2 (1/1)

Алёна, перепугавшись до чёртиков, вся побелела?— мои слова явно не прошли мимо её чутких ушек. Она совсем оживилась и затрепетала, прикладывая руку к моему лбу в попытках измерить температуру,?— будто бы щёк, ладони на которых она держала, было недостаточно. Я лениво сомкнул пальцы на её тонком запястье и увёл руку в сторону, прижимая Алёну вплотную к себе. Провёл носом по её пахнущим Chanel волосам и оставил один тихий поцелуй. Она обвила руками моё тело и уткнулась лицом в грудь, тяжко выдыхая.?— Не стоило мне тебя сюда тащить… В такую погоду. Заболел, вон, небось, а всё из-за меня. Впервые я чувствовал себя неуютно в её объятиях. Нет, с одной стороны всё было как раньше, и ощущение её лилейных рук на своей пояснице очень успокаивало, но с другой… Она отчего-то не излучала больше ту веявшую солнцем теплоту, родную сердцу. Мне показалось даже сначала, что руки её?— ледышки, что своими зубцами впились в кожу, и от этого табун мурашек пробежался по всему мне в неуловимой дрожи.?— Всё хорошо, я не заболел… —?еле выдавил я из себя и разорвал объятия, из которых Алёна выпуталась с нежеланием. —?Просто, не знаю… Отравился, наверное. Маман давала на обед не совсем свежие голубцы, а сама понимаешь, к чему это может привести,?— я пытался шутить, чтобы хоть как-то подуспокоить разволновавшуюся за меня Алёну, ведь она вправду не виновата в том, что мне хреново из-за чёрт знает чего. —?Давай домой, правда… —?схватившись за живот и театрально изобразив муки на лице, я двинулся к пуфику за верхней одеждой, и Алёна зашагала вслед за мной. Я помог ей одеться, после чего оделся сам, и мы покинули ДК. Несмотря на приятно щипавший нос мороз, что так и холодил ноздри и горло, свежести и сил я не ощущал совсем. Тянущее к земле чувство безысходности и изнеможения жалило меня в самое сердце, сводя мнимыми судорогами все остальные органы. Ноги не слушались?— так и одеревенели, скованные теми же цепями, что и в туалете, отчего передвигал я их с невиданной ранее апатией. Голова пустовала?— она ещё там, около открытой кабинки, верещит изнутри тысячами громкоговорителей о неправильности происходящего и о том, что этого болезного тельца там попросту не должно быть. И я вправду не понимал, что приключилось с тем светлым и юным пареньком, коим он показался мне на сцене, раз в туалете мне встретилась его постаревшая и сторчавшаяся копия. Думаю, острые, угловатые изгибы его хилого тельца, облачённого в слитный, мерцающий блёстками купальник, все торчащие позвонки и все до единой косточки навсегда засядут в моей голове. Такое с ничего не забывается, да и мне опускать это в пучину забвения не особо-то и хотелось. Перед глазами всё ещё стояла эта картина, а под носом прошёлся шлейф свежей рвоты, от которого меня передёрнуло. Взволнованная моим состоянием Алёна всё поглядывала на меня сбоку, сжимая руку в ритм надуманной мелодии, и торопиться не собиралась?— знала, что идти быстрее я не могу. Она долго отнекивалась от того, чтобы я провожал её, но я ответил категорично, свернув с тропинки на дорожку, ведущую к её дому. И на полпути к нему я понял, что меня пиздец как тянет обратно в ДК. Словно наваждение захватило весь мой бушующий разум, не оправившийся после такого потрясения, хотя особым потрясением это назвать я не мог?— видел вещи и похуже. Но что-то в этом пареньке заставило меня думать о том, что страшнее этого я не знал ничего. Она затормозила около подъезда, в то время как я смутно осознавал собственное местонахождение. Обняла меня на прощание и посмотрела пристально, жгуче, с волнением, сыпавшим соль на мою разодранную душу. Я криво улыбнулся ей в ответ и оставил холодный, словно вынужденный поцелуй на её лбу, который она еле уловила. Хотела было притянуть меня за шею, чтобы поцеловать как обычно, но опомнилась, заметив мой совсем болезненный вид, в свете белых ламп выглядевший ещё хуже. Обняла ещё раз до сдавленного кряхтения, сорвавшегося с моих губ, кивнула в благодарность за поход в ДК и скрылась в подъезде. Я продолжал пялить в одну точку, совсем не отдавая себе отчёт в том, кто я и что со мной происходит. Медленно сдал назад и чуть вбок, внутренней стороной колена врезаясь в изжившую своё скамейку, отчего сел на неё с громким шлепком. Ссутулился от навалившихся на меня эмоций и полез в карман дрожащей рукой. Выловил оттуда пачку сигарет ?Премьер? и свою счастливую зажигалку. Вытащил одну сигарету, так и не сводя глаз с неизвестной приковавшей к себе точке, закурил. Вкус табака успокаивал, как и дым, циркулировавший по лёгким вместе с уличным воздухом. Я редко курил, но если курил, значит на то была причина и не абы какая, а самая что ни на есть херовая. И на душе было правда паршиво. Я не чувствовал чего-то такого уже давно; с тех самых пор, когда я не пришёл поддержать Муху на стрелу, забитую ему Гогой из параллели, это чувство меня не тревожило. А сейчас словно дохлую кошку съел, и даже этот трупный привкус с кислой гнильцой откуда-то пробился сквозь табачный, отчего я поспешил выкинуть сигарету, не докуренную и до половины. Я поглядел в тёмную даль, мерцавшую окнами домов, и понял, что мне нужно возвращаться домой, иначе мать обзвонит все морги и все больницы, но вот мне позвонить забудет. На улице было совсем безлюдно, и то было одновременно и благодатью и проклятием. Не хотелось сейчас видеть кого бы то ни было, изображать из себя готового к общению, но и оставаться один на один с разъедающими кислотой голову мыслями тоже. В желудке червями вилась тревога, клокоча с бурлением, и я не понимал этой чёртовой всеобъемлющей дыры, расположившейся подле сердца его тёмным альтер-эго. Закурить снова тянуло зверски, и я, не желая дальше терпеть этот зуд, выудил надломанную сигаретку из захудалой, потрёпанной пачки цвета крови. Мне нравилось прямо сейчас наблюдать за тем, как она лежит в моих пальцах и блестящая упаковка мерцает в свете фонарей. Снег мигал точно так же, так и зазывая остаться здесь, с ним, чтобы замёрзнуть навсегда. В данный момент и вправду думалось о том, что отключись мои чувства по щелчку пальца?— стало бы лучше. Терпеть горечь на корне языка нет сил. Я затянулся несвычно долго, стараясь вдохнуть как можно больше дыма, но от этого только закашлялся до жути громко. И всё же сигарету не убрал?— продолжил, игнорируя закружившуюся голову. Хуже мне уже точно не будет, так может хоть стошнит наконец и отпустит… Хорошо будет сейчас прийти домой и свалиться в кровать на чистые простыни, распластаться по всей площади и забыться в мире фантазий. Действительно желалось забыть. Забыть всё, что произошло сегодня, даже этого паренька… Слишком много тараканов у меня от него по черепушке ползают?— непорядок. А ползают назойливо, копошась и перебирая своими мелкими лапками до желания разломить череп пополам и выудить всех до единого, а потом передавить ногами. Лишний раз думал о том, что как-то непривычно часто чувствуется во рту звенящая железом кислинка, а потом понимал?— оттого, что противно. То ли от себя, то ли от кого ещё… Сигарета догорела до фильтра, а я догорел до самого основания?— сил во мне не осталось.***?— Смотри, Димон, план такой,?— шептал мне Муха, пока мы сидели на биологии и отсчитывали время до звонка. Шум в лице учительницы, тараторящей тему на фоне, сбивал мысли в кучу. —?Сейчас звонок долбит, а мы с тобой опа?— и сорвались с места, иначе эти мелкие всё печенье заберут. Я и так вчера без компота остался, и пусть только попробуют, паразиты низкорослые, меня и печенья лишить.?— Ты такой мелочный, Муха,?— недовольно отозвался я, не сводя взгляда с часов. —?Вот ради борща стоит сломя голову нестись, а печенье твоё?— тьфу, тоже мне… Муха пожал плечами, явно не разделив моих мыслей по данной теме, а стрелки часов тем временем всё приближались к заветным пятнадцати минутам. Я бросил кроткий взгляд на друга, замечая то, как нервно он теребит лямку рюкзака и как его ноги не могут найти покоя?— того и гляди, в пляс пустятся под нужную мелодию. Глаза его жадные горели пламенем азарта, пропахшего потом и кровью?— если Муха за что-нибудь брался, а уж тем более за штурм столовой ради почётного места за не заплёванным столом, то всегда делал на совесть и по красоте. Мы с ним всякий раз успевали прибежать за пару мгновений до того, как в нашу неказистую столовую ворвётся армада голодных школьников, переживших четыре урока с урчащим животом. Иногда даже получалось пригреть местечко Алёне, часто приходящей позже остальных из-за дел в школьном совете. Но тут как на войне?— каждый сам за себя, а мне повезло иметь Муху за пазухой. Наконец раздался ленивый рёв многострадального звонка, что старше любого в этом кабинете. Нам с Мухой хватило одной секунды, чтобы уже оказаться в дверях, оставив позади целых двадцать три человека, теперь ставших соперниками в гонке на выживание. Выработанная годами техника действий, давно выученная назубок, действовала безотказно и безупречно?— здесь главное вовремя рвануть, а дальше всё само образуется. Ветер в волосах и адреналин в крови делали своё дело: я нёсся по коридору с полной довольства лыбой, сверкавшей от уха до уха, а в груди так и трепыхалось птицей подневольной моё сердце, пережившее вчерашние тревоги только с помощью четырёх сигарет и тайно опрокинутой стопки отцовской водки. Сейчас ему нужно что-то лёгкое, такое, как эта стометровка до первого этажа, и я ощущал себя задорным мальцом, играющим в войнушку во дворе днями напролёт с перерывами на еду и сон. Мы ворвались в ещё запахнутые двери с громким лязгом железа?— они стали нам фанфарами и финишной алой лентой. Встреченные бешеными глазами лица работниц столовой веселили?— им не впервой видеть нас спустя минуту после звонка, всех красных, но до жути довольных собой. Муха, не сбавляя скорости, ринулся на раздачу, а я только было собрался последовать его примеру, как своими алчущими всё глазами зацепился за знакомые острые плечи. И замер, словно завис?— ни туда ни сюда, а внутри трясся зреющий желеобразный гнойник тревоги. Позади меня окончательно распахнулись входные двери, и в них стали проталкиваться желающие отобедать школьники, оставить которых в проигравших я так хотел. Теперь же я хотел только подойти к этому блядскому силуэту, что заставил меня встать, как вкопанный, только для того, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. Получив несколько ударов по плечам, пояснице и рукам, я всё же вернулся в реальность, поражаясь тому, как много народу успело здесь образоваться. Муха затерялся где-то среди них, считая меня павшим в бою. Похорони меня с почестями. Я осторожно, словно боясь напугать, двинулся в сторону обедавшей фигуры. Его клетчатая рубашка, что так разъедала глаза своим узором, служила мне несокрушимым ориентиром, и я шагал навстречу ей, не глядя отпихивая всех мельтешащих на пути. Завывшие волком чувства отвращения и интереса сопровождали меня теперь отчётливо и ясно?— я чувствовал их холодные и липкие от пота руки в своих, и сколь бы ни хотел разомкнуть, не мог?— они просто вросли в них, став одним целым. На шее точно кто-то повесился, утягивая к земле, и оттого казалось, что я в образе Горбуна из Нотр-Дама, вот и выгнулся. Но на деле это было ещё одно гадкое чувство, опознать которое я не мог?— но оно не было столь противным, как те, что шли со мной рука об руку, оно пыталось остановить меня, когда те двое вели за собой. И когда я наконец оказался подле него, нутро моё само тягуче заныло?— больно вспоминать его блюющим до крутящего органы чувства. Я коснулся пальцем чужого плеча, вмиг дрогнувшего под ним, будто под невыносимой ношей. Мне довелось наблюдать хладнокровие истинного психопата, с коим паренёк отложил столовые приборы и повернулся ко мне. Точно в душу мне уставились два карих огонька разлитого по стаканам коньяка, и на языке даже почудился его терпкий, едкий привкус. На его лице не дрогнул ни один мускул, в то время как глаза, узнавшие меня, заблестели тревогой, и губы всё же затряслись. Я же не знал, что сказать,?— просто был рад, что он в порядке… Или пытается быть в порядке, но главное, что живой. Слова вообще не спрыгивали с языка, а я так и стоял, сгорбившись над слабым и беспомощным школьником. Всё же, если смотреть по габаритам, любому бы показалось, что я просто хочу отнять у него обед, но я… Я, бляха, сам не знаю, чего я хочу в данный момент и зачем вообще докопался до бедного парня. Тот только повёл бровью в явной насмешке, которую я едва уловил своим заплывшим взглядом. Казалось, что мы так и можем смотреть друг на друга, а я и не был против просто наслаждаться его румяным лицом, выглядевшим совсем живо и кукольно. Тот контраст, что он демонстрировал, выражал явную похвалу, и все три его образа промелькнули в моей голове разными картинками, постепенно сливающимися в одну, сидящую передо мной на удивление ровно и бесстрашно. А с другой стороны?— чего это ему меня бояться, может, я шестиклассник-переросток, потерял свои очки и ищу помощи… Ладно, слишком глупо даже для такого идиота, как я. Наш зрительный контакт всё продолжался, а парень ни разу не моргнул. Мне чудилось, что его круглые глаза навыкат прямо сейчас выпрыгнут из глазниц, и глядел он на меня так пристально, что невольно ощущалась укоризненность.?— Э-э-э… Пошли, побазарить надо,?— не отдавая себе отчёт в действиях, я сделал одно очень опрометчивое и даже ненужное?— схватил его безвинную медную руку, утягивая к выходу. Тот спокойно повиновался, оставив на столе то, чем обедал, и я украдкой заметил там одну маленькую пластиковую коробочку с зелёным салатом и два стакана воды. Он и так на ветру улетает похлеще воздушного шарика, даже спорить не надо, а ещё и ест, как птичка… Но было в его худобе даже что-то притягательное,?— это я понял, пока мы шли,?— его довольно удобно тащить за собой, но эта податливость и неконфликтность меня пугали. Типа, ему вообще похуй, что я, какой-то левый бугай в два раза шире него, просто так, без объяснений, потащил чёрт знает куда. У него либо не все дома, либо электрошокер в кармане. И я даже не знаю, какому варианту я буду рад больше. Я привёл его на лестницу, ведущую на закрытую уже как лет семь крышу. Тут никто не шастает и нам не помешает. Только в чём? Я остановился, выпуская хрупкую руку шедшего за мной, и тот вырвался вперёд, на другую сторону лестничной площадки. Глубоко вздохнул и начал расстёгивать свою рубашку, глядя на меня с полным спокойствием. Точно не все дома. Я тут же вскинул руками, но мозг мой не успел сгенерировать хоть какое-то слово, похожее на человеческое, а потому с губ сорвалось шиканье, которым обычно отгоняют от себя увязавшихся котов или собак. Парень недоуменно остановился. По забегавшим глазам было ясно?— он сконфужен и не понимает, что происходит,?— ровно, как и я, удивительно. Благодаря моим нечленораздельным звукам план, которому он собрался действовать сейчас, рухнул.?— Вы не собираетесь меня бить? —?чёткий тусклый голос проехался по ушам острой бритвой, точно как и то, что он сказал.?— Чего? —?пришла моя очередь откровенно охуевать. Я прищурился, сведя брови к переносице, заходил туда-сюда в раздумьях, а затем опёрся спиной о стену. —?Нет, ты чё, с дуба рухнул? На кой хуй мне тебя бить? —?он неуверенно принялся застёгивать рубашку обратно. Я почувствовал упавшее камнем облегчение, но лучше от этого не стало.?— Ну… А з-зачем тогда мы здесь? Редко кто Вашего телосложения и манеры речи д-действительно хочет со мной поговорить. Точно. Поговорить?— вот зачем я выудил его из столовой. Но только нахуя? У меня нет тем, которые мне пиздец как приспичило с ним обсудить, а выдумывать что-то сейчас будет полным фиаско. А хотя, была одна тема, но её нужно не сразу, иначе не получится. Кто захочет говорить о себе блюющем в явно не лучшем душевном расположении с бухты-барахты? Я обессиленно скатился вниз по стене и согнул ноги в коленях. Надо зайти с нужной стороны, плавно начать про вчерашнее выступление, а там он сам растреплет всё. Парнишка тем временем просто смотрел на меня, не рыпаясь ни влево, ни вправо, хотя вполне мог дать дёру. Что-то держало его здесь.?— Красиво… танцуешь,?— вдруг выдал я на удивление громко, отчего парень вздрогнул, а я, не ожидавший того, что произнесу это вслух, прикусил губу. По его побледневшему лицу стало заметно, что это неприятная тема, а я задел гноящуюся ранку.?— Что… —?голос скакнул в чистый тенор от пробившего волнения. —?Ч-что мне сделать, чтобы Вы н-никому не рассказали об этом? —?парень сложил руки на груди в защите, а я начал понемногу доходить.?— О том, что ты выступаешь в ДК в кружке ?Грация?? —?я не боялся произносить такое, ведь никого поблизости просто нет. Парень понимал это, но всё же сам предпочитал говорить тише.?— Да, я д-думал, Вы умны и поймёте столь очевидную параллель,?— его попытки грубить звучали умильно. Надо научить его материться по-нормальному. И обращение это, на ?Вы?, окончательно добивало. И не понять, в каком смысле?— в хорошем или не очень. —?Просто… У меня не очень хорошие отношения с представителями местных з-задир… С Гогой и его гиенами, что ли? Интересно.?— И мне бы не хотелось, чтобы у н-них появился повод донимать меня чаще обычного. А Вы, насколько мне известно, знакомы с ними и водите дружбу. И где это он видел меня с этими падальщиками? Ещё интереснее.?— Не опрометчиво ли это?— выступать на правах ведущего там, где бывает большая часть школы и билеты откуда отправляются сюда первым делом? И не глупо ли просить потом отдельных личностей об этом молчать? Неосторожно выроненное слово не в той компании может и страну разрушить. Парень был явно готов к моим вопросам: плечи его расслабились, а руки опустились с груди.?— Премьер. Моя роль ведущего называется премьер. А давайте, всё же, будем честны: никто из им подобных не то что на балет?— в ДК не ходит. Им нет н-никакого дела до культурных ценностей, а д-других я не опасаюсь. Он говорил вполне логичные вещи, и я удивился тому, как смог упустить очевидное: Гога на дух не переносит всё это и никогда бы не сунулся в ДК даже под дулом пистолета. А если он там не покажется, то и его гиены будут на дистанции, иначе получат по морде. Такие правила у этого отморозка.?— Мне осталось жить в таком ритме всего два года, а потом меня и след простынет. Настасья Ильинична обещала мне великое будущее в Петербурге… Поэтому я бы попросил Вас держать с-свой рот на замке о том, что Вы видели меня на сцене. А о том, что я видел тебя блюющим в туалете, говорить можно? И почему он просит не говорить только о выступлении? Не помнит того, что было после??— Пожалуйста,?— тон его сменился с мечтательно-уверенного на пришибленный. —?Это всё, что у меня осталось и чем я живу.?— Да забей ты,?— я поднялся с пола, отряхивая джинсы, но задать всплывший вопрос, вставить который сейчас было бы в тему, не решился?— не время. Если он сам его не поднял, то я не буду тянуть клещами. —?Я вообще не собирался идти в ДК. Если бы не Алёна, я бы туда ни ногой. Наша встреча?— банальная случайность. Парень смотрел на меня с надеждой, а я не собирался её рушить. Мне нет дела до того, что он занимается балетом, а уж тем более я не стану доносить на него Гоге?— никакого резона.?— Но не бойся, ею и останется.