Часть 4 (1/1)

В ту ночь Маги не остался с ним. Они спустились с крыши и долго стояли в тени дома. Маги целовал его, заставляя чувствовать себя странно: жаждущим и юным. О, он прекрасно знал, чего жаждет и что повлечёт за собою очередной акт соития. Он ещё больше привяжет его к Маги, сделает его ещё более слабым и зависимым от собственных чувств. А ему нужна сила.Под конец Маги вовлёк его в совершенно безумный поцелуй, не давая вздохнуть, терзал и терзал его губы, сжимал плечи сильными руками, проводил по волосам жадными пальцами, и Хиномия захлёбывался от того, как мало ему было этого поцелуя, он каким-то шестым чувством понимал: этот на сегодня последний. И действительно, Маги отодвинулся, прижав ладонь к его груди, и вздохнул, длинно посмотрел на его губы, словно целуя их уже взглядом, — и в следующее мгновение, не говоря ни слова, исчез в тенях. Просто растворился в тени и истаял.Хиномия ещё какое-то время стоял, подперев стену. Потом долго приглаживал волосы и повязывал обратно на глаз повязку. Потом поправлял одежду. И ему всё казалось, что он не может войти в гостевой дом, потому что любой, кто его увидит, тут же по его лицу поймёт, чем он занимался и с кем.А потом он вспомнил о Сакаки и Фудзиуре. Ему сделалось не по себе, но зато собственное смущение улетучилось. И так, хмурый и задумчивый, он и добрался до своего номера, отпер дверь ключом, стараясь не громко греметь замком, и быстро затворил её за собой.Он пил кровь сегодня! — вспомнил он, холодея. Ему бы следовало испытать себя на серебро, святую воду и распятие: не загорится ли кожа, не начнёт ли её жечь, будто кислотой? Но он не сделал ничего. Даже не прочитал молитву ко сну. Сегодня ему было хорошо и без молитв.А доктора Сакаки и Фудзиуру следует оставить в покое. Их отношения — это их выбор. Если им потребуется помощь, он её окажет. Но между собой пусть выясняют всё сами. Хиномия подозревал, что Сакаки терзают проблемы не менее сложные, чем его собственные. Всю сознательную жизнь он подавлял своего зверя и привык его побеждать, ведь зверь ослаб. Теперь же зверю захотелось запретного, и Сакаки не знает, как с этим бороться, а Фудзиура дал зверю силы воспрянуть, ведь он настолько близко, только руку протяни. Наверное, если бы не было клетки между ними, Сакаки бы уже сдался и уступил.***Утром Хиномия приглядывался к доктору, но тот, за исключением бледности и рассеянности, ничем не выдавал своих терзаний. Разговоры за столом велись о разном. Баррет всё восхищался ассортиментом оружия, увиденным им во вчерашней лавчонке, а Ханзо рассказывал Тиму и Хиномии о том, как Эдвилл был спасён от вампиров в прошлом. Похоже, Сакаки тоже был там, но он почти ничего не добавил от себя. Он только неторопливо ел яичницу со шкварками и запивал её крепким травяным настоем, который заварил сам. Хиномии показалось, что запах у трав резковат, но что это за снадобье, он не спрашивал. Сакаки пил его, морщась, и одного вида его лица хватало, чтобы у любого пропало желание задавать вопросы.После завтрака Ханзо с послушниками отправились на почтовую станцию узнавать, не пришло ли письмо со следующими инструкциями, Сакаки отправился кормить Фудзиуру, а Хиномия со скуки решил разобрать и почистить собственные пистолеты. Стрелять он, конечно, ни в кого не собирался, но работа с оружием зачастую помогала ему привести мысли в порядок. Разбирая и смазывая их, а после перелистывая Писание, он протянул время до обеда.Ядориги вбежал в гостевой дом, когда они с Ханзо уже рассаживались в общем зале. Купцы, заранее приехавшие на завтрашнюю ярмарку, уже заняли места за своими столами, подавальщицы вовсю носили с кухни еду и напитки, так что зрителей было предостаточно. Ядориги выглядел так, будто Хацуне час возила его по траве и камням: сутана грязная и рваная, лицо и руки расцарапаны.— От-т… отец, у н-нас беда! — выкрикнул Ядориги, спотыкаясь и хромая, добежав до их стола. — Телега... И Мэри…Ханзо помрачнел, хотя ещё толком ничего не было сказано.— Идём со мной, — приказал он, намереваясь увести Ядориги в свою комнату и побеседовать там без посторонних глаз. Но Ядориги не дался.— Нет времени. Хацуне ранена. Она дралась как могла, но сестра Мэри оказалась сильнее! Доктор, пойдёмте со мной! Скорее! Хацуне нужна помощь!— Где ты её оставил? — крикнул Ханзо.— Привёз с собой. На конюшне. Сестра Мэри, она…— ...снова взбесилась, — услышал Хиномия тихие слова Тима.— ...предупреждали её, — добавил Баррет, расстегнул кобуру и дотронулся до рукояти своего многозарядного пистолета, с которым не расставался даже за столом.Сакаки тем временем кинулся по деревянной широкой лестнице наверх, к себе, чтобы взять сумку с медицинскими инструментами и лекарствами. Ядориги нетерпеливо топтался внизу. Ханзо его отчитывал:— Привезти её сюда, о чём ты только думал?!— Но не оставлять же её там, сестра Мэри совсем меня не слушала.— Ничего бы не случилось с твоей подругой…— Вы не знаете, — внезапно перебил Ядориги, и глаза его полыхнули красным. — Вас там не было! Вы её не видели!— Если твоя Хацуне нападёт на кого-нибудь здесь, будет сидеть в такой же клетке, как и тот оборотень, — пригрозил Ханзо, отступая.Вернулся Сакаки, и они с Ядориги отправились в конюшню.— Тим, Баррет! — скомандовал Ханзо, — за мной! Проверим, что осталось в лагере! А ты, — он всё-таки обратился к Хиномии, как всегда, с выражением лица, свойственным фанатикам веры, — отправляйся с доктором и будь при нём неотлучно. Я вернусь и проверю, как хорошо ты исполняешь приказы!Хиномия кисло улыбнулся, хотя и рад был остаться в Эдвилле.Хацуне была совсем плоха. Ядориги привёз её, завернув в дорожный плащ, и теперь девушка лежала поверх него на сене в углу стойла, бледная и неподвижная, как труп. Отогнав отвратительные ассоциации, Хиномия приблизился к Сакаки и Ядориги.— Могу принести горячей воды воды или что там надо, — предложил он, тем самым давая о себе знать.Глаза Ядориги опять полыхнули алым, когда он поглядел в сторону Хиномии, обернувшись. Узнав его, паренёк просто кивнул.— Да, воды и чистых тряпок, промыть раны... Они не такие глубокие, но она без сознания. Много крови потеряно. И... — Сакаки во что-то вгляделся. — Когти и клыки? Это укус? Она что…— Да. Я бы сказал, она полностью обратилась. Но вампиры не могут жить при солнечном свете. Так что я не знаю, как такое возможно.Хиномия вышел из конюшни быстрым шагом и направился на кухню за водой и ветошью.Он вернулся достаточно быстро. Сакаки, запрокинув голову Хацуне, чем-то поил девушку из склянки матового стекла, которых в его сумке было преогромное количество. Хацуне медленно глотала, не открывая глаз.— Теперь погружай её в сон, — скомандовал он Ядориги. Паренёк кивнул и сосредоточенно посмотрел в лицо своей подруги. Его ведьмовские силы до того никак не проявлялись, да и теперь не казались чем-то сверхъестественным.— Некоторые раны уже начали затягиваться сами, — одобрительно сказал Сакаки. — Она сильная. — Он похлопал Ядориги по плечу, и тот коротко кивнул, не отрывая взгляда от лица Хацуне. — Остальные мы сейчас промоем и зашьём, они зарастут за день-другой. У неё почти такая же быстрая регенерация, как у настоящего оборотня, она справится.Хацуне теперь лежала на плаще полностью обнажённая, и раны на её теле ужасали. Кровавые борозды, распахавшие бок, бедро и грудь, многочисленные укусы шеи и плеч. Похоже, Хацуне побывала в нешуточной схватке с каким-то когтистым монстром.— Что случилось? — не удержавшись, спросил Хиномия. — Кто-то из ваших пленников вырвался на свободу?— Пленники? — спросил Ядориги, не оборачиваясь. Сейчас, колдуя, он говорил медленно, как будто сквозь сон. — Их больше нет. Сестра Мэри осушила каждого, а их пепел развеяла по ветру.— Сестра Мэри?! — удивился Хиномия.— Поговорите потом, — поморщившись, попросил Сакаки, растворяя в ведре с горячей водой какой-то порошок с едким запахом, и ополаскивая в нём тряпицу. — Ещё воды, и погорячее, — приказал он чуть погодя. В его пальцах сверкнула игла. Хиномию передёрнуло, когда он представил, как эта игла сейчас вонзится в разрезанную когтями монстра плоть и будет протягивать за собой тонкую нить. Он сбежал на кухню почти с облегчением.Вот оно как странно-то. Вида крови он не боялся, переломы и ранения его не пугали, однако зрелище медицинских манипуляций вгоняло его в странное состояние тупой паники и наплывающей дурноты. Борясь с нею, Хиномия старался не подавать виду, что ему не по себе. А ещё от Хацуне пахло кровью, и этот запах — то, что он обращал на него повышенное внимание, — заставлял его насторожиться. Неужели в нём просыпалась вампирская жажда? Неужели он не чувствовал её в ком-то другом, а испытывал сам? Он... превращался в вампира? Нет, нет, нет…Спустя пару часов, когда раны Хацуне уже были зашиты и перевязаны, вернулся Ханзо с Барретом и Тимом, и, глядя на их хмурые лица, нельзя было даже предположить ничего хорошего.— Даже лошади, — пробормотал Тим, побелев под цвет собственных волос.— Как мы теперь будем охотиться на кровососов без своих... жертв, тоже ещё вопрос, — произнёс Баррет. Свой пистолет он не доставал из кобуры, но постоянно касался рукояти нервными пальцами.— Как раньше, своими силами, — нахмурясь, ответил Ханзо. У него уже состоялся разговор с Чесмалом Такером, которого купцы, взволнованные суетой среди церковников, отрядили узнать, в чём дело. Ханзо пришлось соврать, что в телеге они везли мощи святых и атрибуты веры, и что все они теперь разграблены разбойниками, а послушники, которые охраняли их, пострадали при нападении.— Разбойники? Здесь? — испуганно переспросил хозяин Такер, и было видно, что он всерьёз волнуется за предстоящую ярмарку.Баррета с Тимом переселили в одну комнату, а Ядориги с Хацуне заняли освободившуюся, соседнюю с доктором и пленным Фудзиурой. Сакаки почти не отходил от девушки, всё так же пребывавшей без сознания.— Сон продлится ещё пару часов, — сказал Ядориги. — Но потом придётся её разбудить, и пробуждение будет не очень хорошим. Она даже сквозь сон чувствует боль…— Я дам тебе травяной настой, он сильный, будешь давать ей каждые полчаса... — тут Сакаки обернулся и нашёл глазами Хиномию. — Я совсем позабыл о мальчике. Пожалуйста, сходите ещё раз на кухню, за едой для него.— Покормить или вы сами? — уточнил Хиномия.Сакаки провёл рукой по лбу, утирая пот. Было видно, насколько он вымотался, два часа зашивая и обрабатывая раны.— Покормите. Просто дайте ему еды, и всё. Я скоро приду.Просто дать еды не получилось. Фудзиура схватил Хиномию за рукав и, рыкнув, притянул к себе.— Что там? — потребовал он, поводя носом. — Почему кровь?— С доктором всё в порядке. Пострадала девушка…— Хацуне, — произнёс Фудзиура, оскалившись. — Что? Удивлён? А ты думал, став оборотнем, я совсем потерял человеческий разум и ничего не осознаю? Та бешеная Хацуне, я заметил её.— Ну, теперь она Хацуне-без-сознания, а твой доктор её лечит. Вот еда, — хмуро произнёс Хиномия, выкладывая в клетку между прутьями лепёшку из белого хлеба с завёрнутым в неё мясным фаршем и овощами, еду местных пастухов.— Доктор пока ещё не мой, — сверкнув глазами, ответил Фудзиура.— Поосторожнее с ним, — не зная почему, предупредил Хиномия.— Я знаю, что делаю.— Да откуда тебе... — Хиномия оборвал себя и махнул рукой. — Просто постарайся не навредить.— Он сам вредит себе. Каждый день. Много лет. Его браслеты и цепь…— Вспомни, каким ты был раньше! — воззвал Хиномия. — Вспомни, как ты был человеком! Он хочет быть таким же!— Думаешь, я забыл? Постоянный голод и шпыняния, мальчик на посылках, местный попрошайка, — прорычал Фудзиура. — И эти идиоты из церкви, которым было нужно лишь одно: чтобы кто-то пел красиво, пока они обдуряли народ и собирали с них пожертвования во время служений. А знаешь, что делают с мальчиками для того, чтобы они и дальше пели ангельскими голосами? — Фудзиура рявкнул волкодавом. — Я вовремя сбежал оттуда благодаря Стае. А то из меня бы, чего доброго, сделали кастрата.Хиномия поперхнулся воздухом и закашлялся под насмешливым взглядом Фудзиуры.— Ну а Сакаки-то здесь при чём? — спросил он, отдышавшись. — Одумайся, прошу тебя. Не стоит мстить ему только за то…— Я не мщу, — Фудзиура замотал головой. — Наоборот, он для меня очень важен. Я теперь без него себя не представляю!— Ты же его совсем не знаешь! Как можешь говорить такое? — удивился Хиномия. От этого заявления попахивало ведьминской одержимостью.— Но хочу узнать, — с обезоруживающей честностью ответил Фудзиура, цепляясь за решётку. — Сперва я думал, он обычный, как все. Но потом…Раскрылась, скрипнув, дверь, и Хиномия обернулся. Сакаки стоял на пороге, осунувшийся, сгорбленный, и смотрел на него и Фудзиуру.— Хватит разговоров обо мне, — сказал он. — Дайте отдохнуть.Похоже, ему было много хуже, чем он выглядел на самом деле. Руки, — заметил Хиномия, — его руки дрожали мелкой дрожью, как у жалкого пропойцы.— Да. Я пойду, — ответил он согласно, отодвигаясь от клетки и направляясь к выходу. Сакаки, пошатнувшись, пропустил его и держался за раскрытую дверь, пока Хиномия выходил, а после плотно прикрыл её за ним.Хиномия прислонился к стене коридора и напряг слух, но кроме тихих шагов в комнате больше ничего не было слышно. Потом скрипнули рассохшиеся доски кровати — Сакаки улёгся на неё, похоже, прямо в одежде. От Фудзиуры не донеслось ни слова.Хиномия, не собираясь более подслушивать, отошёл от двери и направился в свою комнату. Если он кому-то понадобится, все знают, где его искать.***Когда к позднему вечеру в гостевой дом явился почтовый служитель в поисках отца Ханзо, Хиномия и остальные послушники уже поужинали. За столом не было Ядориги: ему, неотступно дежурившему возле кровати Хацуне, Хиномия отнёс еды наверх. Сакаки сидел на самом дальнем конце стола и не обращал внимания ни на молоденьких подавальщиц, дочерей хозяина Такера, ни на Хиномию. Он вёл себя так, будто бы действительно не слышал того разговора между Хиномией и Фудзиурой... Нет, он вёл себя так, будто и самого Хиномии не знал!— У вас всё в порядке? — шёпотом спросил он доктора, когда Тим с Барретом повели почтового служащего наверх, в комнату отца Ханзо; от ужина тот отказался, отговорившись важной епитимьей, которую наложил на себя.— У меня всё... — Сакаки оборвал себя и хмуро поглядел на Хиномию исподлобья, уставший и осунувшийся. — Нет. У меня не всё в порядке. Но вы мне с этим не помощник. — Проговорив это, он отогнул рукава сутаны, продемонстрировав выжженную до мяса кожу на запястьях под браслетами. — Думаю, мне нужно больше ограничителей… — Он прикрыл глаза и потёр их. — Ещё я плохо сплю. Тотальная усталость. Но... Знаете, я не откажусь от него. Я знаю, что его можно обратить к вере, к свету…— Это нужно вам, — ответил Хиномия, не спуская взгляда с прикрытых рукавами запястий Сакаки. — А что нужно ему?Доктор поглядел на него ошеломлённо.— Надеюсь, вы это не всерьёз? Разве можно допустить, чтобы оборотни жили свободно среди людей?— Но ведь вы же тоже... — Хиномия осёкся. — Простите. Возможно, я не до конца понимаю всего.— Мне дана эта кровь и эта плоть во испытание, — мелко дрожащими губами прошептал побледневший Сакаки. — Это испытание моей веры, моей силы. И я справляюсь. У меня есть долг: помогать людям, лечить и спасать их жизни, если то угодно господу. И я буду оставаться человеком столь долго, сколько смогу…Хиномия хотел сказать, что понимает и извиняется, но не успел. Со второго этажа донеслись крики и стук, а спустя некоторое время к ним по лестнице скатился Тим.— Отец Ханзо, — испуганно выговорил он. — Он не отвечает. И заперся изнутри. И... — Тим сглотнул и провёл по губам кончиком языка. — И оттуда пахнет кровью.Хиномия вздрогнул, а Сакаки уже торопился туда, к комнате, стараясь не срываться на бег лишь потому, что вокруг были люди. Хиномия последовал за ним, но ему пришлось притормозить перед хозяином Такером, когда тот схватил его за рукав сутаны.— Молодой человек, вы кажетесь единственным нормальным и серьёзным из всей этой компании, скажите, у вас всё хорошо? — потребовал ответа хозяин гостевого дома.Хиномия оборотился к нему и ответил, с трудом сдерживаясь, чтобы не вырваться и не побежать:— Если даже что-то и случилось, мы не допустим, чтобы простые люди пострадали. Не волнуйтесь, мастер Такер. И перестаньте волновать народ. Доверьтесь нам.В глазах Чесмала Такера отразился сперва ужас, а затем понимание.— Что, у нас тут опять вампиры? — шёпотом спросил он.Хиномия вздохнул: — Мы уже над этим работаем.— Да, хорошо! Идите!Хиномия догнал Тима уже у дверей комнаты отца Ханзо. Сакаки стучался к нему, окликая по имени, а изнутри даже до Хиномии доносился запах пролитой крови. Как, должно быть, сильно этот запах ощущался для чутких ноздрей оборотня!— Ломайте дверь, — потребовал побледневший Сакаки, когда прошла минута, а Ханзо так и не отозвался.— Я пойду спрошу запасные ключи у хозяина, — предложил побледневший, как умертвие, Тим и снова сорвался с места.Хиномия, не дожидаясь его возвращения, просто подошёл к дверям, оттеснив доктора, и с силой нажал на дверную ручку, толкая дверь плечом. Заскрежетали и замок, врезанный в дерево, и засов задвижки, выгибаясь в пазах. Тонкая полоска металла не сдержала бы и обычного человека, что уж тут говорить о полувампире. Хиномия поднажал ещё, стараясь основное усилие прикладывать к ручке двери, куда был врезан замок.Баррет вытащил из кобуры пистолет и приготовился стрелять, если что-то вырвется наружу, потревоженное их вмешательством. Дверь внезапно распахнулась, замок попросту выпал из трухлявого дерева, а задвижка повисла на одном гвозде, дребезжа. Хиномия распахнул створку и ворвался внутрь.Отец Ханзо лежал на кровати бледный как мел. На его груди, прильнув и свернувшись, как огромная чёрная кошка, умостилась сестра Мэри. При виде Хиномии и стоящих за её спиной Сакаки и Баррета она вскинула голову и зашипела, скаля игольно-острые зубы. Постельное бельё под Ханзо было всё в крови, натекшей из раны на шее. Вампирица не ела, похоже, насытившись уже давно ещё теми жертвами из гробов.— Сестра Мэри?! — выкрикнул Сакаки, ужасаясь.— Отойди от него, мразь богомерзкая! — потребовал Баррет, держа чернокожую церковницу на мушке. По нему было заметно, сколь страстно он мечтает выстрелить, но боится попасть в Ханзо.Хиномия бесстрашно шагнул к постели, намереваясь отшвырнуть вампирицу прочь, если та не сбежит сама, но остановился как вкопанный.Ханзо поднял руку и положил её сестре Мэри на голову. Та охотно подчинилась движению, укладываясь обратно ему на грудь. Потом прижалась ярко-алыми губами к ране, слизывая кровь. Хиномии показалось, что он слышит, как гулко и медленно бьются их сердца в унисон.— Да что же вы творите? — произнёс он.— Она больше не сбежит, — прошептал Ханзо, едва размыкая губы. — Ничего не натворит... девочка... — его рука погладила чёрные волосы сестры Мэри. — Не трогайте её.Сакаки прикоснулся к дулу пистолета Баррета, заставив того перестать целиться и опустить оружие в пол. Звеня бесполезной связкой ключей, подбежал Тим и охнул. Его появление будто разбило стеклянную сферу, в которой остановилось время. Стоило ключам выпасть из его рук, как сфера распалась, и время возобновило свой бег. Вампирица Мэри подскочила и страшно закричала, скалясь. Отец Ханзо потянул к ней слабые руки. Баррет вновь вскинул пистолет и нацелился, Сакаки крикнул:— Стой!Мэри метнулась в окно, разбив его вдребезги; осколки посыпались и наружу, и на подоконник. Она выпала на улицу одновременно с прогремевшим выстрелом и воплем Ханзо:— Не-ет!!Хиномия успел заметить, как порыв ветра подхватывает чёрную сутану сестры, словно облачко дыма, как влечёт в сторону, прочь, прочь, всё дальше.— Сбежала, — констатировал он, оперевшись о подоконник и выглядывая наружу. Ни тела, ни вампирского праха под окном не было. Да и не была Мэри обычным вампиром, чтобы сразу рассыпаться в прах от одного выстрела.Сакаки подбежал к Ханзо и стал хлопотать над ним. ?О чём вы только думали?, — слышал он тихий шёпот. ?Но она же наша, своя?, — отвечал Ханзо голосом человека, который был не в себе. Наверно, ему плохо: потерять столько крови... Хиномия скосил взгляд на кровать, измаранную кровью, и отодвинулся подальше. Кровь пахла душно и скорее неприятно, чем привлекательно. Хиномия не стал бы пить такое ни при каких обстоятельствах — стоило лишь допустить мысль об этом, как его замутило. Никакого сравнения с Маги или... Пришлось вдохнуть чистого воздуха с улицы, чтобы в голове прояснилось.— Пойду, успокою мастера Такера, — придумал он предлог, чтобы выйти из комнаты. — Скажу, что Баррет её убил.— Она ещё вернётся? — спрашивал Тим. — Она ведь не…— Вы её здорово напугали, и она знает, что мы ей не рады. Но на всякий случай будьте настороже.Ей богу, с Чесмалом Такером сейчас ему было говорить приятнее, чем с напуганными и бледными послушниками! Их страх казался Хиномии смешным. Ведь не вампира они боялись на самом деле. А того, что могут сорваться и превратиться в подобного монстра. Во врага, на которого другие будут охотиться, стараясь убить.***На следующий день прямо с утра началась ярмарка, но народ, встревоженный слухами о появившихся в округе вампирах, вёл себя настороженно и хмуро. Сил у отца Ханзо после того, как он выспался и поел, прибавилось. Он прочитал письмо, пришедшее ему со скоростной почтой, и казался даже довольным. Мрачное торжество светилось в его фанатичных глазах. Вечернее происшествие, кажется, напрочь вымылось из его памяти, а Хиномия наоборот всё никак не мог забыть его: слабый голос, произносящий ?девочка?, и руку в чёрных вьющихся волосах. Что не так с этим церковником?! Почему он такой... такой…— Нам нужно срочно выдвигаться в путь. Если Ядориги не может оставить Хацуне, пусть остаются здесь.— А вы сами…— Ничего страшного, я поеду.— Вы ещё слишком слабы, чтобы проехать весь день на лошади, — осторожно, но твёрдо сообщил Сакаки.— Значит, часть дороги проеду на телеге с вашим питомцем, доктор. Да, его тоже берём с собой. Негоже оставлять дикого зверя без надзора.— Так, может, нанять ещё одну телегу для Хацуне? — предложил Тим. — Сейчас ярмарка, может, даже обоз удастся купить…— Они нам бесполезны, — морщась от энтузиазма послушника, перебил отец Ханзо. Или от слабости и головокружения. — Оставим их здесь. Нагонят нас позже; я объясню им дорогу. Нам нужно добраться до места за два дня, как и было запланировано!Когда Ханзо встал с кровати и, пошатываясь, направился в комнату Ядориги и Хацуне, Сакаки проводил его скорбным взглядом.— Упрямец, — услышал Хиномия.— Наверное, потому ему и поручили эту миссию, — ответил он. — Обычный человек сдался бы уже давно.— Вы правы, — Сакаки вздохнул. — Пойду собираться.Они разошлись по комнатам, чтобы собрать вещи. Сакаки надавал Ядориги лекарственных настоев и мазей на все случаи жизни, а Баррет откуда-то приволок ему пистолет и вручил со словами: ?Знаю, обычно ты оружием не пользуешься, но пусть будет на всякий случай?. Ханзо оставил им большое распятие.***Вскоре их сильно поредевший отряд отправился в дорогу. По сравнению с горными тропами, путешествие по равнинному тракту было удобным и быстрым. Поэтому Ханзо с ходу взял такой темп, какой только могли выдержать лошади. Клетку с Фудзиурой вновь пришлось привязывать к телеге. За время пребывания в Эдвилле, колёса телеги осмотрели и смазали, заменили пару ступиц, и теперь, подновлённая, она могла выдержать дальнюю дорогу.Гремя копытами, отряд церковников мчался вперёд, проскакивая насквозь маленькие придорожные городки и деревушки, оставляя позади вспаханные поля и отзимовавшие виноградники. Здесь, на равнине, весна уже твёрдо вступила в свои права, воздух был теплее, а о снеге, ещё недавно виденном ими на горных перевалах, ничего не напоминало. Крестьяне возделывали землю, готовясь к посеву. Кое-где на полях уже зеленели первые всходы озимых. Утренние и вечерние туманы закрывали всё кругом: земля просыпалась от зимнего сна и дышала, набираясь сил и тепла.По прикидкам Хиномии, они преодолевали за день полтора, а то и два перехода, давая отдых только лошадям. Страшно представить, с какой скоростью гнал бы их фанатик Ханзо, если бы был полностью здоров.— Уже недалеко. Мы близко, — сообщил он на четвёртый день их скачки вечером у костра в разбитом на ночь лагере. Хиномия знал, что спать им будет дано всего лишь часов пять от силы, а потом Ханзо проснётся и вновь погонит их в дорогу. Но спать он не мог. Мысли о Маги не выходили из его головы. О Маги и о Хёбу, и о том, что близка развязка. Он не будет убивать. Не станет. Он просто покорится воле случая и…Хиномия верил, что Маги неподалёку. Некое ощущение не давало ему чувствовать себя одиноким. Не та связь, которую он ощутил однажды, нет. Но чувство близости и содействия. Должно быть, он просто убедил себя в том, что не один. Должно быть, так. Но ему было легче сознавать, что Маги рядом. Пусть даже всего лишь в мыслях.Маги непримиримый, неуступчивый и жёсткий, и у них не было ничего общего ни в мыслях, ни в суждениях, вся логика его казалась Хиномии вывернутой наизнанку, искажённой. Но ему было хорошо с этим... существом. Интересно.Маги допустил его до собственных мыслей, понял и утешил на свой лад, когда то потребовалось. И Хиномия чувствовал странную теплоту в груди, когда вспоминал об этом. Сейчас он представлял, как большой волк мчится за ними вдалеке, легко поспевая за их отрядом, и ему становилось хорошо от этих мыслей, от этих фантазий. Он будто бы был защищён присутствием этого волка ото всех невзгод. Странное ощущение, возможно неправильное, но, тем не менее, оно было.***Увы, как и все пути и дороги, теперешний тоже подошёл к концу, доведя их до цели. Когда-то здесь была река, от которой теперь остались лишь неровные всхолмья, заросшие непролазным кустарником и лиственными деревьями, да валуны по обочине. Дорога здесь существовала всего лет пятьдесят, но старый тракт, который вёл в обход по заболоченной и нездоровой местности, быстро пришёл в негодность, и потому здешнее место превращалось в своеобразную ловушку: любой караван или обоз, проезжавший здесь, в низине, подвергался нападению — если того желал Хёбу Кёске, конечно. Некая часть караванов проходила беспрепятственно, но рано или поздно случалась кровавая резня, и Ватикан не мог оставить без внимания многочисленные жалобы и обращения.Своими силами справиться с Хёбу не удавалось. Отряд из ополчения, собранного в ближайшем городке, оказался полностью уничтожен, и теперь люди боялись выйти из домов после заката солнца. Охранники караванов и купцы могли надеяться только на быстроту своих фургонов и лошадей, пытаясь побыстрее проскочить опасное место. Никто не мог оказать сопротивления озверевшему хищнику, устроившему здесь свои охотничьи угодья.— Наш отряд намного меньше того, что собрал городничий, — пробормотал Тим, оглядываясь. — Разве мы сможем…— С нами вера! Мы сильны ею! — воскликнул Ханзо, с утра пребывающий в фанатичном угаре: глаза его чуть ли не светились яростным карающим огнём, а руки тряслись от возбуждения. Впрочем, Хиномия подозревал, что выматывающая скачка не прибавила ему сил, а кровопускание, которое устроила сестра Мэри, явно подорвало ему здоровье. Сколько в ней было вампирской крови, когда она вонзала в него клыки? Не успела ли она тоже поделиться с ним своею кровью? Не приобрёл ли он каких-то вампирских черт и свойств, которых всегда опасался и отвергал?— Судя по последним сообщениям, собранным нашими агентами, — продолжал отец Ханзо, — последнее нападение случилось чуть дальше по тракту всего неделю назад. А это значит, что сейчас кровопийца уже голоден и готовится к новой кровавой бойне! Он и его прихвостни сегодня примут смерть от нашей руки! От карающей десницы божьей!— Какие ещё прихвостни у Хёбу? — шёпотом спросил Хиномия, но Сакаки отрицательно покачал головой. То ли тоже первый раз слышал о них, то ли ему просто нечего было сообщить.Вечерело с ужасающей быстротой. Солнце пало за горизонт, укутавшись густыми сизыми облаками. Туман пополз по земле сырой дымкой, и Баррет поцокал языком, должно быть, волнуясь за своё оружие.— Приманку установим прямо тут, — махнул рукой Ханзо, указывая на середину тракта. — И поторопитесь, они могут вот-вот появиться!— Какую приманку? — спросил Тим. Хиномия тоже обернулся вопросительно. У них с собой не было никаких приманок. Да и не охотятся на вампиров, будто на неразумных хищников, привязывая козлёнка к колышку на полянке. Любой вампир, будь он хоть трижды не в себе от жажды крови, ловушку и охотника почует за милю и подойдёт к ней лишь в безвыходной ситуации, когда голод уже смертельно опасен, а рядом не найдётся более лёгких жертв, да и тогда будет стараться напасть на охотника, а не на кажущуюся лёгкой добычу…— Вот наша приманка! — с этими словами отец Ханзо сдёрнул с клетки Фудзиуры закрывающее её полотнище.— Отец, вы что?! — воскликнул Сакаки и шагнул вперёд. Ханзо наставил свой пистолет на Фудзиуру. Тот зарычал, оскалившись и хватаясь за прутья решётки.— Ни на что не годное создание! Только кровь ему пустить…Сакаки прыгнул вперёд, хватая Ханзо за руку, толкая его прочь, но выстрел всё равно прогремел, громко и далеко разнесясь по округе. Фудзиура взвизгнул. Стоя так близко к клетке, как стоял Ханзо, промахнуться было невозможно. Запах крови смешался с запахом пороха и сырости. Туман наползал с ужасающей быстротой. Фудзиура сел, как упал, в дальнем конце клетки, съёжившись и схватившись за плечо. Он был жив, но по его пальцам полилась кровь.— Не смейте стрелять! — зарычал Сакаки, крепко держа Ханзо за руку. Его пальцы дрожали и были скрючены, словно звериные когти. Ханзо вызверился:— А, может, хотите на его место, доктор?— Да вы с ума сошли?!— Кому вы верите, доктор? Ватикану или этой твари, что живёт внутри вас? Кто сейчас противится воле божией? Неужто вы останавливаете меня по здравому разумению?— Но он же совсем ребёнок, — простонал Сакаки. — Как можно…— Я вижу перед собой взрослого монстра, доктор. Монстра, готового убить. Не знаю, что за колдовство застило вам глаза. Прочь от меня! — и Ханзо без труда стряхнул его руку со своего плеча.Хиномия сглотнул. Фудзиура сжался в комок, словно это могло помочь ему остановить следующую пулю. Его голос всё набирал обороты, но никак не мог сделаться таким же нечеловечески сильным, как тогда, в деревушке, когда они с Момидзи напали на Хиномию. Должно быть, пуля, что он получил, была отлита из сплава с серебром. Она не давала его телу превращаться. Должно быть, она заставляла его чувствовать дикую боль. Фудзиура кричал.— Ну тогда уж и меня заодно, — сказал Хиномия, вспрыгивая на телегу перед клеткой и заслоняя её от Ханзо. — Мы все здесь монстры кроме вас, отец. Ну так убейте всех нас!Он говорил не просто так, потому что видел, как смотрят на него Тим и Баррет, в каком шоке Сакаки от поступка Ханзо. Баррет опустил пистолет и стоял с растерянным видом; было понятно, что ни в кого он стрелять не собирается. Тим побледнел опять, а лоб его прорезала глубокая поперечная складка из-за нахмуренных бровей. У Хиномии, — он чувствовал, — есть все шансы воззвать к совести и справедливости Ханзо, заставить его одуматься…И вдруг наверху, на гребне, где кустарник был особенно густ и непрогляден, раздалось рычание. Яростное, внезапное, упреждающее: готовься! опасность!Туман зашипел тысячами змей. Они прибывали и приближались, эти невидимые змеи. Хиномия бросил взгляд, оглядываясь по сторонам. Ханзо вскинул пистолет и озирался, готовый стрелять, но не видя цели. Нападение случилось внезапно, и прихвостней у Хёбу оказалось столько, что хватило на всех.Змеи набросились на него, обхватывая сразу за запястья и шею. Сакаки закричал, почувствовав, что схватили и его. Следом раздался возглас Тима... Баррет успел выстрелить в пустоту за его спиной — и та обиженно взвыла. Дальше он стрелял уже на звук голоса и, судя по запаху крови и наступившей тишине, когда возглас внезапно оборвался, — он попал. Почуяв свободу, Тим рванулся и побежал. Дальше Хиномия уже не видел. Фудзиура позади него всем телом прыгнул на прутья клетки, и та закачалась вместе с телегой. Рык оборотня на склоне среди деревьев раздался снова, на сей раз яростный. Маги тоже сражался. Маги рвал и уничтожал, его оружием были не только когти и зубы, он обладал тысячью форм и множеством сил. Несомненно, союз с вампиром и церковником давал ему какие-то дополнительные способности, но…Но Хиномия уже ничего этого не видел, когти сомкнулись на его горле, глубоко пронзили кожу, рванули, куда-то исчезли, и он схватился за порез, стараясь ладонью закрыть кровоточащую рану. Ему казалось, что кровь горяча и бесконечна, и льётся из него потоком на пальцы, на грудь…Он откинулся назад, оседая на клетку спиной. Фудзиура схватил его, прижимая к себе рукой через прутья. Не отпустит, не отдаст; с ним Хиномия в безопасности... Глаза его закатились. Последним, что он успел увидеть, были тени на фоне звёзд. Много теней.