3 (1/1)

Я поглядел на парня в последний раз, не в силах больше держать здесь по принуждению?— он не станет говорить о настолько личных проблемах первому встречному; да и я, если честно, не был уверен в том, что он хотя бы помнит о нашей вчерашней стычке. Развернулся на пятках с шарканьем и стал спускаться; меня, наверное, Муха уже обыскался, как и Алёна, с которой мы обычно видимся в эту перемену.?— Аркадий!.. —?вдруг выпалил он, и произнесённое им вонзилось мне в спину семью акутовыми стрелами, проходя едва ли не навылет. Я чуть не полетел вниз по лестнице, потеряв равновесие от этой неожиданности. —?Если Вам… интересно, то м-меня зовут Аркадий,?— и паренёк оторопел, рдея с каждой секундой всё сильнее. Обернувшись корпусом, я поглядел на это зажавшееся в угол нечто, и меня пробило колкое желание его защитить. Он страдает от нападок Гоги, но… Мне-то какое дело? Он мне… никто, чтобы я так рвался его спасать. Мы не в детской сказке про принца, дракона и принцессу, заточённую в башне. И принцесса у меня уже есть… Алёна.?— Дима,?— бросил я чересчур сухо, отчего Аркадий сразу поменялся в настроениях, а мне стало неловко. Тут же попытался спасти собственное положение и не становиться в глазах этого парнишки настоящей гиеной Вьюгина. —?Приятно познакомиться, Аркадий,?— его имя спрыгнуло с языка ненавязчиво сладко, а губы мои сжались в полосу, будто я пробовал прямо сейчас какое-то блюдо. Оно было вкусным. По глазам Аркадия, замерцавшим нескончаемой мириадой звёзд, мне стало понятно: он более чем доволен иметь со мной знакомство. Пусть даже и не показывает этого словами или жестами рук и тела.?— Тогда до следующей случайной встречи,?— попрощался он, но с места не сдвинулся?— видимо, выжидал, пока лестницу покину я. Выжидал тихо, опустив одну руку, а другую протянув так, чтобы схватить себя за локтевой сгиб, после чего поджал губы?— не был уверен в том, что я не передумаю и не кинусь к нему с кулаками. Меня как-то зацепили эти его слова. В них смешались одновременно и надежда на встречу, и уверенность в том, что она может и не произойти. Я медленно развернулся обратно, чувствуя, как горят мои уши, и стал спускаться по лестнице. Я хотел бы сказать ему ?До встречи?, но горло словно передавили верёвками, и всё, что я мог?— беспомощно кряхтеть, хватая губами воздух. Явно ощущался пристальный взгляд Аркадия, сверлящего мне спину. То ли он настолько в шоке от того, что я не стал его бить, то ли хочет, чтобы я кубарем до первого этажа докатился, пересчитав все ступеньки своим хребтом. Я спускался неторопливо и прислушивался к тому, что происходило позади. Не знаю, отчего, но мне хотелось задержаться. Из-за мучающего вопроса, наверное… Мне стоит забыть о нём, как забыть и об Аркадии, чей жизненный уклад я могу нарушить своим в нём появлением. Всё должно остаться как прежде?— нечего вестись на поводу у случайностей. И только когда я оказался на лестничной площадке второго этажа, сверху послышалось робкое шебуршание, а за ним?— скрип ржавых прутьев. Я вмиг перевесился через перила, устремляя взгляд наверх, и заметил глядящего на меня Аркадия. Тот резко шмыгнул назад с глухим стуком, разнёсшимся по опустевшему лестничному пролёту, и я, проведя параллель звука с движением, ощутил ноющую боль в спине. Надеюсь, он там живой останется… Я продолжил спускаться вниз, и с каждым шагом, что я делал, меня всё больше подмывало вернуться. Только непонятно, зачем, если обсуждать нам больше нечего, а стоять в молчании?— такое себе удовольствие, сразу начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке. Отвратительное ощущение выпада из привычного уклада реальности и социальной уверенности. Оказавшись на первом этаже, я в последний раз поглядел ввысь, но, не заметив там Аркадия, вышел в коридор, и громкий хлопок дверью служил для него призывом к действию. Быть честным, видеть сейчас Муху или Алёну мне не особо хотелось. Состояние какое-то подавленное, и я со своей пришибленной миной вряд ли буду для них приятным собеседником или шутом на крайний случай. И мне хотелось сейчас свалить, чтобы остаться один на один с самим собой,?— будто прошлой ночи, проведённой в подвешенном состоянии, болтаясь где-то меж бессонницей и здоровым сном, мне не хватило. Только я замешкался, погрузившись в очередные раздумья, как чужая рука в шелестящей ветровке разместилась под подбородком, на шее, сдавливая в удушающем приёме. Я сразу принялся действовать: вдарил локтем по мягкому животу напавшего и, воспользовавшись заминкой, которую тот потратит на то, чтобы сложиться вдвое, извернулся, перехватывая чужую руку за запястье. Скрутил, заставляя развернуться, после чего толкнул в сторону железных скамеек у раздевалки начальной школы и, пригнув к холодному сиденью, придавил спину коленом.?— Хватки я не потерял.?— А я думал, что потерял тебя!.. —?театральный всхлип заставил меня улыбнуться, и я отпустил Муху, тут же схватившегося за своё запястье с неудовлетворённым шиканьем. —?Ладно, где пропадал, воскресший? Алёнка тебя обыскалась, говорит, вам с ней есть о чём перетереть,?— Муха свёл два указательных пальца и потёр ими друг о друга с похотливой улыбкой. Меня пробило невъебенное желание дать ему затрещину. Я тут же огляделся по сторонам, будто бы мог не заметить Алёну, пришедшую с Мухой. Да и слова, им о ней произнесённые, точно давали повод думать, что её тут нет. Но я всё же вглядывался в чужие лица, словно Алёна материализуется вместо одного из мимо идущих и бросится мне на шею, как делала обычно, а потом я угощу её булочкой, которую успел купить в столовой… Только сегодня я остался ни с чем, потому что предпочёл Аркадия… И сейчас я не чувствовал горестного разочарования, которое бывало в те редкие разы, что я не добивался успеха у буфета. Я чувствовал, что сделал всё правильно, когда удостоверился в том, что Аркадий в порядке, пусть неловкость нашего с ним прощания до сих пор лизала рёбра.?— Где она будет, не сказала? —?выдал я как-то обречённо, поняв, что застопорился взглядом на закрытой двери на лестничный пролёт. И чего я там только увидел, что так загляделся? Неужели жду, что он оттуда выйдет??— Болтала что-то про актовый зал… А ты куда вообще пропал из столовой, ответить можешь? —?Муха повторил тактично проигнорированный мною вопрос, и я ощутил себя настоящим ужом на раскалённой сковороде. И завертеться тянуло взаправду, словно под ногами раскидали тлеющие угли.?— Да… Живот что-то прихватило, сам понимаешь,?— первое, что пришло мне в голову, оказалось довольно правдоподобной версией сложившихся событий. —?А ты печенье достал? Или что-нибудь из этой оперы? Муха прищурился, оскалился и шагнул назад, застёгивая карманы ветровки. Я понял, что он отхватил то, что хотел, а потому шагнул к нему, и мы так и шли, не сокращая дистанции, ровно до того момента, пока Муха не впечатался спиной в персиковую стену. И только он стал скатываться по ней вниз, чтобы улизнуть из-под руки, как я резко двинул ногой вперёд и расположил колено прямо меж его ног. Побледневший от перспективы получить не лучшие ощущения Муха позволил мне запустить руку в его карман и обиженно отвернулся в сторону. Я быстро нащупал там ещё тёплую булочку и вытянул руку, другой похлопывая Муху по плечу в нескрываемой благодарности. Он этого не оценил?— дождался, пока я уберу ногу, а потом тряхнул плечом, будто сбрасывая с себя приставшую букашку.?— Буду должен! —?я метнулся снова к двери, только теперь для того, чтобы встретиться с Алёной.?— Ты мне и так уже целый хлебобулочный завод торчишь, Ромео хренов! Улыбка, растянувшаяся на моём лице, злила Муху. А я специально задержался у двери, будто бы идиот и не знаю, в какую сторону она открывается. Меня забавляло отводить душу, раздражая его мелкими неурядицами и просто глядеть на дёргающийся левый глаз и трясущиеся в желании высказать мне пару ласковых губы. Такой неказистый и коренастый парень, а так смешно дуется… Ладно, нутро моё спокойно, можно наконец сгинуть с его глаз, метавших молнии налево и направо. Я скрылся за дверью и стал взбираться по лестнице, перешагивая по две ступеньки за раз. Сердце трепетало в предвкушении чего-то волнующего, и я даже ощутил это беспокойство, завывшее в желудке. До сих пор думаю, что столкнусь с Аркадием? Как-то много эмоций я уделяю не в то русло… Поднявшись на второй этаж, я свернул налево и оказался около массивной двери, кои обычно бывают при входе в важные помещения школы. Положил руку на ручку, и холод, опаливший разгорячённые треволнением пальцы, немного отрезвил. Я приподнял другую руку, разглядывая лежащую в пакетике булочку: сегодня с корицей и сахаром, и запах, вновь потащившийся шлейфом, заставил меня сглотнуть заполнившие рот слюни. Я же кроме варёного яйца сегодня ни крошки в рот не положил… И снова ассоциация с Аркадием, который ел грёбаный салат… кстати, а что теперь с его контейнером для еды, который он оставил? Надеюсь, его никто не утащил… Может, пойти проверить и вернуть? Я глядел на булочку и колебался меж двух огней. Одним была солнечная Алёна, которую мне хотелось увидеть, а другим?— холодный Аркадий, иногда вспыхивавший ярче сверхновой, которому хотелось помочь. Я глубоко вздохнул, будто от моего выбора сейчас зависит судьба целой планеты с населением в десять миллиардов человек, а потом всё же надавил на ручку и тихо вошёл в актовый зал. Всё-таки Алёна мне поважнее будет, да и это просто контейнер… Если Аркадий его потеряет и предъявит мне?— отдам один из маминых запасов, у неё их на любой цвет радуги, день недели и время года. Со сцены, только я появился в помещении, доносились звуки словесных баталий. Я прильнул к стене и выглянул из-за неё, тут же цепляясь взглядом за Алёну, стоящую прямо у сцены и машущую руками из стороны в сторону. Скоро должно пройти какое-то там важное собрание, и Алёне, как главе школьного совета, поручили подготовить зал и сцену. Заметившая меня рыжая бестия Лизавета, подруга Алёны, что металась туда-сюда вслед за её руками, улыбнулась мне, явно раскусив, что я хочу подойти незаметно, а потому обратилась к Алёне с самым тупым в жизни вопросом. Выйдя из укрытия, я слегка пригнулся и на цыпочках зашагал к негодующей от глупости заданного ей вопроса Алёне. Мне казалось, что она злится на меня, а оттого пристальный злобный взгляд чувствовался ровно так же, как и её глубокое дыхание. Спустя несколько мгновений я оказался за её спиной и, стремительно подавшись вперёд, крепко ухватил за талию, после чего накренился в противоположную сторону. Завизжавшая от неожиданности Алёна забрыкалась, стала бить меня по рукам, но страх упасть на пол был сильнее испуга от этой внезапности, а потому она дала мне покрутиться на месте пару раз. Вскоре визг сменился на смех, и я отпустил её воздушную фигуру в строгом костюме обратно на пол. Стук каблучков завершил мою миссию удачно, и Алёна повисла на моей шее, целуя в щёку зычно и ярко. Потом отлипла, вспомнив, что тут есть ещё и Лизавета, а я поспешил преподнести ей булочку в качестве извинения за то, что пропустил обед.?— Дима… —?она прямо растаяла и того и гляди обмякнет совсем?— на пол свалится без чувств. —?Моя любимая, вечно не успеваю купить! Сегодня пришла?— опять мимо, ну что за невезение? —?и принялась кусать жадно, словно не ела последние пару недель. Я глядел на это с непонятным умилением, ощущая в желудке отчётливую пустоту, бурлившую в желании пихнуть в рот хоть что-нибудь. Алёна уловила мой голодный взгляд и чуть закашлялась, до того набив рот до визуальной схожести с хомяком. Протянула кусочек булочки, что остался, мне, и я, будто нехотя, принял его, хотя на самом деле уже давно боролся с желанием съесть всю булочку в одно рыло.?— Ну хоть прямо сейчас в альбом для будущих поколений,?— сзади раздался довольно-ехидный голос Лизаветы, и я услышал щелчок фотоаппарата. И правда, эта веснушчатая чертовка стояла на сцене с камерой в руках. Обернувшаяся Алёна тут же заставила её побледнеть: камера школьная, а не личная, и забивать её фото, не касающимися школы, недопустимо. Лизавета тут же вскинула руки в знак полной капитуляции. —?Ясно-ясно, камера школьная, бла-бла-бла… Уже удаляю… Мне всегда было интересно, как такая несносная Лизавета смогла подружиться с флегматичной Алёной. Но они дружили?— как говорится, противоположности притягиваются,?— и были довольны, а мне другого и не надо было.?— Мне Муха сказал,?— я жевал долго, до однообразной безвкусной каши?— хотелось получить как можно больше и успокоить желудок. —?Что ты меня искала, поговорить там о чём-то… Алёна тут же вспыхнула, переключившись со школьных дел на свои личные, и меня это удивляло: в её маленькой русой головушке, пахнущей солнцем и Chanel, так уживалась тысяча и одна тема, что она может побеседовать на любую из них даже посреди ночи. Она у меня такая умница… Лизавета, частенько лезшая в наши с Алёной отношения по поводу и без, решила греть свои маленькие ушки, умостившись на притащенном стуле. Алёна предпочла оставить это без изменений, так как в любой экстренной ситуации Лизавета, выступавшая первым помощником, судьёй и палачом в одном лице, должна была знать, что и где произошло. Меня это немного смущало,?— всё же в отношениях я с Алёной, а не с Алёной и Лизаветой… но думаю, если бы Алёна собиралась обсуждать что-то совсем личное, то попросила бы подругу удалиться.?— Да, хотела пригласить тебя в новое кафе. Мне его Раиса Сергеевна посоветовала, у неё там племянник работает, обещала скидку… —?Алёна вся завертелась в смущении, будто бы приглашала меня на первое свидание, а я наигранно задумался.?— Ну, не знаю, у меня столько дел, столько дел… —?я хлопотно вздохнул, почёсывая затылок. —?Пропылесосить цветы, помыть ковры, полить посуду… Не думаю, что найдётся место в ежедневнике,?— поглядев на свою ладонь, выступавшую в роли книжечки, я свёл брови к переносице. —?Но, предполагаю, выкроить время всё же смогу. Во сколько, говоришь, идём??— В шесть у ларька,?— улыбнулась Алёна, хлопнув в ладоши,?— а то у меня дел по горло с этой конференцией… —?и поглядела на наручные часы, округляя глаза. Я сначала не понял, что к чему, а потом до ушей донёсся предсмертный вой звонка. —?Беги давай, у тебя физика в 326, Порфирий Викторович опозданий не любит. Я быстро поцеловал Алёну в лоб, кольнувший губы неприятным током, а затем пулей выбежал из актового зала. Провёл указательным пальцем сначала по верхней, а затем по нижней и чуть нахмурился?— больно пиздец. Показалось даже, что губы онемели, а теперь пульсируют мелкими мурашками. Раньше такого никогда не было… Да что творится? И только я вылетел к повороту, как навстречу мне показался Аркадий. Не думал, что следующая наша случайная встреча случится столь скоро, но я был рад видеть и его, и зелёный контейнер для еды в костлявых руках, который он прижимал к груди. Наши взгляды пересеклись снова, и я ощутил лёгкий, едва различимый укол в сердце, спустя мгновение переросший в горький, безжалостный укус?— в уголке его дрожащих бескровных губ блестела бледно-зелёная жижа. Я сразу понял, что это рвота. Неужели он снова блевал? От чего? Аркадий задерживаться не спешил?— шёл быстро и широко, чуть ссутулившись и всем видом выказывая нездоровье. Едва заметил, что я откровенно пялюсь на его губы, как пугливо отвернулся в порыве вытереть присохший остаток своего скудного обеда. Мне стало не по себе. Внутри желудка начинались беспорядки: жалкий этот кусок булочки, который проглотишь и не заметишь, решительно рвался наружу. Я приложил кулак к губам, боясь уподобиться промчавшемуся мимо Аркадию, и наконец свернул к лестнице, оставив нового знакомого позади. Отчаянно хотелось пялить ему вслед. Но ещё больше мне не хотелось отвечать у доски физику.*** Ровно в шесть мы встретились с Алёной у ларька. Названия у него, единственного в городе, не было, и как-то так вышло, что даже в народе его никак не прозвали. И не припомнить, что в нём сбывали… Ещё до моего сознательного возраста прикрыли лавочку по желанию губернатора. Но зато теперь там обосновываются время от времени всякие банды?— помещение тёплое и пустое,?— жалко только, что ничего из продукции не осталось. И даже Вьюгин со своими гиенами частенько проводят там время вместо того, чтобы быть на уроках. До того кафе, о котором Алёна говорила, от ларька всего семь минут неспешным прогулочным шагом. Она была счастливая и без умолку болтала о том, как нашей директрисе понравились её решения для конференции, что состоится буквально на неделе. Я не особо разделял её эмоций, ведь меня никоим образом не касаются все эти слёты директоров, или кто там приезжает… Но всё равно радовался, ведь её счастье было поводом для моего. И пусть всё и было так приторно приятно, как обычно, меня всё ещё беспокоил тот поцелуй. Словно это было призывом прекратить или попыткой отвадить… Не знаю, что за бред несу, видимо, с голодухи совсем крыша едет. Кстати, со школы я так и не успел поесть. Прошло уже грёбаных шесть часов с того момента, как я проглотил булочку, и больше в меня ничего не лезло. Отчего?— хуй его знает, но вместе со зверским голодом я понимал: съем хоть крошку?— тут же вырвет. А блевать хотелось мало. Но и голодным щеголять не прельщало; может, хоть в кафе полегчает, и я смогу наконец избавиться от урчащего аккомпанемента под курткой. Алёна продолжала болтать как заведённая. Словно всю жизнь молчала и тут вернула голос; скакала с темы на тему, а я делал вид, что слушал?— Муха говорит?— залог успешных отношений. То-то он один шастает который год. Наконец мы оказались около приземистого одноэтажного здания серого цвета. Как-то не особо похоже на кафе, но вывеска слепила глаза неоном и рушила все сомнения четырьмя громадными буквами. Алёна пялила на меня так, выглядывая из-за руки, будто бы сама отстроила и организовала?— хотя, я не сомневаюсь в том, что может. А мне и нечего было сказать: кафе как кафе, оценить его я могу только по вкусовым критериям и внутреннему убранству. А Алёна продолжала, и огоньки вывески плясали на её лице и в глазах?— ну, точно Раиса Сергеевна по мозгам проехала. Пару раз. Катком. И теперь ждёт от Алёны отзыва об обслуживании, и упаси Господь он окажется не одиннадцать из десяти?— её племяша Вадим иначе не умеет, а противоположное что значит? Ложь, наглёж и провокация. Я не поведусь. Алёна подскоком оказалась у двери, вывернувшись из-под моей руки. А я стоял в чувствах смешанных, всё ещё прокручивая собственный поток мыслей. Авангардно и в кучу?— точно башка едет с голоду, а потому шмыгнул вперёд семимильным шагом. Дверь открыл, как истинный джентльмен, пропуская даму вперёд, а затем протиснулся сам. Изнутри кафе выглядело намного лучше, чем снаружи, признать надо: светло и по-домашнему уютно, сладкие запахи ненавязчиво щекочут нос и будят аппетит, который у меня, собственно, и не засыпал. И народу там было достаточно: семь столиков из десяти были заняты, а всё знакомые лица. Узнаю прилежность Раисы Сергеевны. Интересно, что она всем им обещала??— Алёна! —?нам навстречу вышел тощий аки спичка Вадим, который выпустился из школы года четыре назад. Оглядел нас с ног до головы и раскинул руки в чистой формальности. —?О, вижу, и Корольков забежал…?— Я Королёв, Жабьё ты напыщенное… Вадим прищурился: он не упускал возможности исковеркать мою фамилию, а я?— его. Согласитесь, что фамилия Жабьев так и просится на глупую шутку. Мы недолюбливали друг друга: он постоянно пытался отучить Алёну от дурной привычки под кодовым названием ?Дима Королёв?. Не вышло.?— А я вам лучший столик придержал. Точнее, тебе,?— уточнил он, вновь бросив на меня этот уничтожающий взгляд. Думает, если Алёне уже есть шестнадцать, можно и яйца катить. Ага, сейчас. Я вскипел и сжал её руку в своей неожиданно сильно, отчего Алёна подскочила на месте с визгом и посмотрела на меня ровно как Вадим. Мне, может, уйти? И спустя ещё пару бессмысленных фраз и попыток меня задеть Вадим наконец усадил нас на своё лучшее место. По правде сказать, столик действительно находился очень удачно: достаточно далеко от входной двери и достаточно близко к кондиционеру. Не замёрзнуть и не из кожи вон лезть от жары?— идеальная золотая середина.?— Раиса Сергеевна не сказала мне, что ты будешь не одна,?— он всё ещё плевался ядом с того, что Алёна любит меня, а не его, два года бегающего хвостиком на дистанции, а теперь в открытую. И её обо мне слова его не останавливают. Не был бы он племянником Раисы Сергеевны, я бы ему врезал прямо здесь. —?В общем, я приготовил только один поднос с едой, чтобы ты не ждала, а тут вон оно какое дело… Придётся потерпеть, Корольков.?— Он может поесть со мной, я поделюсь,?— милосердию Алёны не было предела, но тут бой не на жизнь, а на смерть?— личное.?— Нет, я подожду,?— отрезал я, продолжая пристально сверлить Вадима, который, казалось, только упивался моим негативом. Чёртов энергетический упырь. Вадим поставил на стол овальный поднос кремового цвета с довольно приятным составляющим: клубничный коктейль, чизкейк и два шарика ванильного мороженого. Всё, как любит Алёна. Не забыл даже спустя пять лет. Поглядел на меня, мол, утёр мне нос только что, а я недовольно фыркнул, уставившись на одну из фотографий позади Алёны, готовой взорваться от восхищения. Вадим быстро убежал обратно на кухню, и я выдохнул.?— Держись,?— Алёна накрыла мою сжатую в кулак ладонь, и меня обожгло колким холодом. Выдернуть захотелось моментально. —?Я знаю, в каких вы с Вадимом контрах, но… Не могу же я просто уйти, только появившись, верно? —?она чуть впилась ногтями мне в кожу, чтобы я поднял на неё глаза, которые к тому времени спрятал в зеркальной глади стола. Её блестели состраданием. —?Мы поедим и больше не появимся тут, обещаю.?— До тех пор, пока Раиса Сергеевна снова не позовёт, ага… —?напускной мой пессимизм вмиг растаял за улыбкой. Алёна улыбнулась в ответ, но я уловил в ней какую-то наигранность… Аж передёрнуло. Пока Алёна охотно уплетала то, что ей предоставил Вадим, я ожидал, поглаживая живот?— бушевать начал зверски. Я не мог выпустить из головы того, что Алёна кажется мне какой-то другой, нежели раньше… В одних моментах всё прекрасно, как обычно, как раньше, а в других… Я будто с другим человеком нахожусь. С совсем чужим и неродным, просто выглядящим как она… Жутко и непонятно до спёртого дыхания. Спустя несколько минут ожидания, что я погрузился в свои заскоки, Вадим притащил мне точно такой же клубничный коктейль и подтаявшее нечто бледно-зелёного цвета, отчего меня окатило ледяной водой?— цвет ровно тот же, что и на губах Аркадия сегодня днём. Ну и ублюдок ты, Жабьев.