XVIII (1/1)
Крови не было.От костра летели искры, дым разъедал глаза. Ада сморгнула слезы и прищурилась.- Держи крепко, чтоб он не дергался.Руби еще повертела нож над огнем, потом помахала им в воздухе, чтобы остудить. Лезвие сверкнуло красным, отбросило на снег закатные блики.- Готова?Ада сжала губы.Покосилась.Лицо красное от близости костра. На секунду – будто тень... Дернула головой, смахивая прядь темно-русых волос.- Давай, надо уже с этим покончить.Ада послушно кивнула и нагнулась. Он лежал на боку. Плечи такие широкие, но она как-то приноровилась, обхватила обеими руками. Под пальцами – россыпь веснушек. Как у мальчишки. - Давай.Ада склонилась еще ниже, боясь, что если он начнет метаться, она не сможет его удержать. Спутанные комья волос. Рыжие. Лицо – белое, на щеках под трехдневной щетиной как будто проступила синева. Что-то странно, тошнотворно хлюпнуло – большое грузное тело в объятиях Ады тихонько дернулось и осело ей на руки. Она машинально прижала его теснее, ткнувшись носом в его холодный висок. Увидела, как вздрогнули рыжие ресницы, но глаза не открылись.- Ш-ш… - вырвалось у нее.Словно ребенку.Потом за спиной скрипнул снег. Руби набрала сверкающую белизной пригорошню и растирала в ладони.- Когда-нибудь он захочет на нее взглянуть.Пуля, которую она держала двумя пальцами, не была похожа на пулю. Скорее на какой-то сплющенный гриб с маленькой расколотой шляпкой. Ада отвернулась к Стоброду.- Надо его перевязать.- Займись этим сама. А я пока кое-что проверю.Она не успела возразить: шаги уже заскрипели по тропинке. Ада поднялась с колен – ноги затекли. В одном из мешков с их суровым походным скарбом она припасла чистую рубашку – на случай, если понадобится переодеться. Встряхнула ее, поглядела неуверенно – полотно добротное, толстое. Руки развела пошире, дернула что есть сил. Ткань хрустнула, как снег, и покорно разошлась. Ада выдохнула и снова дернула – каждую половину напополам. Вода в котелке не успела остыть. Ада обжигала пальцы и каждый раз старательно дула на кусочек ткани, прежде чем поднести его к ране.Крови не было.Ее как будто совсем не осталось в этом большом, сильном теле.Ада сжала губы, покосилась на бесформенный грязно-бурый комок, валявшийся возле костра. В нем до сих пор узнавался узор – какие-то ромбики, она видела их рождественской ночью на мельнице, они кружили ее в вальсе, а сверху их украшал яркий шейный платок.Кожа белая и неожиданно мягкая. Но такая холодная. И эта жуткая черная дыра с разорванными краями.Ада старалась не смотреть.Распрямила полоски ткани, прикидывая, хватит ли, и рассеянно подумала о том, что ей придется его приподнять. Он был тяжелый, но она снова как-то изловчилась, положила его голову себе на колени и осторожно просунула руку с бинтом ему под бок, старательно перевязала спину чуть ниже лопатки. Одеть его было не во что. Рубашек не осталось. Сюртук и жилет Стоброда, грязные и мокрые от снега и крови, валялись тут же у костра. Ада дотянулась, взяла одеяло и просто укутала его, как могла, плотно.Словно ребенка.Она не услышала приближавшихся шагов и невольно вздрогнула от знакомого голоса.- Ада! Я нашла, где нам переночевать! Давай, надо его поднять… О! Да у вас тут прямо пикник!Ада только сейчас сообразила, что голова Стоброда по-прежнему лежит у нее на коленях, и покраснела.- Это близко. Пойдем, пока не стемнело совсем.- Да.Вдвоем они кое-как подняли Стоброда и положили через седло, как куль.- Давай я подержу ему голову…- И! Много чести!- Нет, Руби, так нельзя…Руби странно покосилась на нее, но промолчала. Закинула на плечо один из мешков, который они сняли с седла, чтобы освободить место и чтобы конь не надорвался. Взяла поводья.- Пошли.Ада взяла второй мешок – в нем гулко звякнул котелок, – положила на плечо, удерживая одной рукой за ушко. А второй подхватила отяжелевшую голову Стоброда, чтобы она по крайней мере не болталась, свесившись вниз с седла.Руби непонятно хмыкнула и повела коня шагом.