13 (1/1)

После того, как мы распрощались с Алёной, внутри меня словно растаял тяжкий ледник, висевший на металлических цепях, что душили всё время. И голову стали занимать мысли другие, на которых я могу теперь сосредоточиться полностью. Москва, уговор, Аркадий, наши отношения и маячившее на горизонте будущее. Казалось теперь, что всё светлое, что ждёт впереди, обретшее наконец самостоятельное и твёрдо стоящее на ногах право на существование, готово пойти ко дну, потому как ярким неоном грозится мне тучная фигура Гоги. Чувствовалось даже, что с рухнувшей стеной застлавших разум мыслей об Алёне пустырь в моей голове стал только раздольнее и этому ублюдку проще посадить в нём свой сад, вовсе сомкнув руки на моей шее. Я не забывал. Никогда, с самого нашего уговора, не забывал. Жил днями и ночами, чувствуя, как впиваются тупые зубы этой шавки мне в самое сердце. И если раньше я не понимал, почему чувствую за собой такую вину, то теперь отчётливо знаю. Но лучше не становится. Наоборот?— только тошнит сильнее от самого себя. Но я же не знал, что так выйдет? Не знал. И всё же может ли это быть мне универсальной отговоркой? Может ли залепить глаза, заткнуть рот и уши всем вокруг, включая самого себя? Не думаю. Я, как и то, что собираюсь делать,?— отвратителен. Теперь я могу лишь сгладить участь Аркадия, что свалится на него на глазах у всей школы. Какой же я трусливый идиот. Ничем не лучше Гоги, задирающего всех, кто младше него хотя бы на год. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы без раздумий выбрал какую-нибудь другую отмазку или вовсе припугнул бы эту шайку, сказав, что Аркадий теперь под моим крылом?— под опекой, стало быть, если не отстанут?— получат в табло, и так каждый раз, пока не выработается привычка и страх подходить к Аркадию. Но я же иной путь выбрал: себя спас, а про Аркадия забыл. А он мне верил, верит и будет верить. Глупый, наивный, даже не знает, во что влип. Во что его втянул я. В какой кромешный пиздец, что сломает его в очередной раз и лишит всякой веры в кого бы то ни было. А главное, что я всё говорил сам себе, всё храбрился, что сам кашу заварил?— сам и расхлёбывать стану, только вот теперь, когда тарелка подана, жижа в горло не лезет?— лишь блевать тянет. Но я всё уговаривал себя, что справлюсь и даже через силу сделаю всё для того, чтобы выкрутиться. Я не хочу терять Аркадия. Особенно сейчас, когда всё так обернулось, мне хочется быть с ним чаще и ближе. И пусть меня до сих пор пугают все эти чувства, пусть мне пока непривычно думать о них как о привычных и обычных, я не хочу от них избавляться. Мне кажется, что Аркадий и будет тем самым человеком, вместе с которым мы преодолеем многое и добьёмся успеха. Как я ему и обещал, весь учебный день мы провели вместе. Постоянно сидели на скамейках, о чём-то увлечённо болтали, и такой лёгкости в общении я не испытывал давно. Казалось, что никто и никогда не мог настолько увлечь меня в обычную беседу. После уроков мы сидели у библиотеки.?— Наверное, Вы… Можете пойти домой,?— Аркадий сидел, положив голову мне на плечо. Он в последнее время всё чаще стал так делать. —?Я тут останусь, помогу Марье Семён-не в библиотеке. Часто там сижу, когда скучно.?— Так давай я с тобой?— мне торопиться некуда. Плюс может ещё одна грубая сила нужна будет. А там и до дома тебя провожу, ты же не против??— Не против,?— вспыхнул Аркадий и встал со скамьи. Мы прошли чуть вперёд, к двери в библиотеку, и я открыл её, пропуская вперёд Аркадия, а после уже зашёл сам. В школьной библиотеке я бывал донельзя редко, и, кажется, последний раз вообще произошёл в классе втором. У нас дома всегда были детские книжки, и ходить за ними в библиотеку не было никакого резона. Да и не круто это было?— в окружении книжек шастать. Аркадий, только пройдя в помещение, тут же метнулся к библиотекарше, работавшей с какими-то бумагами, а я, стараясь не привлекать внимания, прошёл к столу для чтения и уселся на стул. Кроме нас троих в библиотеке не было никого. Тишина опять поглощала с головой, открывая шлюзы для нескончаемого солёного потока бурлящих мыслей. Я опять захлёбывался. Аркадий плавал по библиотеке, расставляя возвращённые книги по местам на полках. Мне, смотрящему на него, казалось, что он действительно парит?— настолько вдохновлён и окрылён нахождением в сердце знаний. И мне, не сведущему в культуре человеку, даже померещилось, что он похож на какую-нибудь неземную и эфемерную нимфу с алебастровой кожей, пахнущую цветами. С библиотекаршей, как я понял, Аркадий имеет довольно близкие и доверительные отношения, потому как Марья Семёновна, женщина не молодая, но и не старая и всё же не по годам угрюмая, рядом с ним прямо-таки сияла и цвела. Конечно, ведь Аркадий?— мечта для такого типажа: он покладистый, кроткий и робкий, любит литературу и вечерний чай. А я совсем не такой. Я грозный, туполобый и пью пиво за гаражами. А ещё курю. И из-за этого всё яснее трещит в голове диссонанс меж нами, от которого не по себе. Мне отчего-то даже стало страшно, что столь явная разница в нас и наших характерах сыграет однажды злую шутку, после которой ничего уже не изменишь. И я не говорю об уговоре с Гогой, я говорю о будущем. Мне отчётливо кажется, что всё кончится как-то нехорошо. Но сейчас лучше об этом не думать и направить все умственные силы на разрешение проблем близких и насущных. Не думаю, что Гога даст мне ещё полгода, после которых меня и след простынет в Залещинске, но вот если так всё же случится, то ясно будет точно?— Аркадий станет получать по самое не балуй. И я даже не знаю, какое из двух зол хуже. Мне не хотелось оставлять опять Аркадия на растерзание этому придурку, который того только и ждёт, но и самолично опускаться до того же уровня не желалось. Но что же делать, если я в пяти минутах от того самого пресловутого дна, на коем и обитает Гога Вьюгин? Правильно. Пытаться всплыть. Но для этого нужно сначала сбросить весь груз, избавиться от которого я вряд ли сумею раньше, чем того хочет Вьюгин. Только вот сумею ли я его сбросить? Ведь и тащить на себе, как крест, тоже не выбор?— со мной или без меня Аркадий опять окажется в том же пиздеце, из которого я его вытянул. Иронично, наверное. Мне бы не хотелось, чтобы всё обернулось так, как собирается обернуться, но мне кажется, что от моих барахтаний ничего не изменится. Наверное, надо просто смириться.?— Аркаш, отдохни пока, я до бухгалтерии и назад,?— просипела Марья Семёновна и вышла из библиотеки. Аркадий уселся на стул рядом с моим и вновь положил свою голову мне на плечо, а затем чересчур тяжко и печально вздохнул.?— Ты чего??— Не отпускает.?— И не должно. Вчера ж было.?— А мне так до конца жизни теперь??— А тебе хочется??— Нет.?— Так делай что-нибудь.?— Например? Я замялся.?— Не знаю… Найди новое занятие или типа того… Есть у вас в ДК ещё кружки??— Спрашиваете! —?обиженно пробурчал Аркадий. —?Конечно. Робототехника, танцы, вокал… Актёрский, в конце концов.?— Ну вот и иди в актёрский. Замечательное занятие?— миру нужны юные таланты. Аркадий схватил мою ладонь и стал выводить пальцем узоры?— волновался.?— Думаете, получится? Я вот не особо…?— Уверен на все сто. Хочешь, пойду с тобой записываться??— Хочу.?— Тогда забились?— дело плёвое. Всё для твоего счастья.?— Спасибо. Я очень рад, что Вы у меня есть.?— Зря. Марья Семёновна вернулась нескоро. Мы сидели в тишине, потому как после высказанного мной сомнения Аркадий умолк и диалог ожидаемо затух. Но казалось, что общаться мы могли и молча?— жестами, взглядами, даже чёртовым дыханием. И с каждой минутой, проведённой наедине, мне всё больше мерещилось, что всё идёт к одному?— к тому, что началось ещё утром. Аркадий смотрел на меня с обожанием и неким восхищением, присутствовавшими во взгляде всегда, и потому догадаться о его чувствах я не мог. Как и сделать сейчас очередной шаг навстречу. Хотя, быть может, если я его поцелую и мы поссоримся, мне не будет так гадко издеваться над ним в будущем? Может, меня не будут мучить угрызения совести? Нет. Пробовать не хочется. Спустя полчаса Аркадий закончил помогать Марье Семёновне, и мы, попрощавшись, покинули библиотеку. В опустевшей школе было даже как-то лениво. Наверное, это из-за погоды за окном. Конец декабря?— в такое время всегда хочется то ли в спячку впасть, то ли вовсе умереть. И если я чувствовал себя разморённым, то Аркадий был вполне энергичен. Мы как-то поменялись ролями. Наверное, я просто устал и тоже ещё не отошёл от навалившейся хуйни. А её в моей жизни за последний месяц ой как предостаточно. Чего только стоит картинка вздутого трупа, что мне снилась. Не представляю, каково сейчас Аркадию, но хотелось бы, чтобы всё у него было отлично. Только вот с тем, что ему ещё предстоит, в это верится мало. Начинаю всё сильнее ненавидеть себя. Когда мы вышли из школы, заплывшее облаками небо неторопливо изрыгало пушистые хлопья снега. Казалось, что настроение должно было быть лучше некуда: скоро Новый Год, скоро исполнение всех мечт и желаний, но отчего-то хотелось только удавиться. Я понимал отчего, но надеялся, что всё же не от этого и что этого вообще не случится. Чем дольше и чаще я смотрел на Аркадия, тем сильнее я понимал, что люблю его и что не могу сделать то, что пообещал. Но и ничего другого сделать у меня тоже нет возможности. Я зажат меж стенами с одинаково колючими шипами, и выбраться из мясорубки можно, только добровольно кинувшись одной из стен. И интересно было знать, на какую из стен нанизывать себя менее больно? Только для кого: для меня самого или Аркадия? Ответ на этот вопрос мне было не узнать. По крайней мере сейчас, пока ничего ещё не произошло. Я попытаюсь извернуться в очередной раз и как-нибудь всё исковеркать, а если не получится?— так тому и быть. Ещё раз подтвержу одни из первых слов Аркадия обо мне, что до сих пор помню, будто намедни сказанные: ?А Вы, насколько мне известно, знакомы с ними и водите дружбу?. Видимо, более чем, мой наивный друг, более чем, раз вынужден делать это по собственной глупости. С цветением данных мыслей в голове я стал совсем безрадостным. Ну, а с другой стороны мне что, от счастья прыгать? Настроение падает всё ниже, пробивая очередное дно. И ещё хуже стало мне в тот момент, когда я увидел пританцовывающего от холода Вадима. Поговорить захотелось мгновенно, и я попросил Аркадия подождать, направляясь к Жабьеву, давно заметившему меня.?— Я рад,?— напрыгнул он на меня, даже не поздоровавшись,?— что ты мозги в кучу собрал.?— Завали, я не за сантиментами. Сигарету? —?протянул ему открытую пачку, и Вадим охотно выловил одну. Мы закурили. —?Я не знаю, будет ли ей лучше с тобой или нет — свечу держать не намерен, — но хочу сказать, что если хоть раз увижу её в слезах?— ебальник твой смазливый в месиво превращу.?— Какие мы агрессивные. Во мне уже не играет юношеский максимализм, я не страдаю от перепадов настроения и сам по себе спокойный.?— Да мне поебать, какой ты, понимаешь? Я повторю: если она будет грустная?— отхватишь. Холь, лелей и оберегай, как последнюю в этом мире. Она заслужила счастья.?— Само собой. Могу вопрос? —?я кивнул. —?Что заставило??— А ты не понял? Она тебе не говорила, что я обо всём узнал или только по поверхности прошлась??— Второе,?— как-то раздосадованно обронил Вадим и затянулся. —?И всё же??— Ты реально тупой? Что мне оставалось делать, если она за моей спиной к тебе бегала и молчала? Дальше делать вид, что всё у нас заебато и мы друг друга любим? Если хочешь, могу так, звонить??— Нет. Не горячись. Что сделано?— то сделано, но не срывайся на мне, я не виноват в твоём плохом настроении. Сам-то чего теперь? Есть к кому уйти или ты одинокий волк??— С какого тебя это вообще ебёт? Присматриваешься, за кем начать бегать следующие два года? Вадим засмеялся.?— Негоже одному щеголять в таком-то возрасте. Должны быть гормоны, улыбки, поцелуи и дальше по списку. Если хочешь, у меня знакомая есть.?— Ещё чего. Это подачка? Я не псина, если ты не заметил. А даже если бы был, мне есть к кому уйти, как ты выразился.?— Это радует. Знаешь, не говно ты человек, Дима. Хоть всегда им и казался.?— Комплимент??— Как хочешь. Я тоже не подарок, но может стоит всё закончить??— Типа либо совсем разбежаться, либо закорефаниться? Это интересно звучит. Я в Москву в конце года свалить собираюсь, Алёна, может, тебе говорила уже. Так что выберу первое. Не скажу, что было приятно знать тебя, но опыт определённо что надо. Внезапно подошедшая Алёна врезалась в Вадима, обнимая его обеими руками за пояс. Я выкинул окурок в снег.?— Дима? Случилось что? Вадим посмотрел на меня, явно соглашаясь с произнесёнными мною словами, а затем снова затянулся.?— Он уже уходит.?— Ухожу,?— улыбнулся я. —?На свадьбу можете не звать, но если позовёте?— приду. Вадим кивнул мне на прощание, Алёна глядела вслед очень взволнованно, а я тем временем кивнул Вадиму в ответ, после чего развернулся и ушёл. Осадок есть, но он незаметный. Всё разрешилось и здесь. Хоть какие-то светлые пятна. Вернувшись к Аркадию, я взял его под руку, и мы вышли со двора. Я не оборачивался, но почему-то знал, что Алёна и Вадим уйдут только тогда, когда мы с Аркадием скроемся с горизонта. Обидно, что она ему ничего не рассказала, но это и неважно. Над причинами главенствует результат?— так говорила мне мама. Не знаю, насколько эта фраза права в общей картине, но в данной ситуации яснее голубого неба. Аркадий шёл молча, но по лицу его было заметно, что он хочет о чем-то спросить.?— Что-то произошло??— Ничего особенного. Мы с Алёной расстались, и я попросил Вадима сделать её счастливой. Аркадий тут же остановился, как вкопанный.?— Это из-за меня? Я остановился вслед и недоуменно посмотрел на заблестевшие тревогой глаза.?— С чего ты взял??— Я стал отнимать у Вас больше времени, которое Вы могли бы потратить на Алёну Сергеевну… Вы разлюбили её из-за меня! А ведь и правда. Но отчасти, Аркаш, отчасти.?— Ну ты глупенький,?— я положил руку ему на голову и чуть потрепал шапку. —?Это так не работает. Всё ещё давно началось, да и не из-за меня мы расстались… В общем, это совершенно неважно. Что есть то есть, но пообещай мне не винить себя. Я хочу видеть тебя радостным. Аркадий улыбнулся, щурясь и заставляя нахлынувшие слёзы скатиться по румяным щекам. Я поднёс руку к его лицу и вытер их, после чего Аркадий кинулся меня обнимать. Так горестно понимать, что совсем скоро всех этих тёплых отношений меж нами может попросту не стать. И тогда, в тот самый день, я останусь один. Не думаю, что после такого со мной и Муха захочет общаться. Это так низко и так гадко, и я всё сильнее удостоверяюсь в этом всякую секунду, что нахожусь рядом с Аркадием. Если бы я только, блять, мог повернуть время назад. Я уже размышлял над этим и ни к чему не пришёл. Быть может, если бы я не выдал тогда такую ересь, всего этого не было бы. Ёбаный эффект бабочки, чтоб его… А как бы хотелось, чтобы прокатило. Я проводил Аркадия домой и стал возвращаться к себе. На улице уже стемнело, звёзды выбрались на волю и разбежались кто куда. Хотелось бы сейчас беспечно и мечтательно глядеть на них, опьянённому от влюблённости. Но меня эта влюблённость тяготит. Я уже не раз говорил, почему и отчего, повторять бессмысленно, но только легче не становится. Таким темпом мне придётся сваливать из Залещинска не для того, чтобы строить светлое будущее, а чтобы убежать от гадкого прошлого. Начну забываться в барах, в притонах и стрип-клубах, пропью квартиру, часы, последние трусы и окочурюсь где-нибудь в подворотне. Заманчиво. Единственные, к кому я смогу вернуться?— родители, но вряд ли и они захотят принять обратно такого сына. Откровенного лжеца и бездушную сволочь. Могу ли я оправдать себя тем, что у меня просто нет выбора? Наверное. Но я сам загнал себя в эту ловушку, сам закрыл клетку на замок и проглотил ключ. Я не строитель, но отчётливо строю из себя хуй пойми кого. И вряд ли Аркадий поймёт моё загнанное состояние, когда ничего другого у меня и нет. Или всё же есть… Я ведь могу предупредить его, что тогда-то и там-то случится то-то, чтобы он был готов. И тогда я и не стану сволочью и смогу сохранить с ним доверительные отношения. Я даже героем для него стану, что вот так и так помог. Это замечательная идея. Какого чёрта она не пришла мне в голову раньше? Теперь ведь всё меняет вектор и не катится в тартарары. Мне сразу же стало легче. Какой же я дебил, почему раньше не додумался? И такая радость с головой накрыла, что я даже закашлялся. Решение было невероятно близко, а я, придумав самые ужасные исходы, даже и не понимал, что не вижу дальше собственного носа. Я ведь действительно просто могу рассказать Аркадию о том, что против него готовится, и в сложившейся ситуации выглядеть добрым союзником. Но только хорошо ли это с точки зрения морали? Не знаю. Я изначально и дружить-то с ним не хотел, а тут такое. И всё же это намного лучше, чем вовсе потерять его. Если с первым можно хоть как-то жить, то вот со вторым?— вряд ли. Осталось только придумать, что же произойдёт, а затем во всех красках описать это Аркадию. Но и это тоже будет тяжко. Надо найти нужные слова и себя сразу обозначить как крайнего. А потом я и с Гогой решу. Как-нибудь. Я поднялся на свой этаж, и невероятная лёгкость сопровождала каждый мой шаг. Я хотел извернуться и выйти сухим из воды?— я это сделаю, но и Аркадия в обиду не дам. Иногда ради всеобщего счастья можно допустить одну маленькую ложь, которая никому никакого зла и не сделает. А потом она и забудется вовсе, как страшный сон, когда заживём по-хорошему. Я могу и не думать теперь, что потеряю Аркадия, могу не пытаться мириться со всеобщим недовольством моей персоной. Я могу всё исправить. В квартире было тихо. С кухни доносился запах жареной картошки, шкворчание масла на сковороде звучало точно изящная арфа. В коридор, только хлопнула входная дверь, вышла мать, вытирая руки о перекинутое через плечо полотенце.?— Как ночёвка? Начать шить ползунки??— Мы расстались,?— чересчур радостно произнёс я, проходя мимо матери в кухню, и уселся за стол. Мама проводила меня взглядом и сделала шаг вслед, кое-как усаживаясь на стул.?— Как это??— Ну, как обычно люди расстаются? Я не люблю её, она?— меня, зачем мучиться??— Свадьбу ж собирались…?— Это ты собиралась, мам.?— Сердце! —?вскричала она, театрально изображая танталовы муки. Обычно это слово означало конец препираниям. —?Отец узнает…?— Привет, семья,?— в этот момент, словно по сценарию, в кухню вошёл отец. —?Чего кислые? Щи пропали??— Это она кислая, я бодрячком.?— Они расстались!?— Кто? Щи??— Димка с Алёнкой!?— Кошмар! —?отрешённо отреагировал отец, ища, что бы положить в рот. —?Кстати,?— вдруг обратился ко мне,?— тебя там какие-то джентльмены в восьмиклинках ждут. Я сразу понял, о ком идёт речь, и встал из-за стола.?— Скоро вернусь. Накинув куртку и надев кеды, я вышел из квартиры и стал спускаться. Сердце бушевало, потому что знало, что сейчас будет. Гога не намерен был больше ждать, а потому заявился прямо ко мне. Спасибо хоть не в квартиру.?— Димон, какое щ-щ-щастье!?— Чего хотели??— Уговор был, помнишь? Я свою долю выполнил, твоя где??— Будет, не ссы.?— Мне сейчас надо, а то как-то нечестно, не находишь? В моей голове всё смешалось в одну кашу. Прямо сейчас мне надо выдумать какой-то план действий и предоставить его Гоге, иначе мало того, что меня отпиздят, так ещё и на Аркадия снова переключатся. Я глубоко вдохнул, ища способы хоть как-то оттянуть время.?— Может, сначала покурим? —?и протянул открытую пачку.?— Давай не юли.?— Ладно,?— убрал обратно, начав заламывать руки. —?Расклад такой,?— теперь я полагаюсь только на умение складно придумывать всякую хуйню. —?Будет Новогодний бал. На нём ежегодно выбирают Короля и Королеву. Мы подделаем голоса и… Ну, понятно, думаю, что победителем выйдет Аркадий. Когда будет стоять на сцене, за кулисами кто-нибудь, например Санёк, дёрнет за верёвку и перевернёт ведро с мукой. Все в шоколаде. Я окончательно решил выписать себя из этой истории, не желая участвовать в её исполнении. Гога задумчиво слушал всё, что я говорил, и хмурился с каждым словом всё сильнее. Мне даже показалось, что он недоволен предоставленным планом. Но мне показалось.?— Звучит дельно. Мозговитый ты, Димон. Только одно уясним: за кулисами будет стоять не кто-нибудь и даже не Санёк, а ты. Ты придумал?— ты и палачом будь. Справедливо? Я умолк.?— Справедливо. Ёбаный пиздец.