XV (1/1)

- Не робей, братцы. Все свои. Тьюз подпихивал толстяка к свету. - Музыкантов нынче хорошо угощают. Руби насмешливо поглядела на отца, а потом – на его молодых приятелей. Все трое, конечно, в обносках, но причесались и, кажется, даже выбрили щеки. В петлице у каждого веточка остролиста. - Хорошо, не хорошо, а уж что есть! - Джорджия, ты погляди, какой пирог. А это… у? - Что мычишь? Сам не видишь, что пиво? Только зерно на вас перевели! - Ей-богу, даже пиво! Это я называю вечеринкой! Все готовы? Джо? Пэнгл? И! С первой песней всегда так – никто не подпевает. А танцевать некому. На старой мельнице горит маленький очаг, пара свечей. Здесь еще пахнет работой. Окно завесили. Мало ли кто. А сыграть нужно сразу вещи три, не останавливаясь, иначе никакого праздника. Уж проверено. - Лучшее Рождество за всю войну! Ада смеялась и смотрела на Руби. Та, как могла, прятала улыбку. Даже у Сэлли глаза заблестели. Про каждую песню Тьюз рассказывал анекдот. - И когда мы окончательно поняли, что на Рождество нам придется доедать отбитую у северян лошадь, толстяк сочинил стихи! Помнишь, Банджо? - Хорошо помню, - прогудел Пэнгл. - Давай! Джорджия дал мотивчик. - Давай, великан, не робей. Банджо встал, утерся рукавом, откашлялся и проглотил слюну. - Жил у Линкольна коняга… Съели мы его, беднягу! - И это все? - Ага! – довольный Пэнгл поглядел на Аду, и веселая троица зашлась смехом. - Тоже мне ?Одиссея?! - Конечно, как же я мог забыть про дочку! - Еще как мог! - Ты права, Руби, твой папа был отборной скотиной, но сейчас он споет для тебя песню собственного сочинения. - ?У Руби?? - Да, да, друзья, приготовились, ?У Руби глаза сияют?! - Стоброд Тьюз! - Стоброд Тьюз! – повторил за Джорджией толстяк. Руби уже хотела удрать, но Ада вовремя обняла ее за плечи и прижала к себе, а другой рукой – Сэлли. Тьюз в последний раз выходил на припев. Смотреть на отца Руби не могла. - У Руби глаза сияют… от радости… - А не от слез! - пробасил глупый Банджо. Стоброд посмотрел на Аду, и она почувствовала, что сейчас тоже не выдержит и заревет. Джорджия отвернулся. Для виду стал что-то натренькивать и поправлять колки. Банджо все хотел подхватить, но не понимал, что именно. Ухватился за три знакомые ноты и повел, как мог. Кажется, вальс. - Вот же засранцы! Думаете, обойдетесь вдвоем без скрипки? - Думаешь, ты здесь генерал? - Кем я только не был, Руби… Кем я только… - Эй, мы тут зря, что ли? - Давай, давай, Стобс, пригласи себе даму. Иногда толстяк был слишком умен для ставшего дураком. Стоброд поднялся и отряхнул брюки. - Руби! Станцуй со своим стариком!- Каб умела – не пошла. Банджо захихикал. - Э… Может… Мадам танцует? Руку протянул Сэлли, но та так засмущалась, так засмущалась… - Мистер Тьюз, если вы не против, я могу… Тысяча злобных янки! Что это за чудесные запястья! Стоброд подтянулся по-солдатски, виду не подал, но, тысяча злобных янки, такой свиньей себя еще не чувствовал никогда. Вальс был и вправду странный. Не то ?Миссисипи?, не то ?Восточное побережье?, под конец так вообще случились ?Попурри котельной команды? – он сам сочинил. Ада улыбалась ему, будто они на балу в Чарльстоне, а не на протухшей водяной мельнице. Стоброд знал, видел, леди танцует не с ним, совсем не с ним, но хотел сказать: спасибо вам, мисс Монро, огромное спасибо.