжая прожигать взглядом лицо напротив. Вот же они здесь вместе, их не отвлекает работа или другие занятия. Почему Чанбин опять не смотрит на него?—?О, у нас сейчас тоже тройничок,?— Джисон запрыгнул на стул, поставил перед собой жестяную банку газировки и открыл её со звонким шипящим звуком. —?Мы с Чаном и Бинни оккупируем студию до вечера.—?Кстати, а какие планы на вечер? —?Чонин подошёл к столу и поставил на него две чашки с чаем, пододвигая одну из них ближе к Феликсу. —?Насколько я помню, у нас в конце дня особо ничего не было. Было бы здорово провести его вместе.Минхо, опираясь подбородком на светлую макушку, коротко рассмеялся:—?Слышу вредные и уставшие ноты в твоем волшебном голосе. Кажется, даже вечно неунывающий младший задолбался?—?Но это не мешает ему быть как и всегда усердным,?— вступился за Чонина Джисон. —?Он и так в офисе агентства бывает чаще, чем в собственной кровати.—?А ты, я смотрю, проверял? —?Минхо наслаждался реакцией младшего, смущающегося с каждой репликой всё сильнее, и одновременно уворачивался от летящего в него ушка жестяной банки, которое Хан оторвал от крышки и запустил в воздух, стараясь попасть в самодовольное ухмыляющееся лицо. —?На самом деле, идея очень здравая. Бинни, ты как?Феликс напрягся всем телом. Хён, не торопясь, дожевал кусок и без эмоций произнёс:—?Вечером не смогу, буду занят.Феликс так сильно скучал по этому голосу… Последнее, что он слышал от Чанбина?— это бесконечный поток извинений, но за что именно?— так и не понял, ведь хён ни в чём не был перед ним виноват.—?У тебя что, свиданка? —?саркастично уточнил Минхо и сложил в импровизированном объятии руки на груди Феликса.—?Да.Следующего удара своего сердца Феликс не почувствовал. Он просто смотрел, не моргая, в сухие и сдержанные глаза Чанбина, которые теперь были направлены прямо на него. Будто этот ответ предназначался ему, Феликсу.Все перевели удивленные взгляды на Чанбина, и Минхо продолжил со смехом в голосе:—?Серьёзно? Вообще-то, я выстрелил наугад.—?С Рюджин, да? —?взволнованный Хан придвинулся к другу как можно ближе и в ожидании ответа подпер подбородок руками.Тот лишь кивнул, и только руки Минхо уберегли Феликса от падения на холодный кафель кухонной плитки. Мышцы превращались в желе, а кости?— в битое стекло, которое осыпалось вниз с каждым новым вдохом и посылало невероятную волну боли в каждую клетку тела.—?Ты же помнишь, что нам нельзя? —?Минхо улыбался, но тон его голоса чуть изменился, начал звучать вкрадчиво и слегка напряженно.—?Это официально нельзя,?— Чанбин перевёл взгляд на старшего. —?Но мы ведь пишем песню. Да и Чан тоже в курсе, и, как видите, всё в порядке. Хан, нам пора.Чанбин встал из-за стола, собрал за собой посуду, и, сложив её в раковине, не прощаясь пошёл в сторону студии. За столом повисло молчание, изредка нарушаемое глотками Хана?— он старался как можно скорее осушить банку и пойти следом за другом.Чонин несколько раз моргнул, глядя перед собой в одну точку, после чего перевёл взгляд на Минхо и спросил:—?Раз такое дело, можно я попрошу написать совместную песню с МАМАМОО? Ну, хотя бы с Хвасой, а?—?Я бы с удовольствием составил тебе компанию в этом деле, но, боюсь, ещё раз этот номер уже не пройдёт,?— старший договорил и почувствовал под собой движение.Феликс мягко взял пальцами его кисти и потянул в стороны, чтобы освободиться от объятий и встать со стула. Если бы Чанбин смотрел на него чуть дольше, то увидел бы, как умирает звезда: сначала немного округляются глаза, после чего они начинают тускнеть, и огромные, чёрные зрачки постепенно сужаются, пока их не скрывают светлые, изогнутые к кончикам ресницы.Когда веки поднимутся вновь, то под ними окажется только пустой, холодный и бесконечно тёмный космос. Просто безвоздушная среда: кричи, сколько есть сил?— никто не услышит.Парень встал из-за стола, дошёл до ванной комнаты и закрыл за собой дверь. Поворот замка неприятно царапнул желудок, заставил неосознанно схватиться за живот, чтобы унять боль.Феликс снял с себя тренировочную одежду, зашёл в душевую кабину и включил воду. Ощутив прохладные капли, он, придерживаясь рукой за стену, опустился на пол и сел. Руки безвольно упали вдоль тела, а ноги, согнувшись в коленях, уперлись в холодный прозрачный пластик кабины.У него не получилось. Феликс всё ещё не достоин Чанбина, поэтому тот окончательно от него отказался. Он всегда был паршивой овцой, которую вернули в стадо просто из жалости. И хён тоже просто его пожалел, когда позволил надеяться, что это не так.Феликс никогда и не был достоин этого места. Ни в группе, ни рядом с Чанбином.Заплакать не получалось. Для слёз внутри не осталось места?— яркая, острая боль заняла собой всё пространство, и Феликс просто сидел под душем, пока не начал привыкать к этому ощущению. Потом он встал, закрыл кран, ступил на коврик и без особого старания вытер себя полотенцем. После потянул за зеркальную дверцу шкафа над раковиной и достал тональный крем.Парень выдавил несколько бежевых капель на ладонь. Он коснулся лица и быстрыми движениями небрежно растёр их, двигая пальцы по спинке носа, переходя на скулы. Взглянул на своё отражение буквально на долю секунды и, резко отвернувшись, вышел из ванной комнаты.У него не осталось ничего, кроме необходимости соблюдать контракт.